в длинное коричневое кашемировое пальто поверх добротного двубортного костюма и ослепительно белой рубахи. Высокий и стройный, он,казалось, улыбается из-под светлой фетровой шляпы, но как бы ни старался обученный клирик-физиономист, он не смог бы рассмотреть черты его лица.
— Я по записи. В фонд, — терпеливо объяснил вошедший.
Падре суетливо потянулся за журналом, стул заскрипел, а в носу вдруг защипало, и Теодоро, к своему стыду, оглушительно чихнул. Боль в голове перешла на шею и растеклась неприятной массой, заставляя продолжить чихание…
— Так я пройду? — вежливый голос посетителя ввинчивался уже в область груди.
Синьор Челлини закивал и показал на боковой проход, одновременно из всех сил стараясь вытереть нос и остановить слезотечение из покрасневших глаз.
— В шесть часов мы закрываемся, — только и смог выдавить он.
— Ну что вы, я настолько не задержусь, — раздался бодрый голос, быстро удаляющийся от стола…
Возможно, если бы так внезапно приболевший клирик не был так смущён неуместным зудом в носу, он бы вспомнил, что хорошо одетый сеньор в шляпе не назвал своего имени.
А между тем интересующийся литературой гражданин материализовался в хранилище самых ценных фолиантов — в Biblioteca secreta.
Пробыв там не более часа, он неторопливо двинулся в сторону Сикстинского салона, расписанного ещё Просперо Орси и украшенного фресками Лилио, Риччи и Гуэрра. Небольшое помещение, специально спроектированное для хранения манускриптов,радовало пытливый взгляд изображением апостола Петра основывающего Ватиканскую библиотеку.
Вошедший снял шляпу и приветственно взмахнул ею, обратившись к рисунку на стене:
— Я правильно взял? Ты, Иосиф, стал скупердяяяяем. Мало что такие хоромы тебе отгрохали, так ты ещё и старого друга забыл..
За спиной пришедшего сгустился воздух, и в зале заметно похолодало:
— Так ведь не вернёшь. А это раритет. Память предков.
— Да ладно тебе, не жмись! У тебя этих раритетов как грязи на конюшне. Я Маше в подарок! Шестнадцать лет, между прочим, исполняется…
Воздух превратился в плотное белое облако и поднялся наверх, исчезая.
Много позже, после полуночи старые стены услышали.
— И что Петронию не живётся? Опять что-то надумал, авантюрист!
Хроники особого отдела ̶ 2
Глава 1. Зачем мы здесь?
2
Тонкий пучок из мраморных колонн поддерживал восьмиугольное здание Вестминстерского капитула.
Место неспешных собраний старых бенедиктинцев давно претерпело ряд осуждаемых церковью перемен, превратившись упорными трудами каменотесов в здание для Большого королевского совета. Росписи на его стенах предупреждали лгунов об ожидающем своего часа Апокалипсисе, а выложенный плиткой мозаичный пол,своими королевскими, цветами делил здание капитула от восточного клуатра. Здесь, в этом коридоре, было всегда сумрачно, сыро и страшно.
Её величество вдовствующая королева Елизавета шла на место оговорённой встречи. Плотно закрытая от мира тончайшей шёлковой белоснежной косынкой, она плыла по стылым, после зимних холодов, никогда никем не согретымкоридорам, как бесплотный дух. Впрочем, она и была им, с той самой минуты, как герольды трижды прокричали: «Король мёртв. Да здравствует король!».
Длинная опущенная вуаль скрывает гордый подбородок. «Хорошо, что никто не видит моих глаз», – думает она.
Белая Королева движется навстречу своей судьбе.
Где-то рядом покоится Эдуард Исповедник, основатель обители, тот, рядом с могилой которого её венчали короной. Теперь она, родившая своему королю трёх сыновей и четырёх дочерей, идёт в последний путь – узнать о смерти своих надежд.
Какими далёкими кажутся теперь те удивительные годы её странной жизни. У неё не было страха перед брачной ночью, а только всепоглощающая страсть. Не было боли от мучительных схваток, когда она разрешалась от всегда желанного бремени. Теперь она помнила только звуки мучительно сиплого кашля, чёрные круги под его глазами и маленькую синюю жилку у виска, говорящую: «Я ещё с тобой, моя роза!». Она не увидела в сумраке задрапированной спальни, как исчезла и она – её последняя надежда. Лорд-протектор не позволил даже закрыть мутные глаза и вытереть слезу, упрямо скатившуюся в подушки по Его уже мёртвому спокойному лицу.
Только сейчас, неслышно ступая по стылому коридору, женщина поняла: теперь она вынуждена похоронить под лохмотьями лжи и предательства всё это счастье, выданное ей Милосердной Девой по капле. Никто и никогда больше не спросит её: «Что вас волнует, любовь моя?». От этой ноши отчаянья Королеве становилось тяжелее, и каждый сделанный ею шаг казался пройденной среди пустыни мѝлей. «Ничего не бойтесь, звезда моя, ваш король всегда рядом, дабы защитить вас от любой беды».
Наконец, женщина остановилась в условленном месте. Дороги расходились на три стороны света, оставляя за спиной северный путь.
«Как же так произошло, мой любимый, что ты не смог защитить меня? Скоро опять зацветёт вишня, но это будет уже не для нас…».
***
В преддверии весны и скорых перемен, при дворе царил беспорядок. Каждый, в меру своих сил и возможностей, старался изобразить ту самую важную персону, благодаря которой, (наконец-то!), в самом скором времени воцарится мир и покой. На трон взойдёт его монаршая милость, и лихорадочная суета тут же превратится в плавные аллеманды под гавот и лютню. А потому, приют монарших особ весьма бестолково охранялся.
Злой, как сам Вельзевул, граф Арундел, презрев сон, полнолуние и воинственную охрану, крепко схватив за локоть худощавого русоволосого мальчишку, почти насильно тащил его по бесконечным анфиладам и галереям. Перед ними маячила спотыкающаяся фигура второго «пленника» – чернявого подростка, с перекошенным от ярости лицом и пылающей, (не без причины!), щекой.
– Побыстрее переступай ногами, щенок, – слышал позади себя спотыкающийся юноша. – Будешь тявкать –ещё получишь, только уже под дых, что гораздо чувствительнее.
Русоволосый дёрнулся, и гнев невоспитанного графа Арундела обрушился уже на него:
– А ты скулить прекрати! Боги, за что? Как я ненавижу детей!
Наконец, пройдя бесконечное число пустынных в ночное время коридоров, они подошли по крытой галерее кбелому Вестминстерскому замку.
Здесь и нашёлся безмозглый страж из молодых дворян, в ещё дедовых воинских доспехах, который посмел преградить путь. Прибыв в Лондон из родового поместья всего седмицу назад, он запомнил только одну истину из трёх, объяснённых ему вечно пьяным бифитером:
– Fortune favors the bold! (1) Hope for the best, butprepare for the worst. (2) No man is an island. (3)
Парень, рассмотрев двух подгоняемых пинками очень важных особ, осознал степень своей удачливости и смело кинулся на злого и уставшего похитителя детей!
Воздух сгустился. Стоявшие перед графом пленники ощутили толчок и полетели в стену. Девятилетний мальчик оказался буквально втиснут в каменную нишу
