Рядом ударила молния, Хиллелиль уронила руки и бессильно прислонилась к стене.
Эйнар лежал неподвижно, а зеленая рука-змея, отцепившись от его ноги, ползла к горлу. И тут подбежала Ари. Не без усилия подняв оброненный Эйнаром меч, она принялась рубить зеленую дрянь в капусту, непечатно ругаясь — что поделать, трудное детство, нехватка витаминов! и приговаривая что-то вроде:
— …! Ползают тут, как… тараканы… мать вашу! Ишь, холера…! Какого… всем этим… нравятся живые покойники? То ли дело назгулы — чисто, стерильно… А тут — сплошное…….!
Докромсав ползучую руку, она огляделась вокруг и, убедившись, что больше никого рубить не надо, опустилась на колени рядом с поверженным Безумным Скальдом. Помотала головой — драки драками, а от вида ран и крови ей всегда становилось не по себе, — потом решительно извлекла из кармана зеркальце и поднесла к губам Эйнара. Подержала, потом внимательно рассмотрела. Кивнув утвердительно — надо же, дышит! — Ари крикнула:
— Инка, где у тебя бинты? Неси скорее!
Но Инка в этот момент была занята своим поединком — не менее яростным. Ибо Эллен, встав посреди двора, извлекла из сумки не что иное, как Грааль.
— Так вот он где! — ахнула Инка. — Ты его украла!
— Я только взяла то, что по праву должно принадлежать владельцу, — холодно возразила Эллен. — Вы преследуете его, желаете его смерти — пусть так! Но я помогу ему, передав ему силу этой чаши и свою силу духа!
Эллен описала левой рукой широкую дугу, блеснул кровавый самоцвет в перстне, и выложенный черным полированным камнем круг налился холодным блеском. Инка споткнулась, упершись в незримую стену.
— Отдай!
— Нет! Да пробудятся спящие силы! — и Эллен, сняв с пальца перстень, опустила его в чашу. Потом, держа Грааль перед собой обеими руками, подняла лицо к небу и запела на странном языке. И пока она пела, тучи над замком таяли и расползались, открывая ночное небо и полную луну в зените. Серебристый свет залил двор, черные тени легли на булыжники. Как раз в этот момент Ари подняла глаза от зеркальца и увидела, что лунный свет, словно вода, струится в священную чашу. Инка вспомнила прочитанное в приснившейся книге и единым духом выпалила первое пришедшее на ум заклинание, которое показалось ей подходящим к случаю:
Клятв и заклятий вязь,
Знаков Стихий — власть,
Чар колдовских — сеть,
Кружево колдовства
Развеют ветром,
Рассеют пеплом,
Водой — смоют,
Землей укроют
Мои слова.
Прозрачная преграда подалась и рассеялась, Инка шагнула в черный круг, намереваясь отнять у Эллен священную чашу. Быстротой реакции Инка не отличалась никогда, и Эллен просто отступила на шаг, оторвала одну ладонь от чаши и обратила ее к противнице, промолвив:
Призываю силу Владыки Снов!
Глаз коснусь — не поднимешь век,
Узы сна — прочнее стали оков
И забвенья покров — как снег.
Именем той, чье имя — Покой
И силой Владыки Чар
Веки сомкни, усни — усни
На день — на миг — на час…
И Инка мягко и медленно опустилась на камни двора.
— Ах, магия?! — сквозь зубы прошипела Ари.
Эллен усмехнулась — она не видела и не ощущала никакой опасности, поскольку ничего магически активного в Ари не было. Эта усмешка взбесила Ари пуще всего остального. Она не привыкла, чтобы ее игнорировали да еще тыкали носом о невидимый забор. Она выхватила зеркальце и со словами: "Ну так спокойной ночи!" — направила "лунный зайчик" в лицо колдунье. Недаром Ари слыла метким стрелком — Эллен покачнулась и плавно повалилась рядом с Инкой. Но, как ни странно, Грааль остался висеть в воздухе, вбирая в себя поток лунного света. Разве что покачнулся и выронил кольцо Эллен.
И в этот момент поднялась решетка ворот и из-под арки выполз Уголек с Анри на спине. Впереди них бежала Тайка с флейтой. Новоприбывшие замерли, узрев картину "Мамаева побоища", царившую во дворе.
— Чего стоишь, как столб, рыцарь хренов?! — заорала Ари. Она была не совсем права — Анри не стоял, а сидел. — Наших там, поди, бьют в три шеи! Хватай эту кружку и лети, е…….!
Анри, ошарашенный таким выпадом с ее стороны (кроме того, он совершенно не понял трех последних слов, поскольку они были произнесены по-русски со всей присущей этому языку экспрессией), попытался возразить:
— Но тут женщины и раненые… одни. Если опасность…
— Хватай и лети! — совсем вышла из себя Ари. — Кто сунется — отрежу… все, что только можно! Живее!
Анри протянул к чаше левую руку — в правой он держал копье и Грааль, проплыв по воздуху, мягко скользнул ему в ладонь. Уголек оттолкнулся от земли и взмыл в воздух. Тайка смотрела вслед, раскрыв рот.
— А ты что пялишься? — накинулась на нее Ари. — Там и без твоего присмотра справятся. А ты лучше поищи бинты — где-то у Инки в сумке должны быть. Перевязку делать умеешь?.. Ладно, ищи, потом посмотрим. А я пока посторожу. — И Ари, снова ухватив меч, встала у ворот, готовая дать отпор любому противнику.
Меч Эйнара был изрядно тяжел — даже Ари было не под силу держать его одной рукой. Некоторое время она соображала, как же быть, если кто и в самом деле полезет. Пока она будет с двух рук замахиваться, саму три раза прирежут эти… зомби. И тут она заметила, что там, где упал Эйнар и вокруг, на расстоянии слышимости, нечисти просто не стало — так, черные ошметки какие-то. "Вот уж правду бабка говорила, что черта не только молитвой, матерком тоже отогнать можно, лишь бы от души," — подумала она. Несколько успокоенная этой мыслью, она опустила меч и мысленно устроила смотр своему непечатному арсеналу. Тем более что Тайка мало что смыслила в оказании первой помощи раненым, и стаскивать с Эйнара доспех пришлось Ари, а делать это с мечом в руке — увольте! Неловкость же горе-помощницы привела Ари в тихое бешенство, что тоже способствовало усилению словесной боеспособности.
Когда с Эйнара стащили разрубленный кожаный панцирь и разрезали залитую кровью рубаху, стало ясно, что дела его хуже некуда. Края ран были черны от яда, и кровь запеклась бурой коркой, как будто раны эти не были нанесены только что. Прикоснуться к нему было страшно. Тем не менее Ари смочила кусок марли спиртом из маленькой фляжки и вознамерилась приступить к первичной обработке. Но тут Хиллелиль, до этого бессильно стоявшая у стены, переместилась к ним и отвела ее руку. Ари повиновалась, обрадовавшись случаю переложить ответственность на кого-нибудь более знающего.
Хиллелиль провела руками вдоль израненного тела, и его обволокло едва видимое сияние. Меж ее ладоней заклубился туман и стал растекаться по контурам этого сияния, скрывая страшные раны. Ари сунула фляжку и марлю Тайке и снова схватилась за меч — на всякий случай. Но во дворе было тихо, в отличие от донжона, где мелькали огни и слышался шум и грохот.
Вход в донжон, запримеченный Майком, вел в квадратную комнату в цокольном этаже. Посреди комнаты на невысоком помосте стоял некто в черных длинных одеждах. Воители застыли на месте — таким величественным и скорбным показалось им сначала лицо этого человека. И это его они должны истребить или по крайней мере оскорбить? Но тут хрустальный шар размером с куриное яйцо, висевший на груди мага, засветился багряным светом. И в этом свете лицо хозяина замка приняло выражение ненависти и злобы, глаза загорелись едва ли не ярче талисмана. С каким-то яростным выдохом он простер ладони к своим преследователям и произнес низким голосом:
Чары тумана, огонь талисмана,
Правду нельзя отличить от обмана.
Ты не поверить не сможешь в ложь,
Увидев — поверишь, поверив — умрешь!
Что было после этого — описать трудно. Проще всех было Керри — он просто был отброшен ко входу и там тихо сполз по стенке, не в силах противиться странному сну, отяжелившему голову. И снились ему сплошные кошмары. На приключенцев из-за Предела чары Глаза Тху подействовали не так сильно. Их отшвырнуло друг от друга, на полминуты они потеряли ориентацию, а потом каждый ясно увидел, как маг исчезает в двери, и бежит вверх по лестнице, проходящей в толще стены. Воители ринулись вслед — но вот беда, каждый в свою дверь. И каждый был уверен, что преследует подлинного мага, а не какого-то двойника.
Мор одолел три пролета и очутился на широкой лестничной площадке. Мага нигде не было видно. Мор закрутил головой. Площадка переходила в узкую галерею. И по этой галерее на него надвигался отряд воинов, закованных в железо. Ни единой щелки нельзя было найти в их доспехах — лишь из глазниц шлемов смотрели беспощадные глаза. Мор поднял шпагу — и сразу понял, как легка и смехотворна она по сравнению с тяжелыми клинками врагов. Не лучше ли отступить? Он повернулся — и увидел, что лестница за спиной исчезла. Площадка обрывалась в пустоту, а внизу, на страшной глубине, ждали его стальные колья. Мор в отчаянии обернулся к наступавшему отряду. Спасения нет — либо мечи, либо падение с высоты. И в том, и в другом случае страшная смерть. Вот уже просвистел метательный нож, разорвав ему рукав и оцарапав плечо. И Мор решил, что лучше уж умереть в бою — авось успеет всадить шпагу хоть одному в смотровое отверстие. Он по привычке потянулся снять очки перед боем… и понял, что очков нет! Нет! Но как же тогда он так ясно видит и приближающихся воинов, и страшные колья на далеком дне провала? Значит, это только в его мозгу, это обман, иллюзия! И как только Мор понял это, вражеский отряд начал расплываться, таять, сливаться со стенами, а за спиной Мора возникла вполне реальная — он на всякий случай потыкал шпагой — лестница. Узкая галерея, привидевшаяся ему, на самом деле была довольно круто поднимавшимся коридором — совершенно пустым, впрочем. Плечо, оцарапанное метательным ножом, слегка саднило, хотя рукав был цел.
