зарядке. Не бог весть какое оружие, но сойдет на первое время. А вообще, когда придет время выбираться с территории больницы, нужно будет не в оружейный магазин рваться, а в строительный. Пневматические гвоздезабивные пистолеты — вполне мощные штуковины и убить ими можно как нехер делать.
— О чем ты думаешь? — Катя пристроилась рядом. Она все еще сжимала в руке свой неизменный нож. — У тебя такое выражение лица...
— Какое? — я покосился на нее, внимательно следя за окружающим пространством. Чтобы дойти до администрации, нужно было пересечь метров сто свободной даже от посадок площади, которая просматривалось со всех сторон, и это слегка напрягало. Надо же за какое короткое время я умудрился стать параноиком. То ли еще будет. — Какое у меня выражение лица?
— Такое... задумчивое, — Катя внезапно смутилась. Хотя, чему тут смущаться, я просто не представляю.
— Думаю, чем нужно будет заняться в первую очередь, когда мы найдем выход, — ответил я, останавливаясь на границе той самой свободной площади, прямо напротив входа в пятиэтажную махину, которую нам предстоит обследовать. — Так, о высоком поговорим позже. Сейчас внимательно оглядись по сторонам, вроде никого не наблюдается?
— Вроде, нет, — ответила Катя не слишком уверенно. — Но я могу и ошибаться, вдруг тут у кого-то скилл невидимости прокачивается. Мы же ничего не знаем про правила и тем более про зомбаков.
— Спасибо, что усилила мою паранойю, — я не смотрел на нее. Все мое внимание было сосредоточено на входной двери.
— Всегда пожалуйста.
— Идем с максимально возможной скоростью. Ты смотришь прямо и открываешь дверь. Я же постараюсь проследить, чтобы на нас не напали со спины. Все понятно? — я повернулся к Кате, которая, прикусив губу, сосредоточенно кивнула. — Тогда, вперед.
До входа в здание администрации мы добрались, как это не странно, без происшествий. В дверях вообще сработали, как будто всю жизнь отрабатывали подобные маневры, тренируясь на базе спецназа: рывок двери на себя — в стороны, я выскочил вперед, осматривая холл, где каждое утро было не протолкнуться из-за огромного количества людей, желающих попасть в регистратуру, чтобы их уже записали, а то и препроводили к нужному доктору. В это же время Катя прикрывала мою спину, стоя лицом к улице. Осмотревшись и не заметив ничего подозрительного, я прошел внутрь, давая пройти Катерине, которая быстро юркнула следом за мной и закрыла дверь. Войдя в холл, мы остановились и принялись настороженно осматриваться.
Холл, в котором каждый даже самый тихий звук сейчас отражался от стен и возвращался к нам в виде эха, который был до какого-то мистического ужаса пуст и безжизненен, что я невольно ощутил, как по спине побежали толпы мурашек. Что было странно. До этого момента я нигде не чувствовал такого иррационального, пробирающего до костей ужаса. Растерянность, непонимание, злость, даже жажда крови — все это сопровождало меня на протяжение всего времени от начала этой жуткой игры, но страх, если и присутствовал, то не принимал такого всеобъемлющего размера.
— А почему дверь вообще открыта? — задала Катя вполне логичный вопрос, и от звука ее голоса, который отразился от стен и унесся куда-то по коридору, я вздрогнул. Но, как ни странно, именно звук ее голоса привел меня в себя. Передернувшись всем телом, я сконцентрировался на вопросе, на который, к счастью, знал, как ответить.
— Охранник открывает в семь утра. А вот пожарные выходы должны были открыть уже изнутри, надеюсь, что до этого не дошло, — отвечая на вопрос девушки, которая очень редко посещала это здание, и не знала всех тонкостей работы амбулатории, я не переставал оглядываться по сторонам. В этом проклятом холле была масса скрытых мест, где можно было спрятаться, чтобы устроить что-то вроде засады. И для этого совсем не нужно было обладать уникальным интеллектом, достаточно, чтобы в голове вообще хоть какие-то мозги присутствовали. Одна регистратура с ее закоулками и высокими стойками чего стоит. — Вот что, Катюша, здесь самое сложное, это на первом этаже ничего не пропустить. А также проверить, действительно ли закрыты все пожарные выходы. Дальше будет проще. Два входа на этажи, но коридоры прямые и отовсюду просматриваемые. Плюс кабинеты. Работы много, но, повторюсь, самое главное, пройти первый этаж. Предлагаю двигаться по периметру. Центр пустой и его хорошо видно, а вот периметр...
— Как скажешь, — пожала плечами Катя. — Мне все равно. Правда, интересно, откуда ты знаешь все про здание, в которое заходил еще реже меня? Уж о том, как кадры за тобой бегали, едва ли не в раздевалке подкарауливая, чтобы подпись очередную стрясти, по всей больнице слухи ходили.
— Добавь сюда, с тех пор, как зарплату начали на карточки скидывать, я вообще перестал сюда заходить, даже и не знал, что у нас это есть, — я хмыкнул и указал на электронное табло с расписанием. — Ах, да, ты же еще слишком молода, чтобы помнить волшебные времена выдачи кровно заработанных в кассе. Огромная очередь, в которой всегда можно было пообщаться о том, о сем, успевая даже какие-нибудь по-настоящему животрепещущие темы обсудить. И заметь, именно в этой очереди царила вершина демократии, потому что даже главному врачу зарплату никто в кабинет не приносил, приходилось ножками в кассу топать и в огромном гроссбухе ставить свою подпись. — Я усмехнулся, увидев, как девушка насупилась. — Я когда-то рулил этой больницей. Более того, именно мне и моему заму по экономике Юферову удалось додавить область, чтобы выдели средства и построили это самое здание. Так что я его технические характеристики наизусть знаю, сколько мне с бумагами на утверждение пришлось побегать, жуть просто, — и я провел ребром ладони по горлу. — Они мне даже снились одно время. И присутствие на всех этапах постройки, ругань каждый божий день с начальником строительной фирмы, которая выиграла доступ к этой кормушке, а потом приемка... Я знаю, наверное, каждый кирпич в этом здании, и ненавижу его лютой ненавистью. Так что я первым получил зарплатную карту, чтобы никогда больше сюда не заходить. Как раз сегодня утром это должно было произойти впервые за много лет, потому что мои подписи в бумагах для девочек из кадров были важны, а вот чтобы отдать мне трудовую, никто из них за мной бегать точно не стал бы.
— Я
