закрывать магазины, кафе, рестораны, кинотеатры, кофейни, шоу-румы, галереи. Город не получит аренду, персонал придётся распускать, ликвидировать рабочие места, семьи будут лишаться доходов, это не только не радостно, но даже очень, очень печально и портит всем праздник жизни.
Никакого мирового опыта по этому случаю нет. Есть печальные примеры, как деградируют целые процветавшие совсем недавно города, превращаясь либо в руины и помойки, как Детройт и Балтимор, либо в вонючие и опасные бомжатники, вроде Сан-Франциско. Если что и было передового, так это всё в Москве уже применено — от разбивки парков на месте промзон или железнодорожных путей, до редевелопмента заводов и производственных корпусов. Также известно, что однотипные серийные застройки действуют угнетающе на психику человека. Опыт Казани, Лондона, Парижа, некоторых районов Москвы показывает, что молодёжь, вырастающая в таком архитектурном окружении, в таких градостроительных решениях, больше склонна к агрессивно-депрессивным состояниям, что способствует превращению этих районов в гетто. К тому же, у этих домов, преимущественно панельных, не такой уж большой срок эксплуатации, и через какое-то время эти дома надо будет сносить, а их обитателей переселять в новое жильё. Президент Франции генерал Де Голль как-то заметил, что ошибочные градостроительные решения нанесли Франции ущерба больше, чем две мировые войны вместе взятые. Опыт наукоградов, таких как Зеленоград и Черноголовка, тоже нельзя назвать сверхудачным; в этих городах большие парковые зоны, но места работы, места проживания и общественные пространства с торговлей и развлечениями сильно разнесены в пространстве, и обитатели вынуждены пользоваться общественным или личным транспортом, чтоб добраться до работы или магазинов и кинотеатров.
Общая тенденция такова, что в России три четверти населения уже живёт в городах, а деревня как место постоянного проживания и трудоустройства граждан исчезает. Основа деревенской занятости — производство продуктов питания — уступает своё место агропромышленным комплексам, организованным как индустриальные предприятия, и посёлки, в которых проживают работники агроиндустрии, всё более и более становятся городскими по своему образу жизни: никто не держит скотину, никто не обрабатывает собственные огороды, а продукты предпочитает покупать в магазинах. И молодёжь из деревень уезжает в города с целью реализовать свои таланты не в тяжком крестьянском труде с непредсказуемыми результатами (неурожай, мор и тому подобное). Работа в поле или в животноводстве стала работой на промышленном предприятии — это работа с механизмами, это управление системами, это разделение труда, специализация и взаимодействие с коллективом. Совершен переход от выращивания сельхозкультур и скотины к производству продуктов питания и мясомолочной продукции.
Задача градостроителя — понять, чего будет хотеть горожанин завтра и послезавтра. Или предложить ему то, что он ухватит как якобы давно ожидаемое и без чего, оказывается, жить было невозможно, как это произошло с магнитофонами Sony Walkman, а затем с мобильной связью, а следующим этапом стало появление смартфонов с тачскринами, когда Apple совершила революцию, предложив сначала iPod (носимый портативный цифровой магнитофон со множеством функций), а затем трансформировав его в iPhone. Эти изменения совершили революцию и в мышлении, и в образе жизни.
В градостроительной среде подобные изменения накапливаются тоже, но медленнее. Развитие электронной коммерции, финтеха, служб доставки, стриминговых платформ, платформ для видеоконференций, сделало возможным пережить несколько волн пандемии коронавируса; в то же время это был и обратный эффект — пандемия способствовала усиленному, форсированному развитию этих видов деятельности. Оказалось, что улицы городов могут быть безлюдными, но тем не менее город продолжает жить полноценной жизнью: все коммунальные службы работают, продукты питания и товары доходят до жителей городов, они продолжают работать и зарабатывать, они продолжают общаться и коммуницировать, и они продолжают развлекаться и отдыхать — просто эти процессы приняли скрытые, невидимые формы.
Как понять, что хочет горожанин, что окажется милым его сердцу, а что будет встречено в штыки, как ненужное либо неприемлемое? Это очень сложный вопрос, на него не может быть логического ответа, это скорее вопрос поэтический, ибо поэт улавливает дух эпохи, атмосферу времени и места, флюиды грядущих перемен и флёр рождающихся настроений. На самом деле, это именно так. Город становится привлекательным, когда он превращается в мифопоэтическое пространство: ты идёшь уже не просто по тротуару мимо ветшающих или отремонтированных зданий и сооружений прошлого и позапрошлого веков, а ты идёшь мимо дома, где Пушкин был представлен Наталье Николаевне Гончаровой, а вот тут маленький Лермонтов играл в снежки во дворе, а вот тут Бунин сидел на скамеечке под вязом, а вот здесь разворачивалось действие “Мастера и Маргариты”, и именно в этом самом месте Аннушка пролила своё масло, а вот с крыши этого дома Воланд прощался с Москвой. Тогда человек вплетается в мифопоэтическую ткань своего города — в мир великих и захватывающих теней прошлого, в мифы о своём национальном прошлом, в поэзию — в то есть тонкие душевные переживания — своего места в этом мире, в ощущение, что “здесь” и “сейчас” неотрывно от “здесь” и “тогда”. Человек обретает корни, привязанность, он вплетается в культурно-историческую ткань, жизнь наполняется смыслами, идеями, чувствами, переживаниями, мыслями, поэтическими строфами, художественными образами. Город становится живым для восприятия человека, потому что раз у города есть прошлое, и оно живо, значит, есть и будущее, и есть место для меня.
В этом отношении очень показателен фильм “Блеф” 1976 года с Адриано Челентано в роли Феликса и Энтони Куином в роли Филиппа Бэнга. Бэнг привозит Феликса на болото среди гор и говорит, что вложил сюда все их деньги. Феликс спрашивает: неужели тут нефть, или будем разводить лягушек? Бэнг отвечает: ты слышал о нибелунгах? Феликс, разумеется, не слышал. И тогда Бэнг рассказывает: тысячи лет назад через эти горы перевалили нибелунги, и, после битвы с местными, устроили тут некрополь, где похоронили своих вождей с несметными сокровищами, с кучей драгоценных камней в золотых изделиях тончайшей работы, каждое такое изделие стоит колоссальных денег, а под нами их немыслимое количество. Феликс приходит в крайнее возбуждение, но тут Бэнг говорит: да успокойся, это выдумка, миф, но если ты поверил, то поверят и другие.
На этой мифопоэтической волне строятся целые индустрии, особенно по производству предметов роскоши или туризма. Если роскошь, то вещи этого бренда носили короли и знаменитости; на этих автомобилях ездит Джеймс Бонд, и одевается он в костюмы вот этого бренда, и часы носит вот этого. А когда туристов водят по развалинам, то рассказывает им красивые истории из Плутарха, Геродота, Тацита и Светония. Бюджет Иерусалима формируется из трат туристов, которых водят по местам страстей Христовых: вот тут
