блок… ему ведь сила нужна, чтобы восстать. А у Гришки силы – пара капель.
То ли дело княжич, может, не больно талантливый в том, что экономики касается, но родовою силой сполна одаренный.
- Тогда… щит затрещал. И я понял, что если не удержу, что… плохо помню. Только что я против… немертвого? Неживого? Смешно еще стало. Мол, история – наука тихая, спокойная… и деда жаль. Он бы расстроился. А потом провал. У нас случается… родовая особенность. Когда перед глазами марево и все такое… раньше вроде как полезное качество. Боевое безумие.
Не вяжется.
Лют и боевое безумие. Это что-то из древних сказаний или любовных романов, где это самое безумие приходит в очень нужный и важный момент. А чтобы вот так по-настоящему…
- Я в больничке уже в себя пришел. Сказали, что сумел тварь накрыть. Удержать… удерживать почти десять часов, пока подмога прибыла. Если бы она на свободу вырвалась, было бы тяжко. Жертвы были бы… тем более, что копали мы рядом с городком одним… а она после сна голодная.
Княжич вздохнул.
- Гришка вот…
- Умер?
- Откачали, но… разум человеческий – хрупкая вещь. Я… семью его не бросил, но все равно чувствую себя виноватым.
От совести не откупишься. Мне ли не знать.
- Он в хорошем заведении. И за ним смотрят. Сейчас вот тихий, спокойный. Спит. Мультики вот любит. Раскраски еще. Рисует иногда… лепит. Венец тот. Подробно так. Его произведения изымают, да и сам он под особым надзором. Даже если очнется, вряд ли выпустят. Потому что…
Потому что опасное это дело, древние неушедшие за грань твари.
Я знаю.
Я тоже… столкнулась вот.
И Лютобор понял.
- Так что раскопки… дело такое… можно и откопать чего-нибудь этакого. Из прошлых времен. Поэтому любые мало-мальски серьезные раскопки требуют высочайшего дозволения. И согласований. И к группе приставляется наблюдатель от особого отдела.
- А у вас…
- Наш был стар и полагал, что ничего-то серьезного мы не откопаем. Если бы там курганы или место древних сражений, или погосты какие, или старое капище, хотя их вообще копать запрещено.
И правильно.
Всецело поддерживаю.
- А тут… вот… потом тоже разбирательство долго тянулось. Он обязан был фон замерять, колебания… да и я сам тоже… но я списывал все на мощный слой, культурный, высокую энергоемкость… тем более тварь эта пряталась. Они хорошо скрываться умеют.
Знаю.
Теперь на личном опыте.
- Вот по итогу мне орден и всучили. Заодно уж пришлось подписать кое-какие бумаги…
Я поглядела на княжича искоса.
- Особому отделу всякие люди нужны. Если… тебя это смущает.
- Нисколько.
Правду сказала. Хотя понимаю. К Особому отделу и отношение в обществе, мягко говоря, неоднозначное. Опасаются их, чего уж там говорить. Крепко опасаются.
И слухи…
Про исчезнувших в застенках граждан, которые однажды неосторожно высказались. Про эксперименты над людьми, надо полагать, теми, исчезнувшими и высказавшимися неосторожно. Про эксперименты не над людьми.
И в общем…
Неоднозначное.
Наши их тоже не любят. Честно говоря, даже сложно сказать, почему. Не по причине слухов, точно… не потому ли, что и внутренними расследованиями отдел порой занимается? А еще имеет обыкновение просто появляться и забирать дела, без особых объяснений?
- Дед посоветовал не распространяться в обществе… там не поймут. И брат сказал так же. Одно дело орден, это… достойно.
И можно записать в заслуги рода. А вот связаться себя со службой в столь специфической конторе.
- А другое дело…
- Именно. Тут, скажем так, память родовая сказывается. В свое время Особый отдел сделал многое для укрепления власти Императора. И сама понимаешь, далеко не все этому обрадовались…
Потому что, если где-то власти прибыло, то где-то её и убыло.
- Да и сейчас порой приходится заниматься делами, которые многие полагают… личными. Семейными даже.
Вроде тех книг в серебре? Даже думать не хочу, что станет с тем, кто эти книги взял да и отдал студентке Яне Ласточкиной для написания реферата.
- Поэтому я пойму, если вдруг ты сочтешь… что продолжать общение со мной… тебе теперь неприятно.
- С чего бы?
Княжич пожал плечами.
- Мало ли…
Мало ли.
Много ли.
- А зачем им историк? – я решаю сменить тему.
- Я консультирую… так уж вышло, что талант у меня все же обнаружился, - Лют, кажется, выдохнул и с облегчением. Неужели и вправду полагал, что я гордо прикажу остановиться и выйду из машины, чтобы не терпеть рядом с собой такого… какого?
Отложившего свои дела по-за сомнительной поездки на край мира? Ладно, в соседнюю область. Но эта поездка ему лично не нужна.
А дела у него наверняка есть.
И…
И вообще.
- И какой?
- Выяснилось, что я неплохо слышу старые артефакты. Более того, умею находить с ними общий язык. Я еще в университете работы писал по исторической артефакторике. Период, правда, брал узкий… но читал много. Интересная тема, на самом-то деле. С нею мне и помогли… книги там, рукописи… еще вот… Особый отдел – сложная структура. И я работаю в той его части, которая опасным наследием занимается. Скажем так. Не свечами на бабкином чердаке, но… чем-то посерьезней. Посложнее…
Да и со свечами тут, как выяснилось, многое наворотить можно. Что уж говорить о том, что посерьезней.
И выходит, что моим делом… то есть, делом Розалии, они заняться должны?
- На самом деле такие вот штуки – редкость несказанная. Так что нам повезло… не повезло тогда. Просто не повезло.
И княжич получил орден с предложением. А тот, другой, уютную палату в психиатрической лечебнице.
Да уж…
Я хотела что-то сказать. Честно. Но… ничего не сказала.
А потом мы приехали.
И я увидела дом.
Глава 2
Старый забор накренился, а в одном месте и вовсе лег, придавив сочные жирные стебли крапивы. Та, изогнувшись, поднялась меж штакетин, растопырила колючие ладони, словно предупреждая, что гостям тут не рады.
Но дом еще стоял.
И дорожка.
Помню эти плоские камни, врытые в землю. В дождь они блестели, и я порой сама лила воду, чтобы увидеть этот блеск. Желтый. Красный. В том, черном, будто серебряная пыль проступает. И я присаживаюсь, касаясь её.
У самого дома зеленой стеной поднимается сныть. Над нею, покачиваясь под собственной тяжестью, возвышаются огромные шары пионов. Надо же… и его помню. Как мешали в ведре куриный навоз и лили под корни,
