- Мальчишки, - ворчит Э, набивая трубку, - могли бы и отключить боль, ни к чему это уже...
- В этом-то и суть, - не соглашается с ним Тим, - им нельзя расслабляться. В реальном бою мастер-пилот каждого погибшего корабля выбывает из строя минимум на два месяца, считая мероприятия по выводу из ментального шока и восстановление формы. Это очень неприятное ощущение - гибнуть, будучи кораблем. Так что справедливо, что оператор принимает на себя часть боли пилота. Пусть символическую...
- Да, но это-то тренажер! И вообще ничего путного из таких игрищ не выходит. Что камнем по яйцу, что яйцом по камню - все одно плохо яйцу, а не камню. Толку-то... что реальские собаки, что зеленые человечки - играют не по-нашему. А мы будто друг друга мочить готовимся...
Рольд крякает особенно сильно, и на секунду его глаза закатываются, а руки безвольно повисают. В тот же миг количество синих искр сокращается вдвое, и Тим рубит воздух рукой:
- Стоп!
Йцукенг и Олдж одновременно откидываются от доски, бородач угрюмо разминает затекшие кисти и говорит:
- Староват я уже становлюсь для этих игр.
- Пустяки, - говорит Йцукенг, - просто ты перебрал сегодня дозу "Особого игристого", и оттого почти не проявлял активности. А ведь это всегда губительно - отдавать инициативу. Мне удалось навязать тебе свой темп, это уже почти победа.
Тим шевелит пальцами в воздухе, и только что сыгранная партия прокручивается перед ними в ускоренном темпе.
- Ты не простил ему ни одной ошибки, - с уважением говорит стратег, - ни одной... здесь, здесь... и тут... а вот сейчас - твое построение несовершенно. Чрезмерный баланс в сторону атаки - если бы тебе пришлось защищаться...
- Ну? - прищуривается Йцукенг, - может, партеечку?
Тим смеется и движением ладони гасит доску.
- Сегодня меня больше влечет вино...
Вино влечет всех, и через час храпящего Рольда уносят жена и более-менее твердо стоящий на ногах Э, уходит Олдж, оставив надежду увидеть партию между Тимом и отцом. Йцукенг и стратег лежат в шезлонгах, глядя в небо, и неторопливо разговаривают.
- Давно охотился последний раз? - спрашивает Тим.
Йцукенг задумывается.
- Года три назад или около того. Бродил почти неделю в перелесках, устал как собака...
- Видел? - понизив голос, интересуется стратег.
- Следы... следы видел. Даже не стрелял ни разу.
Тим хлопает его по плечу.
- Молодец. Выходит, у тебя все в порядке. Здоровье есть, когда его не замечаешь... скачешь все небось по утрам?
- Не без этого.
Тим кивает и неожиданно говорит:
- А я вот своего зверя видел. Не далее как месяц назад. В лес лезть не хотелось, но он повадился выть по ночам, и с каждым днем все ближе к дому. Жена на меня так смотрела... я взял плазменный винтарь и пошел. Наткнулся почти сразу... Две обоймы разрядил, несколько раз зацепил точно. Еще бы немного, и... - ладони Тима сжимаются в кулаки.
- Шутишь, друг. Шщзхъ нельзя окончательно убить, это знают все... хоть полегчало?
- Немного.
- Рано ты стал с Шщзхъ в упор пересекаться, - хмуро говорит Йцукенг, - тебе ведь едва-едва сорок. Наследственность плохая...
- А что же, мне дома сидеть, как Вапит? - взвивается Тим, слушать, как оно грызет дверь, пробует на зуб рамы? Так Шщзхъ же и в дом заберется, такое бывало. Совсем позорный конец. Нет, уж лучше в открытом бою...
Йцукенг морщится.
- Ну хоть ты глупостей не говори... мастер-стратег кислых щей. Не существует таких понятий - "открытый бой", "закрытый бой". Нет трусости. Ты нападаешь, если рассчитываешь на успех, принимаешь бой, когда тебе это выгодно, и уклоняешься от схватки, если не уверен в ее исходе или ситуация очевидно неблагоприятна.
Тим молчит, и тогда Йцукенг продолжает:
- Мой отец ходил каждый год охотится, в мой день рождения. Последние года три он возвращался с ранами на теле и пустым патронташем хотел дожить до появления внука, покачать его на руках... а потом, в мой двадцать седьмой день, ушел в лес без винтовки. Просто обнял меня и Олджа, тот едва ходить начал, и ушел. Не сказал даже ничего, просто помахал рукой и пошел, не оглядываясь. А Шщзхъ не выло... совсем не выло в ту ночь. И правильно делало, я до утра по лесу носился, сжигал каждую разлапистую корягу... ничего не видел от слез.
Несколько минут царит тишина. Потом Йцукенг проводит ладонью по лицу и спрашивает:
- Твой-то как?
Тим улыбается, несколько болезненно.
- Пока молодцом. Какую штуку учудил: сидит по ночам на балконе и оттуда палит в каждую тень. Не сдается дед...
- Хорошо придумано, - усмехается Йцукенг, - вот только невысоко у вас балкон в старой вилле... мы лазили, помнишь?
- Да, - говорит Тим и вновь мрачнеет. Потом так же, как Йцукенг, проводит ладонью по лицу, и резко дергает головой, словно стряхивая что-то с волос, - к черту! Негативное мышление, потеря оптимального взаимодействия. Отставить. Ваш брат оператор себе такого не позволяет, и правильно. Взять хотя бы того же Цыча - железный парень. Кстати, как тебе этот людоедский вождь?
- Сву? - отзывается Йцукенг, - человек как человек. А оператор очень хороший... очень талантливый...
- Лучше тебя?
- Все настолько серьезно? - немного помолчав, спрашивает Йцукенг.
- Более чем. Пока у них нет большинства в совете... но их территории расширяются быстрее, чем наши. Есть ряд принципиальных разногласий...
- Именно?
- Они хотят изменить Великую Хартию. Их тактические операторы иногда позволяют себе не исполнять или исполнять ненадлежащим образом приказы уполномоченных стратегов. Мы вынуждены отвечать тем же. Напряжение растет...
- Не хотелось бы, - медленно произносит Йцукенг, - не хотелось бы...
- О чем ты говоришь... все понимают, к чему идет дело, но сделать ничего не в силах. Это как рок, как наваждение... большие проблемы всегда возникают не по той или иной конкретной причине, а как бы из ничего, из десятков мелочей. Как бы - просто момент имеет такую структуру.
- У него есть дети? У Цыча? - вдруг спрашивает Йцукенг.
- Дочери, две. Пятнадцать и девять лет. А почему тебя это интересует? Никто никогда не слышал о женщине - стратегическом операторе...
Йцукенг потягивается в шезлонге.
- Времена меняются, кепаса Тим.
Йцукенг смотрит в окно, вслед исчезающей в ночном небе точке флаера, когда раздается стук в дверь.
- Входи, - говорит он, продолжая смотреть в окно. Он смотрит до тех пор, пока флаер не исчезает окончательно в сутолоке небесного великолепия. Потом Йцукенг поворачивается и видит, что Олдж уже сидит на стуле, лицом к нему, а на столе разложена давнишняя металлическая доска. Сын мрачен и встречает взгляд Йцукенга, не отводя глаз.
Стул со стороны окна остался свободным, и Йцукенг садится. Потирает лоб, собираясь с мыслями.
- Как прошел день, Олли?
- Нормально. Я никуда не поехал.
- А что так?
У Олджа дергается левая щека.
- Издеваешься, пап? Во флаере три места, два из них заняты Длорпом и его подружкой. Я не мог поехать без Амить, и она, само собой, не поехала без меня. А наш флаер стоял себе в ангаре!
Йцукенг чуть улыбнулся, заметив подрагивающие крылья носа и играющие желваки на лице сына.
- Сегодня у тебя есть шанс получить безраздельные права на этот кусок железа. Итак... восьми линкоров форы тебе уже многовато будет. Получишь четыре, флагман... двойное по крейсерам, полуторное по эсминцам...
- Не надо по эсминцам.
- Надо, - с сожалением говорит Йцукенг, - надо, не умеешь ты ими пользоваться. Пока не умеешь... ну что? Тренировку или сразу на интерес?
- Сразу.
- Уверен?
Мальчишка улыбается - холодно и зло.
- Уверен, отец. На все сто, - и протягивает над доской кисти.
Свежая ссадина на указательном пальце правой руки.
"В общем-то, все верно" - думает Йцукенг, заканчивая настройку и тоже медленно протягивая вперед руки, - "он наверняка разминался, пока мы с Тимошкой философствовали... теперь хочет взять меня тепленьким. А крейсера я зря ему дал... аукнутся мне сейчас эти крейсера по полной программе...".
- Готов! - нетерпеливо выкрикивает Олдж.
Долгая-долгая секунда, в течение которой Йцукенг привычно собирается в кулак и освобождает свой разум от всего, не связанного с лежащей перед ним доской.
- Готов.
Йцукенг сразу понимает, что четыре линкора форы вместе с крейсерами это очень много, но ни на миг не прекращает плести своими пальцами невидимую паутину. Синие искры, построившись плотным октагоном, теснят его флот к краю доски, заставляя на ходу менять построение, делиться на части... Боль гибнущих кораблей хлещет по нервным цепям Йцукенга, и он автоматически обращает ее в свое сосредоточение и свои силы. Олдж шипит при каждом разряде, проходящем через его руки, но глаза уже блестят предвкушением победы, а руки не сбиваются с ритма. Еще немного...
Дверь за спиной Олджа приоткрывается, и в нее заглядывает Ячсмить.
- Ох, - дрогнувшим голосом говорит она, - вы опять...
