добила остатки риса, покопалась в кармане короткой кожанки и положила на стол длинный увесистый ключ, покрытый слоем ржавчины.
— Что это? — спросил Макс при виде грязной вещицы на белой клеенке.
— То, что ты просил. Правда именно тот раздобыть не удалось, мужик оказался на редкость принципиальный. Так что это замена. Адрес получишь, когда выполнишь свою работу.
Юноша перевел взгляд на прикрытое вьющимися черными волосами лицо. Кажется, в этом году ей уже перевалило за тридцать, но выглядела она, несмотря на образ жизни, лет на пять младше без единой капли косметики. Кроме, разве что, темных теней вокруг глаз.
— Значит, нашелся еще один?
Воздух вокруг потяжелел. Голос его звучал мрачно, безрадостно.
— Нашелся. С утра наткнулся какой-то велосипедист. Спускался вниз по холму, наехал на скорости. Беднягу распилило надвое, а его железный конь расплавился на месте. Вот тебе картина: ноги торчат в луже металла и резины, а туловище дрыгается метра на три дальше.
Макс оторвал от рулона кусок бумажного полотенца и передал Марте. Та благодарно кивнула и вытерла губы.
— Живой?
— Угу. До сих пор у нас лежит. Ничего не говорит, только орет без конца от боли. Лекарства не помогают, так что, как получат согласие от семьи, отправят на утилизацию. А у него жена, дети… И самому даже тридцати нет, спортсмен хренов.
Голос ее едва заметно задрожал. Очевидно, за несколько лет своей работы в исследовательском отделе она еще не привыкла к таким случаям. А стоило бы уже.
Чтобы подбодрить напарницу, Макс коротко сказал:
— Что ж, такова его судьба. Ничего не поделать.
На лице Марты появилась гримаса непонимания. Женщина повернулась к нему и покачала головой.
— Какая к черту судьба? Что ты несешь?
Макс беспомощно развел руками и ответил:
— Судьба сдохнуть до тридцати, очевидно.
— Бесчувственный ты ублюдок! — снова начала она злиться.
Юноша глотнул морса. Приятная кислинка растеклась по языку.
— Будь он стар и одинок, ты бы жалела его меньше? Тогда ты не менее бесчувственна, чем я, так еще и лицемерна. Да и вообще, когда, как ты говоришь, «лопается» один из наших, не больно это тебя и трогает.
Хлоп!
Ее ладонь громко треснула по столу. Брови сердито нахмурились, и рот слегка приоткрылся для очередной тирады, но в последний момент она сдержалась и лишь сухо сказала:
— Адрес после работы. Жду тебя в девять вечера у подъезда.
С этими словами Марта замолчала и поднялась со стула.
Провожать ее он не стал.
Макс повернул кран. Затем в обратную сторону и еще раз.
— Да уж…
Воды снова не было. Отключили, так сказать, без предупреждения войны, и заметил он это, к сожалению, уже после посещения туалета, что невероятно разочаровывало.
— Время идет, меняется мир, но кое-что остается прежним.
Бочок, излив из себя все внутренности, жалобно захрипел и замолк.
Юноша отнесся к этому спокойно, весьма по-философски. В последние месяцы такое происходило постоянно, поэтому на такой случай у него всегда имелся на полке приличный запас влажных салфеток.
Новехонькая пачка открылась с легким щелчком. Он отогнул в сторону наклейку, потянул за верхнюю салфетку, и за ней сразу же вылез целый ворох.
— Скверное начало.
Отлепив нужное количество, Макс вытер руки, шею и лицо и хотел было запихать остатки обратно, когда рука остановилась сама собой. Что-то в этом движении показалось ему неправильным, нелогичным, поэтому он мельком огляделся и решил протереть пластиковую полку над раковиной, чтобы не выбрасывать чистый материал.
Покончив с туалетом, он вышел в коридор и накинул на плечи тонкую джинсовую куртку. Стояла поздняя осень, но погода на улице до сих пор радовала ярким солнцем и теплом, а вечерами можно было спокойно гулять в легком наряде без риска подхватить недельную простуду.
Из обуви он предпочитал легкие спортивные кроссовки из ткани. В отличие от кожи, несмотря на все преимущества последней, такие отличались большим удобством. Кроме того, были дешевле, и в случае чего не жалко было попросту их выкинуть.
В целом, он относился к предметам одежды по схожей логике и не видел смысла покупать что-то дороже, чем оно стоило без всяких пустых буковок от именитых брендов. Ну, либо у него просто не имелось столько денег, и этим он себя оправдывал. Тоже вариант.
Макс подкинул на ладони связку ключей. Брелок, миниатюрные круглые часы, тихо постукивал, отсчитывая секунды. Функциональности в нем не было никакой, маленькие цифры, едва заметные тонкие стрелки. Если смотреть время, можно было лишь слегка прикинуть примерный час, не больше. Тем не менее, юноше он пришелся по душе, напоминая о прошлой жизни.
Макс потушил свет, вышел наружу. Закрыл за собой дверь, ощущая, как дрожат слегка пальцы правой руки. Уже привычно, предвещая грядущее.
В подъезде стоял запах жареной картошки. Видимо, кто-то из соседей решил порадовать себя перед сном тяжелой пищей. А еще с этажей ниже несло застарелым потом и мочой.
Приятного мало.
Юноша спустился по лестнице. На пролете между четвертым и третьим этажами, примостившись аккурат под закрытым пластиковым окном, сидел некий бомж, тощий старик в несоразмерной потрепанной куртке, прошедшей, казалось, не одну войну. Густая нечесаная борода, вся белая и в каких-то колтунах, почти полностью закрывала морщинистое лицо, а на глаза была натянута дырявая некогда черная шапка с прилипшими к ней травой и мелкими сухими листьями.
Бомж сидел, растянув широко ноги в дешевых полуботинках с отклеивающейся подошвой. На правом ботинке чернели невысохшие следы жидкости, что тянулись от него аккурат в угол, где образовали на бетоне огромную желтую лужу. Рядом валялся пустой пузырек одеколона, чей алкогольный запах едва пробивался сквозь общее зловоние.
Макс пнул мужика носком кроссовка по коленке. Тот никак не отреагировал, лишь дернул раздраженно ногой, продолжая тихо сопеть. Пришлось повторить это действие еще трижды, чтобы добиться реакции.
— Че?! — заплетающимся от опьянения языком прохрипел бомж. — Ты че, сука, не видишь, люди спят? Ну-ка свали на хер отсюда!
Он даже не стал снимать шапку, чтобы поглядеть на собеседника. Лишь разразился в дополнение трехэтажным матом, отмахнулся рукой как от мухи и сполз по стене на пол, приземлившись башкой в лужу.
Макс толкнул его под зад, красовавшийся из-под приспущенных штанов, и задремавший было бомж снова подскочил.
— Глухой что ли? — заорал он в пустоту, светя почерневшими зубами. — Тварь, беги отсюда, пока я не поднялся! Щас как встану, будешь
