К тому же разбойничал он и в Калуге, и в Туле, и в Рязани, и в Ельце, и в Воронеже, и в Смоленске — везде побывал, везде свои станы расставлял и много кладов позарыл в землю (все с проклятиями) — страшный колдун был.
Был у него волшебный полушубок, кинет в реку полушубок — становится лодкой. Переплывет он от погони на другой берег, накренит лодку — в руках полушубок, встряхнет его — и поминай как звали.
Один Кудсяров клад, как сказано в одном старинном предании, спрятан где-то на Оке, под высоким берегом.
Увидели как-то сторожевые на раннем утреннике: плывет по реке лодка — внутри все блестит золотом и серебром, стоит в лодке черный человек, вроде бы чернец. И смотрит куда-то вперед. Сторожа затаились, а лодка плывет сама против течении в верхи устья. Да так гладко и тихо, что слышно, как скрипит от невидимых уключин.
Тут сторожа неосторожно пошевелились — лодка сразу же заплыла под берег. Подошли к тому месту, а место гладко и ровно — ни одной трещинки. Вздохнули сторожа, отошли, а места особо и не приметили. Так и не нашли потом его.
Что это было? Не знают ни сторожа те, никто иной. Давние люди об этом сказали:
— Это Кудеяр свои клады перепрятывал. Раз в сто лет является он на этот свет по зароку чернецом, чтобы вспомнить, кем был на этой земле и за что душу свою сгубил.
* * *
Как-то в Сибири перед той первой германской войной сидел старый казак ночью у костра, а на огне уха дозревала.
Подошел к нему чернец.
— Здорово, рыбак, угости ухой.
— Садись ешь, если рот свеж, а рот увянет — и нам достанет.
— Хорошо говоришь, добрый человек.
Сел чернец, вынул из-за голенища ложку, похлебал.
— Хороша еще ушица на Руси. Какую плату тебе? Кладом или остерегом?
— А что мне нужней? — ответил рыбак, думая, что ночной гость шутит.
— Так вот, пойдешь скоро на войну, и ранят тебя в Галиции, есть такая земля, ты ползи к реке, не оставайся на месте.
И действительно, через три года ранило казака, и тут он вспомнил остерег и пополз, а хотел остаться на месте. Ползет, а перед ним чернец идет и дорогу показывает. Так и дополз к своим.
А чернец отошел в сторону и говорит:
— Молодец, что тогда на мой клад не позарился. Быть бы тебе сейчас мертву.
— Как зовут тебя, о ком молиться и Бога благодарить за спасение?
— Кудеяр. Помолись Богу обо мне грешном, казак.
И исчез вовсе.
* * *
А вот другая запись: «Около Хрениковой мельницы, по Ксизовской дороге, зарыто сорок бочек золота под плошавом корнем, в дурном верху Кудеяр тогда давным-давно, при царе Иване Грозном, почту ограбил да и спрятал туда.
То же и на Лысой горе, Ендовиной называется, в Кузьмином лесу три кадки золота…» Тут жили силачи-богатыри. У них была застава, городище.
Это от этих богатырей повелись на Руси курганные клады, раскиданные по всему старому русскому порубежью.
Клады Кудсяра — безымянные, скорее всего не клады, а кладцы. Они редко оживают и редко дают знать о себе. Может быть, по древности лет, а может, по неизвестному загаду самого Кудеяра, по его воле…
На каспийских берегах и доныне сохранилось предание, как разбило русское войско Мамая. Прибежал он со всполошенным сердцем в свою столицу Сарай, оставив в своем шатре походную казну: «А что, если урусы и сюда придут, кто я буду без казны, голым солончаком?»
Был он жаден до золота, памятуя, что золото и железо переедает, и велел немедленно собрать всю свою казну, все мешки с данью, поклонные подарки золотом и серебром, погрузил в кибитки и повез через степь на солончак к озеру, чтобы найти там надежное укрытие. Навьючили на верблюдов мешки с золотом захоронильщики и тронулись в путь. Долго искали, где укрыть клад, наконец нашли большое соленое озеро. И Мамай велел в нем, на самом дне, на самом глубоком месте ухоронить до счастливых времен свое богатство, сделав для памяти тайные заметы.
Вскоре он погиб — клад и остался утопленным в озере бездвижно на дне.
Только в летнюю пору, на самом закате солнца и доныне «случается так, по народному преданию, — вся вода в Эльтоне как бы загорается золотом, но это не вода горит, а блестит золото». Озеро по этому кладу прозвано Золотым — Алтын-нор, а по-русски произносится Эльтон.
Утопленное золото — пожива царя водяного. А в кладе — душа Мамая плачет, оттого золото еще больше блестит…
На Хопре в Пристаньском городе Кондратий Булавин запечатал в землю сокровища. Городок этот вскоре был дотла сожжен войском царя. Все очевидцы захоронения клада погибли.
Прошло много лет, и на этом месте помещик Родионов посадил сад возле своей усадьбы. Родионовы были наслышаны о булавинском кладе. И вот один из них, из правнуков, нанял дальних, рязанских мужиков, чтобы вырыли они ему в саду пруд. Пруд, конечно, — для отвода глаз. А как мужики под неусыпным присмотром самого хозяина наткнутся на клад, он тут же их и рассчитает.
Вот роют они землю, а земля черная от золы, тяжелая, а с балкона за ними ведет наблюдение сам Родионов, трубкой пыхтит, через губу кряхтит, сидит ворона, а глаза — соловьи, как вцепились в мужиков, так и не отцепятся ни на секунду. Целый месяц так было.
Как-то вечером уже, при сумерках все землекопы ушли, кончив работу, покинул свой пост и Родионов, лишь один мужичонка припозднился, канавку лопатой знай себе обкидывает. Только поднял он голову — а над ним у края канавы стоит какой-то казак в буйно-красном чекмене, в черной папахе, сломленной на затылок, и глаза перемигиваются друг с другом.
— Здесь, мужичок, копни! — показывает ему рукой на горбушок земли.
Ну, мужичишка и копнул — лопата аж затряслась у него в руках — это он наткнулся на клад.
А казак стоит и смеется.
— Запомни это место, а завтра ночью приходи со своей артелью, клад разделите по моему зароку справедливо да без греха, да чтоб работа была не в за пых и жизнь правильной. Скажи, что свой клад откры л вам Кондратий Булавин — воитель за простых людей. Да не забудьте помолиться за меня. А помешику чтоб — шиш от семи грыж.
Сказал и в землю ушел безвидно. А мужик-то гол, да в руках его кол; есть надежда, что будет одежда.
Все сделали мужики по-булавинскому. по его завету: выкопали клад, разделили поровну, помолились за его душу и ушли всяк на свою сторону.
Помещик догадался, что нашли мужики клад, долго разыскивал их, да не нашел: пути их все затмило забвеньем — клад-то был заповедан не на таких, как Родионов.
Видно, и Булавин успокоился. Пришел его срок, и земля приняла его тело, укрытое в кладе, а в нем и его грешная душа.
В Полесье на Волыни, да и по всей Украине бытуют и доныне преданья и легенды об Игоревых сокровищах, зарытых в курганах.
Одну из них в записи И. Абрамова (1906 г.) хочу привести:
— Я минул села Немировку и Вороново и набрел на огромный курган, разрытый, окопанный валом, который имел форму четырехугольника длиной около 60 шагов. Присел отдохнуть на могиле.
Ко мне подошел старик пастух…
— Не знаете, что это за могила? — спросил я у него.
— Это Ригорева могила, хлопче, богатыря Ригора.
Пастух полагал, что передо мной знаменитая Игорева могила, где, по преданию, был погребен сын Рюрика, убитый древлянами во время сбора дани в 945 г…
— Кто же ее разорил?
Пастух ответил, что паны, что могила раньше была огромной и он в детстве любил лазить на нее, «как глянешь оттуда с верхушки, так аж страшно тебе сделается… Но наезжали паны. Нагнали народушка Божьего — сила! Отовсюду сгоняли народ… Ну хорошо. И приказали паны народу Ригорову могилу заступами копать, а землю, стало быть, кругом валом ссыпать. Стали заступами землю копать, стали землю в корзинах таскать да на тачках вывозить… Вот и работал народушка, долго работал, доколе, как кроты, всю могилу, как есть, развернули. Так вот с тех пор не стало у нас той дивовижи.
— Что же нашли в могиле?
— Да ничего путного, хлопче. Кости знайшли, череп… Кой-какое железячче ржавое… А впрочем, поговаривают, денег тоже знайшли великую силу, заграбастали паны скарб огромнейший…
Предание о том. что в могиле Игоря схоронены огромнейшие сокровища (скарб), заставляет крестьян рыться в этом месте и по настоящее время».
Могилу Игоря раскапывали кладоискатели в течение тысячи лет. По одному старинному преданию, «Риторов клад» — невидимый. Клад очень редкий, его охраняют языческие духи, которые вместе с Перуном ушли под землю. И хотя в таких могилах и находят золото, но это только «скарб», а самое заповедное, может быть, схоронено на тысячи лет.
«И не является этот клад людям, — говорит предание, — на крепких горах, на мертвом прахе он запечатан. Могильный это клад, святой, и к нему не надобно б притрагиваться, да люди жадны, известно — жадное брюхо ест по ухо».
