«Жизнь определяется в тех смыслах: мера, время и вес, — открыл старец Нектарий другой своей духовной дочери, монахине Нектарии (Концевич). — Самое прекрасное дело, если оно будет выше меры, не будет иметь смысла… Ты привыкаешь к математике, тебе дано чувство меры, помни эти три смысла, ими определяется вся жизнь». — «О мере и весе я понимаю. Но что есть время? Эпоха ли?» — спросила мать Нектария. Старец молча улыбнулся…[7].
Он как мог предупреждал духовных чад о том, что им предстоит претерпеть. Те надеялись, что новая власть долго не продержится, но Батюшка не давал никакой надежды на изменение общественной обстановки, даже благословлял обучать детей в советской школе. Отныне христианское воспитание они должны получать в семье, через пример отца и матери.
Однажды в Холмищи приехал за советом молодой врач Сергей Никитин, но вместо того, чтобы решать проблемы посетителя, Батюшка произнес монолог о потопе, тайно изобличающий современную ситуацию. «Представьте себе, — сказал он удивленному гостю, — ведь теперь совершенно необоснованно считают, что эпоха, пережитая родом человеческим в предпотопное время, была безотрадной, дикой и невежественной. На самом же деле культура тогда была весьма высокой. Люди многое что умели делать, предельно остроумное по замыслу и благолепное по виду. Только на это рукотворное достояние они тратили все силы и души. Все способности своей первобытной молодой природы они сосредоточили лишь в одном направлении — всемерном удовлетворении телесных нужд. Беда их в том, что они «стали плотью». Вот Господь и решил исправить эту их однобокость. Он через Ноя объявил о потопе, и Ной сто лет звал людей к исправлению, проповедовал покаяние пред лицем гнева Божия, а в доказательство правых слов строил ковчег. И что же вы думаете? Людям того времени, привыкшим к изящной форме своей цивилизации, было очень странно видеть, как выживший из ума старикашка сколачивает в век великолепной культуры какой-то несуразный ящик громадных размеров да еще проповедует от имени Бога о грядущем потопе…»[8].
«Во дни Ноя было так, — сказал Старец в другой раз Н. А. Павлович, — потоп приближался. Ной о нем знал и говорил людям, а те не верили. Он нанял рабочих строить ковчег, и они, строя, не верили и потому получали лишь плату, но не спаслись. Те дни — прообраз наших дней. Ковчег — церковь. Только те, что будут в ней, спасутся». И еще: «Ной звал всех людей, а пришли одни скоты»[9].
«Россия, если отпадешь от своей веры, как уже отпали от нее многие интеллигенты, то не будешь уже Россией или Русью святой, — предупреждал еще в 1905 году о. Иоанн Кронштадский. — И если не будет покаяния у народа русского, конец мира близок. Бог отнимет благочестивого царя и пошлет бич в лице нечестивых, жестоких, самозваных правителей, которые зальют всю землю кровью и слезами». Голос кронштадского пастыря не был услышан…
«Нилус написал свою книгу (об Антихристе. — А.И.) давно, когда мы мало говорили об этом, но все-таки увлеклись в заключениях», — заметил как-то батюшка Нектарий. Интересно, что именно эта нилусовская книга «Близ при дверях» была одной из последних, читанных Государем Императором в доме Ипатьева. «0чень своевременное чтение», — запишет Николай II в дневнике за несколько дней до своей трагической гибели…
В 1916 году старец Анатолий (Потапов) беседовал с князем Н. Д. Жеваховым. «Нет греха больше, как противление воле Помазанника Божия, — сказал Батюшка. — Береги Его, ибо Им держится 3емля Русская и Вера Православная… Но…» Помедлив, все-таки докончил мысль: «Судьба Царя — судьба России, Радоваться будет царь, радоваться будет и Россия. 3аплачет Царь, заплачет и Россия… Как человек с отрезанной головою уже не человек, а смердящий труп, так и Россия без Царя будет трупом смердящим».
«Коренные стихии жизни русской выражаются привычными словами: Православие, Самодержавие, Народность (т. е. Церковь, Царь и Царство), — предупреждал святитель Феофан 3атворник. — Вот что надобно сохранять! И когда изменятся сии начала, русский народ перестанет быть русским. Он потеряет тогда священное трехцветное знамя».
Царь и был тем «Удерживающим» Св. Писания, наличием которого Антихристу закрыты пути в мир (2 Сол. 2,7). «Кто посаждает на престол царей земных? — пишет о. Иоанн Кронштадтский. — Тот, Кто един от вечности сидит на престоле огнезрачном и один царствует над всем созданием — небом и землею… Царям земным от Него единого дается царства держава… посему царь, как получивший от Господа царскую державу… должен быть самодержавен. Умолкните же вы, мечтательные конституционалисты и парламентаристы! Отойди от меня, сатана! Только Царю подается от Господа власть, сила, мужество и мудрость управлять своими подданными… И чем бы мы стали, россияне, без Царя? Враги наши постараются уничтожить и самое имя России, так как Носитель и Хранитель России, после Бога, есть Государь России, Царь Самодержавный; без него Россия — не Россия… Через посредство державных лиц Господь блюдет благо царств земных и особенно благо Церкви Своей. И величайший злодей мира, который явится в последнее время, Антихрист, не может появиться среди нас по причине самодержавной власти…»[10]
Когда «Удерживающий» будет отнят от общественной среды, тайна беззакония возьмет верх, предупреждал Апостол. Это стало явью в 1917 году. «И вот Государь теперь сам не свой, сколько унижений он терпит за свои ошибки, — сказал старец Нектарий. — 1918 год будет еще тяжелее. Государь и вся Семья будут убиты, замучены… Если до 1922 года люди не покаются, погибнут»[11].
Вскоре после революции С. А. Нилус гостил в Киеве, где общался со старицей Ржищева монастыря. Ее послушница-отроковица 21 февраля 1917 года впала в транс, в котором оставалась 40 дней. В бреду девочка рассказывала свои видения, которые окружающие тщательно записывали. В частности, она говорила следующее: «И я слышала, как беседовали между собой мученики, радуясь, что наступает последнее время, и что число их умножится, и что церкви и монастыри скоро будут уничтожены, а живущие в монастырях будут изгнаны, что мучить будут не только духовенство и монашество, но и всех, кто не захотел принять печати и будет стоять за Имя Христово, за веру, за Церковь. Слышала я, как они говорили, что Царя уже не будет, и земное время приближается к концу, слышала я, но не очень ясно, что если Господь не прибавит сроку, то конец всему земному будет в 22-м году»[12].
По бесконечному милосердию Своему, Господь прибавил срок…
«Пред престолом Божиим предстоит наш Государь в венце великомученика, — пророчествовал старец Нектарий за год до Екатеринбургского злодеяния. — Да, этот Государь будет великомученик. В последнее время он искупит свою жизнь, и если люди не обратятся к Богу, то не только Россия, вся Европа провалится»[13].
«Из многих других источников чисто духовного происхождения, — писал Нилус в год революционного мятежа, также до выстрелов в доме Ипатьева, — год 1918-й был указан, как год роковой для Государя и мира»[14].
В эти дни батюшка Нектарий прямо указывал, как спастись: «Наступает время молитв. Во время работы говори Иисусову молитву. Сначала губами, потом умом, потом она сама перейдет в сердце».
Коренясь в Божественном бытии, молитва одна имеет непреходящую ценность. В этом особенность мировосприятия русского народа, который издревле видел высшее состояние жизни в святости (в отличие от западного мира с его точкой опоры в человеческой культуре), поэтому старцы не уставали подчеркивать важность молитвы во всех делах наших.
Чтобы защитить духовных чад от тлетворности века сего, старец Нектарий дал им особую, собственноручно составленную им молитву, которую велел затвердить наизусть. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, грядый судити живых и мертвых, помилуй нас грешных, прости грехопадения всей нашей жизни, и ими же веси судьбами сокрый нас от лица Антихриста в сокровенной пустыне спасения Твоего»[15].
В 20-х годах Нина Д. прямо спросила старца Нектария: «Все говорят, что признаки второго пришествия исполнились». — «Нет, не все, — ответил Батюшка, — но, конечно, даже простому взору видно, что многое исполняется, а духовному открыто: раньше церковь была обширным кругом во весь горизонт, а теперь, видишь ли, как колечко, а в последние дни перед пришествием Христовым она вся сохранится в таком виде: один православный иерей и один православный мирянин. Я тебе не говорю, что церквей совсем не будет, может быть, они и будут, да, но Православие-то сохранится только в таком виде. Ты обрати внимание на эти слова. Ты пойми. Ведь это во всем мире».
Когда Старца выслали в Холмищи и в Оптиной остался один отец Никон (Беляев), одна из монахинь призналась ему: «Мне хочется встретить Господа». «Не надо, — сказал отец Никон. — Греховно желать дожить до пришествия Антихриста. — И, памятуя слова покойного старца Варсонофия, прибавил: — Такая скорбь тогда будет, праведник едва спасется. А желать и искать страданий греховно и опасно. Это бывает от гордости и неразумения, а когда постигнет искушение, человек может не выдержать».
