Люси прямо с тазом присела на кружащийся пианический стульчик и завыла себе под нос что-то невероятно грустное. Пафнутий постукивал ей в такт по спинке кресла, а потом, будто опомнившись, грохнул своим шахтерским кулаком и закричал:
- Да перестань ты выть!
От неожиданности Люси вздрогнула, тазик вырвался из ее разбухших рук, и змеи заструились по лакированному паркету. Пятьдесят две роскошных сочащихся змеи.
Пафнутий, глядя на эту картину, начал судорожно накладывать на себя кресты, а Люси, задыхаясь от обиды, вскочила и хотела было бежать, но подскользнулась на первой же змеюке и упала. Да в шевелящийся миножий клубок, где начала сама извиваться, пытаясь подняться, и тем самым оживляя всю эту вражью кучу.
- Да ты, Люси, минога! - закричал Пафнутий.
- Никакая я не миноха! - фыркала зло Люси, пробуя встать. - Лучше б руку подал, помох бы!
Пафнутий привстал в кресле и подал Люси руку. Она поднялась, отступила на шаг от змеиного клубка, и дружелюбно спросила:
- А за шо тебе вставили-то его?! - она забыла, что вставили там Пафнутию.
- Да в том-то и дело, что ни за что! - чуть не плача закричал Пафнутий. - Видите ли я еще не въезжаю в технологию очистки...
- Так ведь ты же не чистил! - закричала Люси, чувствуя боль в руках и уходящую из-под ног почву.
- Да это не так важно! - лихо отрезал Пафнутий. - Короче, все это - в унитаз! Не имею ранга!
- Какого ранха! В какой унитаз, Влад, ты шо?! Я же своими фортепианными пальцами всю эту хадость от А до Я, а теперь в унитаз. Ну нет! - свирипела Люси. - Раз так, я буду их есть. Жарить, парить, солить, консервировать, закопчу пару! В унитаз! Ты сколько денех, Влад...
И тут Люси осеклась. Пафнутий, сидя в кресле и вскинув руки вверх, повернулся к окну и молился.
Люси со слезами на глазах собрала змеюк в тазик, высыпала их в унитаз и надавила черный шарик рычажка. Вода с удовольствием вырвалась из бачка и понесла рыб обратно в их родную стихию - вертеть жабрами и качать плавниками. Отпустив последнюю миножку, Люси села на очко и заплакала, обхватив свою остроконечную голову.
* * *
Лопоухий выгрузился из метро и расслабился. Погода вокруг курилась весенним ароматом пирожков и семечек. Улыбаясь ветру и зданиям, он вступил на пихтовую аллею, собираясь проделать свой обычный путь исцеления. Когда ему бывало нехорошо, Лопоухий шел одним и тем же, найденным еще в юности маршрутом и пока проходил его, оглядывая вдоль и поперек изученные реалии, пока следовал не спеша, как господин, обходящий свои владения, скорбь его улегалась, он оживал и набирался сил.
Так и сейчас. Этот визит к целителям с поисками восьмилетней порчи вывел его из состояния равновесия, и Лопоухий заспешил сюда.
"А вдруг порча?" - плескало ему в уши.
"Да какая порча! Да откуда ей быть?" - смело выталкивал ее из ушей Лопоухий.
И так весь день.
"А вдруг порча?" - "Да откуда ей быть?!"
Ни есть, ни спать, даже ни одной мысли, кроме этих "А вдруг - да откуда?!" - ни одного звука!
И вот он извелся до того, что появился сейчас в начале пихтовой аллейки. Только он на нее ступил, как в ноздри ударил свежий запах рыбы. Лопоухий оглянулся, уверенный, что где-нибудь рядом из ящиков ее и продают, но ничего не увидел. Зато к своему изумлению заметил движущегося ему навстречу Маргинального Морга.
Маргинальный Морг был одет в глухозастегнутый зеленый китель, и ударял в асфальтовые проталины подковками дюжих кирзовых сапог.
- Здравствуй, Фока! - протянул могучую ладонь Маргинальный Морг.
- Здравствуй, Юра! - протянул свою ладошку Лопоухий, и она мягко исчезла в Маргинальной лапе.
Маргинальный Морг выразил желание прогуляться еще раз по аллейке, хотя он и прошел ее, как оказалось, раз уже пять оттуда и наоборот.
Пошли молча. Маргинальный Морг любил помолчать. Он считал или, по крайней мере, рассказывал Лопоухому уже как-то, что при молчании какие-то субстанции как раз не молчат, а общаются, перетекая от одного молчащего к другому, и, таким образом,умолкают, а молчащие, мол, в связи с их молчанием и перетеканием, наоборот, общаются!
"Сам черт ногу сломит!" - подумал тогда Лопоухий, а сейчас беззаботно вертел головой и оглядывался вокруг, делая ревизию своим баранам.
А Маргинальный Морг скосил на него глаза и начал:
- От онанизма, как и от алкоголя, тяжелое похмелье всегда.
- Не понял, - заинтересовался Лопоухий. - Как это?
- Ну, как похмелье, - продолжал тему Маргинальный Морг. - Все время хочется и хочется.
- Ах, это! - разочарованно константировал Лопоухий. - Так и с женщиной так же.
- Нет, вот до изнеможения, - не унимался Маргинальный Морг. - Уже до самого конца пока не дойдешь - не успокоишься.
Лопоухий еще раз внимательно взглянул на него: "Нет ли тут чего?"
- Я, вот, читал об этом много, - повисла фраза Маргинального Морга.
"Да, рассказывай, практик. Лет пять тебя знаю, ни разу с женщиной не видел. В твои годы только об этом и читать!" - улыбался Лопоухий.
Они проходили мимо киоска, где продавались желтые связки бананов.
- А бананы ты, Фока, ешь? - начал, казалось, новую тему Маргинальный Морг, закружившись вокруг киоска.
- Не-а, я их объелся. Вот, Слава ест, - безучастно сообщил Лопоухий.
- А зря, - не унимался Маргинальный Морг.
Он стал уже было в очередь, потом вышел из очереди, опять вернулся, а потом, будто окончательно в чем-то разочаровавшись, решительно отошел от киоска, и они пошли дальше по аллейке.
- В бананах, вот и в фигах, - продолжал возбужденно Маргинальный Морг, - есть такое вещество, вещество, от которого третий глаз открывается, вот. Будда сидел под фиговым деревом, ел фиги - у него и открылось...
- Нет, я их не люблю. Они скользкие - бананы, - поклонился между делом кому-то повстречавшемуся Лопоухий.
- Так и я не люблю, - гмыкнул, оглянувшись на киоск Маргинальный Морг. - А вот еще зелеными хорошо мастурбировать.
- Ты тоже, что ли читал, Юра?
- Ну, да.
- И как, с кожурой что ли? - "Подруге надо порекомендовать", - игриво подумалось ему.
- Да нет, очищают и мастурбируют. Женщины, - Маргинальный Морг смотрел на Лопоухого в упор.
- Ну и что?
- Ничего. Нога вот болит. Прямо в коленной чашечке. Идти тяжело.
- Слушай, Юра! - оживился Лопоухий. - Может быть у тебя порча?
- Может быть, - просто согласился Маргинальный Морг.
- Ну и беги ты к Владику. Он тебе раз-два и готово!
- А ты что уже был у него что ли? - в упор спросил Маргинальный Морг.
- Конечно.
- Ну ладно, схожу, - согласился Маргинальный Морг. - Тогда пока!
- Пока! - Лопоухий взмахнул ушами, и они расстались.
* * *
Подруга в глиссерованной юбочке кремового цвета вальсировала по своей комнате и напевала:
- Это лимонное дерево так пахнет хорошо!
Только что ей позвонил Лопоухий и сказал, что зайдет.
- Ну, конечно, - завибрировал ее голос. - Конечно!
Она захлопнула книжку. Перевод что-то никак не клеился. Казалось бы чего проще: с французского на латинский. Но автор попался англоязычный и, вероятно... Словом, не шло. И надо же! В этот кризисный момент - Йокочка, какая прелесть!
- Это лимонное дерево так пахнет хорошо!
Это лимонное дерево
так пахнет
хорошо!
За стенкою разорвался снаряд пьяного смеха.
- И быдло веселится! - одернула Подруга юбочку и полезла по ступенькам вверх, где под потолком у нее был устроен будуар. Она взбила перину, разгладила складочки на покрывале, аккуратною стопкой уложила книги на ночном столике и начала спускаться в гостиную.
"Сколько лет я протяну вот так, - думала Подруга. - Сейчас мне уже сорок. Ну, десяток-другой, в лучшем случае, а потом?! Не хочется стареть!.."
Она подхватила котика и засеменила, подгоняемая барабанной дробью к двери. "Вот, воин-то стучит, воин", - радовалась Подруга. - "У-ух!"
- Проходи, Йокочка, проходи. Это мой котик. Не узнаешь? - потираясь о кошачью шерстку, улыбалась Подруга.
- Да я его и не видел никогда, смутно проговорил Лопоухий.
- А это мой котик, - заглядывая в персидскую мордочку, разливала елей Подруга.
- Тапочки. Вот. Сюда-сюда. Ты что забыл?! - Да я же у тебя и не был никогда, Юра, - начиная нервничать, объяснялся Лопоухий. - Как?! - деланно воскликнула Подруга, взмахнула руками - котик вылетел в воздух - и хлопнула в ладоши. - Тогда за встречу!
Она засмеялась, крутанулась вокруг своей оси, так что юбочка зонтиком приоткрылась кверху и, якобы, даже и не якобы, а просто подошла к присевшему было Лопоухому и уронила ему на плечо голову.
"Дело пахнет керосином!" - подумал тот. - "Ярко выраженная индивидуальность".
Лопоухий потерпел, пока Подруга подняла голову, взглянула влажным взглядом в упор, оперлась о его крепкое колено и привстала - тут он заговорил:
- Чем это у тебя, Юра, так пахнет? - оглянулся он для вещественности своего вопроса.
"Мол, где это у тебя, в каком углу здесь протухло?"
Но Подруга, не моргнув глазом, сияя, ответила: -Да это лимонное дерево так пахнет хорошо.
