оборотня с ног, задавить его силой, только… Зар вдруг просто сдвинулся в сторону. Как он это сделал, я не понял. Вот он стоит.
А вот его нет.
Вот он уже сделал что-то, отчего Буран полетел кувырком. И растянулся на брусчатке, правда, всего на долю мгновенья. Поднялся он быстро.
- Хор-р-рошо…
Я слышала его отлично, пусть и находился он далековато.
- Сильный враг… крепкий вр-р-раг… больше чести.
- Болтает много, - поморщилась Свята. А князь, ухватив Стужу за руку, усадил на место. И что-то говорил, втолковывал, то ли успокаивая, то ли рассказывая.
Схватка же…
Как описать?
Я смотрела. Честно. Потому что не смотреть было невозможно. Казалось, если отвести взгляд, то всенепременно произойдет что-то плохое.
И завораживало.
Волосы Бурана расплескиваются белой волной, и волна эта летит навстречу Зару. Уже не волосы – снежное крошево метели. И до нас доносится дыхание ветра, того, ледяного, истинного, что рождается в раззявленных ртах древних ледников.
И ветер этот разбивается о выставленные ладони Зара.
А Зар бьет, пытаясь выцепить в круговерти льда и снега ту скользящую, почти сроднившуюся с предвечной тьмой фигуру, в которой не осталось ничего и близко человеческого.
Я забываю дышать.
И хорошо, потому что снег касается щек.
Он оседает на ресницах Святы. На моих тоже. И холод сковывает губы. От холода отступают люди, которые, кажется, не думали, что увидят подобное.
Они шли смотреть на…
На представление?
А здесь…
Зар быстр.
И Буран.
И в какой-то момент круговерть почти успокаивается, а снег слетается воедино, вылепляя белоснежную фигуру, высокую и теперь – тонкую, ломкую, словно сложенную из вытянутых сосулек. Эта фигура нависает над Заром…
- Он же говорил, что будет в человеческом обличье… - мой шепот даже мне кажется оглушительно громким. И я слизываю с губ горький-горький лед. – Он же говорил…
- Может, передумали? Правилами дозволено…
Они стоят друг напротив друга.
Человек…
Нет, и Зар не человек. Он не так сильно изменился, даже нельзя вот сходу сказать, что в нем иное. Но… не человек. Как и Буран, сын Зимы.
И это стояние длится…
Только закипает земля.
И лед то подползает к босым ногам Зара, то отступает, ломается, брызжет острыми ледяными искорками, чтобы истаять в воздухе. Сила кипит. Бурлит, ищет выхода. И от этой силы, чужой, раздражающей, начинает ломить виски.
Её… много.
Слишком много. настолько, что… я трясу головой. Но силы лишь прибавляется.
- Проклятье… - Свята чуть подается вперед и щурится. – Быть того не может, чтобы…
Зар делает шаг назад. И тут же – возвращает ногу на место. Теперь я вижу эту силу.
- Он не может проиграть!
Ноги упираются. И все же…
Кипит.
За Заром сила леса. Живая. Родная. И я вижу связь его, чувствую теперь куда острее, чем прежде, как и свою собственную… а еще вижу, что та, другая сила, рожденная внутри ледяного чудовища, она не настоящая.
Как так…
Не настоящая!
Она похожа. Очень. И все-таки…
- Ты же говорила, что артефакты использовать нельзя? – глаза слезятся, потому что разглядеть инаковость этой силы непросто. Как льдом по снегу рисовали.
- Неа, - отозвалась Свята. – Силу личную – это да… обличье вот тоже не возбраняется менять, но тут уж как охота. А вот артефакты, если только не родовые, это подло.
Подло, стало быть.
А я уже почти решила, что он не сволочь.
Только… что сделать-то? И могу ли я хоть что-то? Скажем… князю? Пока отвлечешь, пока бой остановит, да и докажи, что был артефакт. Буран в одной рубахе стоял вон, но я чую… чую, как ярким осколком горит у него в груди… или это не артефакт?
А если артефакт, то, может, родовой? И тогда я своим вмешательством лишь опозорюсь?
Я прикусила губу.
Спокойно.
Думай, Яна. Думай…
Додумать я не успела. Зар вдруг отряхнулся, согнулся, припав на колено. Зарычало ледяное чудище, и столько радости было в его голосе, что я рот открыла…
Не успела.
Я не знаю, как Зар это сделал.
Рывок.
И грохот. Грома, бури… земля вздрагивает, а я с нею. И голова просто-напросто раскалывается. Не голова – земля, впитывая ту, иную, злую силу.
- Площадь мостить придется наново…
Голос Святы доносится издалека. И я моргаю.
Буран лежит и землю продавил, проломил и брусчатку, и то, что под нею. А Зар сверху. И руки стискивают горло уже не чудовища, но пока и не человека.
- З-с-даюсь! – этот голос доносится до князя. И тот с облегчением выдыхает.
- Бой окончен! – его голос тонет в том же звуке рога. И ко мне возвращается способность дышать. И думать. Я оборачиваю. Мир здесь. И княжич.
- Лют! – плевать, что слышат многие и расценят все по-своему. – Надо… кое-что посмотреть. На нем!
Я указываю вниз, где Буран все еще лежит на земле, раскинувши руки.
Кажется, получилось чуть громче, чем следовало.
Глава 17
Зар отступил.
И подал руку. Как показалось, не слишком охотно, скорее уж из вежливости. И Буран принял, поднялся резко, рывком…
- Идем, - рядом со мной оказался Мир, который просто-напросто развернул кресло. И меня из него выдернул. И тише добавил: - Что не так?
- У него что-то есть… сила. Другая. Не его. Но я могу и ошибаться.
Кивок.
И Лют все-таки оказывается рядом, заставляя оборотня отступить.
Внизу все также. Зар стоит, скрестивши руки на груди, и Буран никуда не делся, тоже стоит, заплетает растрепавшуюся косу. А волосы у него такие, что впору обзавидоваться. Длинные. Густые. И цвет удивительный. На первый взгляд они кажутся седыми, но после понимаешь, что это не седина, что цвет такой искрящийся белый, морозный.
- Там, на груди, - теперь я отчетливо видела серебряную искорку, что пульсировала в ритме чужого сердца.
- Объяснишь? – поинтересовался Мир мрачно.
Буран поглядел на меня. На Зара. Тот качнул головой и сделал знак.
- Что значит, все в порядке? – удивился Мир.
- Вот, - Буран потянул за белесый шнурок, и искру я увидела. – А ты ничего… сильная… если так почуяла.
Точно искра.
Ледяная.
Как будто кусок сосульки отломили, просверливши в нем дырку, сквозь которую и протянули нить.
- Извини, - Мир как-то сразу успокоился.
- Как интересно… можно взглянуть? – Лют протянул было руку и убрал. – Прошу прощения.
- Да ничего,
