они зашевелились – и суть многостраничной инструкции сводилась к тому, что меня теперь официально назначили полномочным представителем (вот ведь не было печали!) и мне предписывалось за время до прибытия официальной делегации по всем вопросам тянуть время, выяснять позицию противной стороны и никаких обещаний, а уж тем более гарантий, не давать. А себе брали аж целых две недели на сборы.
Вопросов у меня было только два – допросить Снаута и проследить, чтобы Сарториус добрался до Земли вменяемым и годным для суда. Но первое было скорее для галочки и удовлетворения собственного любопытства, КГБшные спецы всё одно вытянут из него больше чем я, а насчёт Сарториуса Тёмный Лорд заверил меня, что дементоры будут держать себя в рамках и подконвойный к суду как раз будет в должной кондиции. Так что время у меня появилось и мы с Гермионой отправились забирать мой подарок.
Аррениды – один из немногих островов на просторах океана Соляриса, небольшая горная гряда из шести довольно крутых пиков, поднимающаяся из протоплазмы на пару тысяч метров. Издали кажется, что вершины её покрыты снегом, но на самом деле это какие-то органические отложения, по структуре похожие на кость, причём, живую. В своё время исследователи Соляриса интересовались островами исключительно с утилитарной точки зрения, рассматривая их как возможную основу для постоянной исследовательской базы. Горная гряда, обрывающаяся в Океан почти отвесно, для этой задачи подходит чуть хуже чем вообще никак, потому и получилось, что на Аррениды нога человека ещё ни разу не ступала. Ступать-то не ступала, но вот подробные их карты имелись, да и названия для самых заметных ориентиров тоже. Ну так дурацкое-то дело не хитрое: отфоткал с орбиты, да понаписал названий попафоснее. Или по приколу, как в данном случае. Так на карте Соляриса появились пик Джека Воробья, залив Чёрной Жемчужины, а находящаяся чуть восточнее Арренид аналогичная гряда из трёх гор называется Тангородрим. Аррениды находятся в южном полушарии, а Станция в тот момент дрейфовала намного севернее экватора, намного дальше, чем может долететь любой из вертолётов, входящих в её комплект. А дальний самолёт на узкий карниз сесть не сможет... Для кого другого проблема могла бы стать неразрешимой, но ведь у меня есть Ласточка!
Суборбитальный прыжок занял всего-то двадцать мнут и вот мы уже выходим на белые, похожие одновременно на мрамор и кость скалы. Я в лёгком атмосферном скафандре, Гермиона в своём любимом спортивном костюме. Ей-то по большому счёту всё равно, какой вокруг воздух. И есть ли хоть какой воздух вообще.
Зев пещеры был виден издали. Ну мы и вошли. Гулкий широкий коридор сделал несколько изгибов и свет от входа пропал окончательно, зато впереди забрезжило призрачное голубоватое сияние. Гермиона вдруг приостановилась, принюхалась.
– Воздух...
– Что? – уточнил я.
– Посмотри газоанализатор.
Газоанализатор скафандра показывал нормальный земной воздух. Я дал команду на детальное исследование и снова – чистый земной воздух! Без каких либо следов родной атмосферы Соляриса. Я открыл шлем, принюхался. Воздух был не просто чистым, он был удивительно свежим. Гермиона, в ответ на мой удивлённый взгляд только пожала плечами. Подумав немного, я решительно снял скафандр и мы двинулись дальше.
Ещё пара поворотов и тоннель вывел нас в огромный круглый зал со сводчатым потолком. И мы выключили фонари, потому что зал был наполнен призрачным голубоватым светом исходившим из расстеленного на полу узора, очень напоминавшего известные северные лабиринты[1]. В отличие от земных оригиналов, прорисована была именно дорожка, по которой надо было идти, тропа, над которой плясали голубоватые языки призрачного огня, в промежутках камень (или что его тут заменяет) оставался чернильно чёрным.
– Ты же не пойдёшь по нему... – шёпотом произнесла Гермиона.
– Пойду, – так же тихо ответил я. – Это единственная возможность стать таким же как ты. Иначе наши пути очень скоро разойдутся в силу вполне естественных причин.
– Если ты оступишься[2], я войду туда и сделаю шаг в сторону, – сказала она очень тихо.
– Не вздумай! – встрепенулся я.
– Я хочу быть с тобой, – просто ответила она. – А теперь, иди.
И я подумал, что только настоящая женщина может поправить на поясе любимого связку гранат и сказать: "Иди...", зная, что ему предстоит выйти с этими гранатами против танковой армады. Я поцеловал её и ступил на Тропу.
...не знаю, сколько я шёл. И нет, воздух не становился плотным, мне не приходилось продавливать себя через решето... Я шёл, держа в мыслях только одно: поставить ногу на пылающую черту. И в то же время, я шёл через всю свою жизнь. От самого зачатия. Через все её повороты, препятствия и победы, беды и радости. Через давно забытое, через то, что я рад был снова воскресить в памяти и то, что хотел бы никогда не вспоминать. Через все сомнения, через все варианты, из которых мне приходилось выбирать. И сейчас, зная о результатах этого выбора, зная к чему приведут остальные варианты, в своё время отвергнутые мной, было очень сложно удержаться от соблазна изменить уже сделанный когда-то выбор. Но это означало изменить уже прожитую жизнь, изменить себя и уйти с той линии, в конце которой меня ждала МОЯ Гермиона, собравшая себя из двух личностей. Той, что выросла из подсунутого мне Солярисом конструкта и осколков той, что когда-то была моей любимой и моей ученицей. В какой-то момент я понял, что потерять её для меня страшнее, чем потерять себя. И я шёл, твёрдо ступая по Тропе, отвергая соблазн исправить ошибки и поражения, обойти препятствия, подобрать утраченные награды. Я собирал себя таким, какой я есть. И последние шаги дались мне особенно легко. Голубое пламя вокруг меня взвихрилось и опало, а я стоял в центре Лабиринта и теперь я совершенно точно знал, что стоит мне пожелать, как я окажусь в любой точке Вселенной. И в этой Вселенной очень мало мест, которые могут мне хоть чем-то угрожать.
