Я сбиваюсь, так и не сумев найти в себе сил закончить путаную мысль.
— Мой, — уверенно кивает Курт, и на секунду в его глазах вспыхивает глубоко затаенная боль. — Мне достаточно знать, что это ее ребенок, чтобы любить его, как родного.
— Но почему она оставила Макса? Вы же могли отказаться от него.
Курт безразлично пожимает плечами и опять смотрит на карту.
— Думаю, Бет было все равно, — тихо говорит он, спустя пару минут. — Она просто не любила ни собственного сына, ни мужа… После ее ухода в моей жизни настал траур, — еще один глоток янтарной жидкости, остро пахнущей дорогим алкоголем. — Я начал Слияние с одной единственной целью — рвануть следом за ней и… — губы мужчины кривятся в кровожадной улыбочке. — Мне есть, что сказать Бет, — заканчивает он.
Я все-таки набираюсь смелости и беру его за руку.
— Курт, мне так жаль, что я разбередила ваши раны…
Теплые пальцы мужчины переплетаются с моими, и он крепко сжимает мою ладонь.
— Ты не притворяешься — это редкое качество для женщины, — холодно заявляет он.
Я смотрю на сильного, невероятно сексуального мужчину, к которому меня тянет с непреодолимой силой даже сейчас. Как Бет могла так сильно покалечить его дух? Зачем убила в нем веру? И как после всего этого Курт может любить ее и хранить верность на протяжении пяти лет?
Дернув головой и выкинув ненужные мысли, встаю на ноги и делаю то, что так давно хотела — залезаю к нему на колени. К счастью, в этот раз лаэрд не отталкивает меня.
— Курт, — моя рука касается его щеки и мягко ведет вниз по подбородку, — поехали вместе со мной?
Сине-зеленые глаза смотрят с удивлением, а чужие руки ложатся на талию.
— Куда? — хрипло спрашивает он.
Убрав руку, обнимаю его за шею и прижимаюсь лбом.
— Поехали покатаемся, — прошу я, ощущая близость его полуприкрытых губ.
Сквозь ресницы не вижу, скорее, ощущаю, как мужчина облизывает губы, и все внутри наполняется неясным предвкушением.
— Сейчас везде пробки. Мы скорее постоим, чем прокатимся, — его дыхание касается мои губ, и я с удовольствием замираю.
Это конечно не поцелуй, но голову все равно кружит.
— Нет, поехали на склон, — молю его я. — Только снег, скорость, борд и мы.
Мужчина замирает, а затем резко выдыхает и сжимает в крепких объятьях.
— Девочка, ты такое чудо… — неразборчиво шепчет он.
Близость
Оглянувшись на меня, Курт делает изящный финт и съезжает с трассы, я немного притормаживаю и с восторгом провожаю взглядом.
На кой ему съезжать с трассы? Это ведь рискованно даже для лаэрда! Ведь от столкновения с деревом на полном ходу его даже навряд ли инстинкты демона спасут.
Подобравшись, несусь вниз по склону, не забывая ловить боковым взглядом маневрирующего за трассой мужчину в черном костюме.
— Ты полный псих! — кричу я, как только мы оба достигаем финиша. — Ты безумен на всю голову и, кажется, оставил в машине инстинкт самосохранения!
Курт стягивает очки и громко смеется.
— А вот и первое доказательство твоей невменяемости! — сердито продолжаю кричать, хотя у самой на губах улыбка.
Лаэрд стягивает шапку, растирает ладонями лицо и устало плюхается на пятую точку.
Растрепанные темные волосы, ярко-красный румянец и неповторимая улыбка счастья на лице. Я с неясным трепетом смотрю на него, стараясь запомнить Курта счастливым.
К просьбе покататься лаэрд отнесся весьма и весьма основательно. Велев мне идти в комнату собираться, он с улыбкой предвкушения на губах принялся организовывать совместную поездку.
Улыбка с лица мужчины никуда не пропала даже через час, после того как Макс, его няня, Микаэль, я и двое охранников сели в комфортабельный микроавтобус и двинулись в путь.
Задремав на плече Мажора, я проснулась три часа спустя, мельком глянув по сторонам, обнаружила все того же улыбающегося Курта и начала всерьез волноваться за его психическое здоровье.
Еще через час пути мы достигли конечной точки своего путешествия — деревянного домика заснеженной турбазы, в такой глуши, что даже Гугл отказывался показывать это место на карте. К слову, связь здесь тоже была местами.
Оставив остальных заниматься вещами и обустройством, мы втроем подхватили снарягу и побежали в сторону ближайшего подъемника. И, говоря «побежали», я имею в виду действительно «побежали». Точнее, это мы с Микой пытались поспеть за охваченным азартом Куртом.
— Он всегда такой? — задыхаясь от быстрого бега, интересуюсь я у Микаэля.
— Только когда дело касается бордов.
Сейчас, глядя в невероятные глаза цвета опала, я была полностью согласна с Миком — его старший брат родился с пристегнутым к ногам бордом…
К нам подъезжает Мажор.
— Вы психи! — рычит он, попеременно глядя то на меня, то на брата.
— Стоп! — возмущенно оборачиваюсь к парню. — Я-то тут при чем? Это Курт ехал вне трассы!
— А ты неслась соскоростью спортивного автомобиля! — рявкает он. — Если решили убиться, то делайте это без меня!
Микаэль отцепляет свою доску, идет к противоположному подъемнику, чтобы скатиться с менее крутого склона.
Мы с Куртом переглядываемся.
— Струсил, — тихонько фыркаю я, едва Мика удаляется на безопасное расстояние.
— Как пить дать, — кивает лаэрд и натягивает черную шапочку. — Ну что, наперегонки?
Мы с Куртом прерываемся только поздно вечером, когда голодное бульканье в животах обоих грозит вызвать обвал. Усталые и безумно счастливые, мы неторопливо бредем до снятого домика, окошки которого призывно мелькают далеко впереди.
После целого дня на склоне, каждый шаг дается с титаническим трудом. Я давно расстегнула куртку, чтобы хоть немного остыть, но все равно продолжаю с шумом дышать.
Хорошо хоть, Курт несет за меня доску, а то до домика я ползла бы. Но это все только усталость тела, которая пройдет к утру. На самом же деле я просто переполнена эмоциями дня.
— Курт, а почему вы бросили спорт? — искренне недоумеваю я. — То, что вы творите на склоне — это же просто фантастика!
Лаэрд притормаживает и смотрит на меня с высоты своего роста. В темноте вечера его глаза кажутся еще более темными, чем днем. Куртка тоже расстёгнута, шапка торчит из кармана, а на плечи закинуты наши борды.
Я не могу сдержать восторженной улыбки. Взъерошенный, усталый, со щетиной на щеках, он запросто может побороться за пальму первенства с любым эталоном мужской красоты.
Ну, я бы ему точно первое место дала бы!
— Я думал, ты перестала мне выкать, — говорит лаэрд, и в его голосе слышится досада и нотка раздражения.
Я смущенно моргаю.
— Ну, вы же старше…
Мужчина вздыхает и возобновляет путь, но теперь мы оба молчим.
И как это понимать? Он хочет, чтобы я ему не выкала? Так почему не скажет об этом? Или я должна догадаться сама?
Черт! На склоне я ему тыкала — это правда. Но одно дело склон, где все равны и совсем другое— реальная жизнь. А в реальности Курт не только старше меня, но вдобавок еще и опекун.
Кидаю косой взгляд вбок, где темнеют неясные силуэты кабинок подъемника.
— И все же, Курт, почему вы бросили спорт? — настаиваю я чисто из любопытства. — С вашей техникой и безбашенностью вы вполне могли бы смело участвовать в Олимпиаде.
Курт негромко смеется, затем на секунду останавливается, удобнее перехватывает оба борда и идет дальше.
— Потому что Бет я любил сильнее, — договаривает он уже на ходу.
Все. Конец. Финиш. Приплыли. Припарковались.
Я зло закусываю губу. Молодец, Яблокова. Опять все испортила!
А еще, помимо легкого раздражения на свой чересчур болтливый язык, я чувствую укол ревности. Может это глупо, но я ревную Курта к его прошлому, к той любви, которая была у него там. Я ревную его к Бет, которой уже давно нет.
Глупо? Полностью согласна! Вот только сердце отказывается принимать доводы головы.
Мне очень хочется спросить, любит ли он до сих пор свою жену, но я молчу, потому что догадываюсь, каким будет ответ.
— Как тебе доска? — интересуется Курт.
Снаряжение лаэрд подобрал для меня сам. Надо признать, ботинки и сама доска были просто «ах!».
— Супер! — восторженно смеюсь я. — Спасибо тебе огромное!
Набравшись смелости, я забегаю немного вперед, останавливаюсь, загораживая мужчине путь, и задаю провокационный вопрос:
— Курт, почему ты решил, что меня надо менять? Я просто хочу сказать — все эти походы по магазинам, жизнь по расписанию и прочее… Все это имеет определенную цель. Я что, так сильно несоответствию вашему обществу?
— Нашему обществу, — поправляет мужчина, — и да, ты совершенно не вписываешься, но дело не в этом…
Я хмурю брови.
— Эва, ты словно велосипед с десятью передачами, но ездишь только на первых двух, — с улыбкой говорит он. — Я не хочу тебя менять. Я только хочу показать, что ты можешь.
