ловишь, рыжий ублюдок? Второй отнял руки от лица... Хорошо иметь
длинные ногти, молодец Оля. Но задача осложнилась - теперь их
было двое, и я дернулся влево, пытаясь закрыть ее от обоих.
Цап-царап - это хорошо, но только на один раз. Второй, продолжая
ругаться, качнулся мне навстречу, но кореш сгреб его за плечо,
вякнул что-то - и они с космической скоростью вдарили бегом по
тротуару, уже через пару секунд растворившись в промежутке
между домами.
Только тогда я оглянулся. Вот те на - нет, определенно по
крайней мере на сегодня я временно стал экспертом в удаче: от поворота
к нам медленно ехал милицейский газик со включенными фарами. Как
загипнотизированные, мы стояли и смотрели на приближающийся
автомобиль.
- Поздно гуляете, - сказал мне из окна белобрысый милиционер,
совсем молодой, может на пару лет меня старше. По-моему, он был
здорово пьян.
Я ничего не ответил, и похоже, поступил правильно. Газик так
же медленно проехал мимо.
- Сволочи, - с глубинной, нутряной ненавистью негромко бросила
Ольга вслед удаляющимся стоп-огням, сжимая мой локоть.
- Ерунда, - сглотнув, отозвался я, - больше не сунутся...
- Ты не понимаешь, - сказала она, увлекая меня через дорогу,
те, что в машине - много хуже тех, что убежали.
Пришел "отходняк" - всю дорогу до Олиного дома меня мелко
трясло, я нервно оглядывался по сторонам - она же, наоборот, шагала
ровно и спокойно, задумавшись о своем.
Ухо ломило, оно наверняка покраснело и распухло, в голове
тихонько звенело. Хорошо он мне врезал... Кастетом, что ли? Вряд ли,
кровь бы была... да и не встал бы я после кастета, скорее всего. У
самого подъезда перед глазами поплыло "молоко", я пошатнулся и прижал
ладонь к голове. Неужели сотряс? Хреново...
- Ты что? Голова, да? - очнулась Оля, с неподдельной, искренней
тревогой вглядываясь в мои мутнеющие глаза.
- Порядок, - с трудом разлепляя губы, выдавил я, - ну что, в
подъезде с тобой авось ничего не случится... пока, я пойду...
- Куда это ты пойдешь? - изумилась она, - ну-ка стоять! То есть
что я говорю - пошли ко мне!
- Неудобно, - отвечал я, уже плохо соображая.
- Я тебе дам неудобно! Ну-ка вперед!
Невзирая на мое слабое сопротивление, она втащила меня по лестнице
наверх, накормила какими-то таблетками... "А что это?" - "Глотай! Небось
не отравлю...". Возник откуда-то лед в полиэтиленовом мешочке, прижался
к пылающему уху. Сразу стало гораздо лучше.
Когда зазвучала тихая музыка, я решил было, что у меня глюки
но быстро убедился в наличии вполне прилично работающего мага на
холодильнике. "Когда я засну, снова буду один под серым небом
провинций...". Я тихонько подпевал, стараясь не потревожить дремавшую
в черепе боль.
- Нравится "Нау"?
- Моя любимая группа, - механически ответили губы. Я был там
под серым небом провинций и слышал ночные крики - "возможно, это
сигнал"...
- Да? - немного удивилась Оля, - моя тоже...
И исчезла ненадолго за дверью, вернулась с прозрачной емкостью.
- Давай по одной, - залихватски разлила по рюмкам.
- Да ты что - таблетки, с алкоголем - травануться можно.
- Пей, я лучше знаю...
"А, все одно помирать когда-нибудь" - подумал я и опрокинул
рюмашку. Напиток походил на дорогую водку - шел мягко, легко, не
драл горло. При всем при том в нем угадывались нехилые градусы.
- Уфф... спирт? - поинтересовался я.
- Угу... медицинский. Разведенный. Вот, заешь.
- Хорошо идет, - пробормотал я, прожевывая.
- Еще бы. Эта пойдет еще лучше ( бульк-бульк ). Между первой
и второй - перерывчик небольшой. Вздрогнули...
- Ну ты даешь - изумленно воззрился я на нее, - я начинаю
думать, что ты из анонимных алкоголиков. Так спирт хлестать, да
с присказками... Как там дальше - бог любит троицу, конь о четырех
ногах, звезда о пяти концах... шесть... ног у таракана? Семь цветов
в радуге... Но про радугу уже обычно под столом. Спаиваешь меня,
что ли?
- Чудак, - смеялась она, - когда спаивают, не пьют наравне.
Я себе наливаю ровно столько же. Или ты не выдюжишь супротив
слабой женщины? Ам!
- На "слабо" берешь? "Слабая женщина"... - и я выпил тоже,
видел я, какая ты слабая...
- Видел? - и она лукаво щурилась, - ничего ты не видел...
Бог любит троицу.
- Стоп, - она уперлась мне в грудь пальцем, - тебя дома
потеряют. Нужно позвонить...
Я посмотрел в окно. Темно-сиреневый цвет неба уже перешел
в черный. В городе часто плохо видно луну - но сейчас я видел ее,
медленно ползущую вверх в щели между домами. Бледно-белую, большую.
- Оп-па! Как же я домой пойду? Троллейбусы уже поди не ходят...
- Максим... - ласково сказала она.
- Что?
- Ты на редкость тупой, - добавила она ничуть не менее ласково.
- П-почему?
Конь о четырех ногах.
Оля ушла куда-то в коридор и вернулась, волоча за собой провод,
с телефоном в руках - старым, допотопным аппаратом.
- Звони.
- У т-тебя есть телефон? Что ж ты мне... мне голову морочила?
Я тебе сказал бы свой...
Звезда о пяти концах. Звезда... Звезды за окном, маленькие
неяркие городские звезды.
Закусывать не стал. Гудок, гудок.
- Мммама?
- Ты где шляешься, уже за полночь - что я должна думать?
У меня из-за тебя спина разболелась...
- Ты не б-беспокойся. Мы тут с ребятами...
- Ты пил, что ли?
- Ну, п-пил. А что?
- Потом поговорим.
Биип, биип, биип...
- Сколько там, говоришь, ног у таракана? - спросил я Ольгу,
поднимая свою рюмку.
Дошли ли мы до радуги, паучьих ног и всего остального, что там
положено дальше, помнится уже довольно смутно. Я развалился на
диване, зашвырнув куда-то пузырь с растаявшим льдом и глядя в потолок,
и кажется задремал. Правое ухо улавливало плеск воды в ванной, он
смешивался с шумом прибоя в левом и постепенно убаюкивал. Магнитофон
тем временем подавился "Непорочным зачатием" и замолк. Тихо так
стало, спокойно...
Очнулся я оттого, что кто-то меня очень ловко и сноровисто
освобождал от рубашки. Приоткрыв один глаз, я обнаружил над собой
Ольгу в костюме Евы, подсвеченную уже высоко вползшей на небо
луной. Стало понятно, что я еще не вполне проснулся.
- Уйди, глюк - сказал я ей.
- Ах, так? Мы не спим, значит, прикидываемся? - немало ни
смущаясь, прошептала она, и рубашка отправилась за пакетом.
- Ты нереальна, - объявил я Ольге, - все не может быть так
хорошо. И кино, и уроды эти на остановке, и менты - все как по
заказу. Так в жизни не бывает...
- Бывает, - сказала она, - и я тому живое и... - стягивая с
моих непослушных ног джинсы, - неопровержимое доказательство.
И, схватив меня за нос:
- Ну-ка, скажи еще раз "так в жизни не бывает".
Пришлось сказать. Получилось очень гнусаво и забавно. Она
негромко смеялась в кулак, и начало биться чаще обычного сердце, и
стало холодно спине...
Я стремительно трезвел. Все смешалось в моей бедной голове
Фрейд и Юнг, Ди Снайдер и книжки попроще. Она сидела рядом и водила
пальцами по моим ребрам.
- Какой же ты худющий, - качала головой.
- Ты тоже не толстая, - прошептал я и провел двумя пальцами
линию от ямки между ключиц до низа живота. Она поежилась, хихикнула.
- Щекотно. У тебя пальцы холодные.
- Это потому, что я сплю, - объяснил я ей, - а смерть и сон суть
одно и то же...
Она нахмурилась.
- Спишь, значит?
И затрясла меня, укусила за ухо.
- Эй-эй, все - задыхаясь от смеха, отмахивался я, - все, верю...
Ее лицо нависло над моим, загораживая луну, небо, мир. Глаза
казались огромными и блестели.
- Знаешь, как эскимосы здороваются?
- А? Н-нет...
- Они трутся носами - вот так... Здгаствуй...
- Здравствуй - прошептал я одними губами... - здравствуй, Ольга,
хэлло, Ольга...
- Можно нескромный вопрос? - прошептала она в мое ухо,
вытягиваясь рядом.
- Можно. Только не в это ухо - оно ничего не слышит.
Оля перелезла через меня и ткнулась носом в другое ухо.
- Можно?
- Давай...
- У тебя девушки раньше были?
Я нахмурился, подсчитывая.
- Если три... нет, четыре раза целовался - это считается?
Она боднула меня.
- Не считается!
- А сколько считается?
- Сколько? Десять! Триста! Милл... м-м-м...
Если существует рай на земле - его маленький филиал был в
ту ночь под светом луны в кухне этой типичной хрущевки, на старом
диване, пахнущем мылом и пылью. "А еще эскимосы... м-мосы... ммиау!"
Скажут - он говорит высоким слогом о простых вещах... Нет. У меня была
потом возможность сравнить - и рядом не стояло. То есть - не лежало.
Да ну на фиг...
Проснулся я от сильного запаха табачного дыма, и некоторое
время не мог понять, где нахожусь и что делаю на диване в чем
мать родила. Голова гудела. Наконец я сфокусировал взгляд и увидел
