потом от смерти спасла и сама вместо него в плену у царской дочки осталась...
Емеля зажал нитку с иголкой в кулаке, уставившись на свои стиснутые пальцы. «А я вот так возьму что-то одно и запомню», – вдруг всплыли в голове его собственные слова. И запомнил всё-таки! Изо всех сил сжал кулак и сохранил в памяти яркий образ. Куда иголочка, туда и ниточка. Внезапно он понял, что имела в виду Василиса. Речь шла вовсе не о рукоделии...
Мужики изумлённо смотрели на Емелю, но тот ни на кого не обращал внимания, с изумлением рассматривая собственные руки, и вдруг сорвался с места и торопливо зашагал по тропинке, не тратя времени на объяснения.
– Емеля, ты куда? – окликнул его отец.
Парень вернулся, но лишь для того, чтобы взять с телеги дубину.
– Спасать её надо! – бросил он на ходу.
Отец растерянно смотрел ему вслед.
– Да куда ж ты с дубиной против стрельцов-то... – покачал он головой. – Кто ж пойдёт...
Но Емеля, не слушая, торопливо удалялся.
– Кто ж пойдёт... – повторил он.
Обжирала и Оппивала переглянулись и с пониманием кивнули друг другу.
* * *
Емеля быстро шагал по дороге, и вдруг услышал за спиной странный шум, оглянулся – и оторопел: вслед за ним будто сама собой неслась печь, а на ней сидел его отец. Вскоре печь поравнялась с ним, и оказалось, что сзади её толкают два брата.
– До города подбросить? – весело окликнул его Обжирала.
Емеля молча забрался на печь, и братья снова стали толкать её.
– А с техникой-то оно сподручнее, – подмигнул отец.
И печка резво помчалась вперёд.
Стрельцы стояли за городскими воротами, с испугом наблюдая в щель между створками, как к ним стремительно приближается несущаяся на всех парах самоходная печь.
– Пробьёт, – печально предрёк один из них.
– Не пробьёт, – возразил второй и напомнил: – Царь-батюшка ворота строил...
Печь подлетела к воротам и, с размаху врезавшись в них, со страшным грохотом проломила. Стрельцы еле успели отпрыгнуть – крепко строил царь-батюшка, да, видимо, не настолько. Поднялась пыль, а когда она слегка осела, следом за печью в ворота вбежали два здоровенных мужика самого угрожающего вида.
Разогнав испугавшихся их стрельцов, Обжирала с Оппивалой мигом домчали печь до беседки в саду возле царского терема, где в одиночестве сидела Василиса, с тревогой оглядываясь, услышав странный шум.
Печка лихо затормозила. Емеля спрыгнул с неё и, увидев Василису, невольно залюбовался, какая она красивая в белом платье и с распущенными волосами.
– Василиса! – воскликнул он и кинулся к девушке.
Та поражённо взглянула на него, не веря своим глазам, и потянулась к Емеле, но рядом с ней сразу возникли двое стрельцов, преградив ему путь окрещёнными бердышами.
– Ты меня вспомнил?! – с радостным удивлением спросила Василиса.
Тот развёл руками:
– И как я мог забыть?!
Емеля не заметил, как за его спиной незаметно появилась его бывшая невеста Анфиса. Рядом с ней шли две служанки, но их было не узнать – лица угрюмые, платья строгие. В руках они несли ларь. Что-то здесь сильно изменилось, пока его не было.
– Рано радуетесь, голубки! – презрительно усмехнулась царская дочка. – Василиса останется моей рабыней столько, сколько я захочу – пока не придумаю третье желание!
Емеля усмехнулся.
– О, до сих пор с третьим не определилась? – понимающе кивнул он и поделился: – Я тоже с ним намучился! Ну а первые два, смотрю, потратила с пользой!
– Да и с третьим не промахнусь! – самодовольно заметила Анфиса и пригрозила: – Превращу тебя в муравьишку и каблуком вот так: хрясь, хрясь, хрясь! – Она топнула ногой, наглядно демонстрируя, как раздавит Емелю.
– Да превращай в кого хочешь! – небрежно отмахнулся тот.
– Емеля, не надо! – предостерегла его Василиса. – Ты не знаешь, что она может сделать!
Емеля кивнул в сторону Обжиралы и Оппивалы, которые вместе с его отцом медленно подошли к беседке, поигрывая дубинками, и встали рядом с ним. Стрельцы, охранявшие Василису, заметно напряглись и крепче вцепились в бердыши.
– А что она сделает с моими друзьями, когда потратит на меня своё последнее желание, а? – и Емеля повернулся к Анфисе: – Больше-то у тебя нету, горе-волшебница!
– А я ведь всем твоим стрельцам-молодцам шеи-то откручу! – заявил Обжирала. – Так что лучше давай меня в муравьишку!
– Да нет, брат, давай-ка лучше меня! – вторил ему Оппивала. – А то я за себя не ручаюсь!
Соображала Анфиса быстро и мигом сориентировалась в ситуации.
– Ладно, чудо-богатыри! – согласилась она. – Убедили вы меня. Освобождаю Василису. Забирайте её в целости и сохранности. Я придумала последнее желание!
Стрельцы убрали бердыши, и Василиса подошла к служанкам, которые держали в руках ларь. Анфиса отперла его своим ключиком, вынула блестящий платок из рыбьей чешуи и одним движением набросила его себе на плечи.
– По щучьему велению, по моему хотению! – произнесла царская дочка слова заклинания и тут же продолжила: – Хочу сама стать волшебницей! Чтобы любые желания исполнять, как она! Спасибо за подсказку! – бросила она Емеле.
Послышался раскат грома. Все замерли и посмотрели в небо, но оно оставалось ясным – никакой грозы не было и в помине. Тогда все уставились на Анфису. Платок-шкурка на плечах вдруг пришёл в движение и начал расползаться по её телу, постепенно превращая её в щуку прямо на глазах у изумлённой публики...
Наконец превращение завершилось. Щука взметнулась в воздух и плюхнулась точно в ведро с водой, стоящее на бортике колодца. Из ведра высунулась щучья голова. Стрельцы обомлели и опустили бердыши, не зная, что делать, – никто не сказал им, как действовать в случае применения колдовства. Обжирала, Оппивала и отец Емели тоже в смятении глазели на щуку. Только сама новоявленная волшебница нисколько не смущалась.
– А теперь... – заявила Анфиса-щука. – Я хочу превратить Емелю и всех его друзей... Ах, чуть не забыла – и Василису тоже, – язвительно добавила она, – в жалких муравьишек!
Люди, столпившиеся на площади, прижались друг к другу от страха, но ничего особенного не увидели – всё осталось по-прежнему.
– Эй! А почему ничего не происходит? – возмутилась щука в ведре. – Почему не сбывается?!
Василиса повернулась к Емеле:
