В партере хватало участников горячей войны с Храмом, а холодная вообще закончилась
всего несколько лет тому назад, поэтому для любви особых причин не было.
– Вы будете получать свои проклятые дукаты! – гремел ш’Иртан. – Будете! – да
боюсь недолго… Когда придете за ними в очередной раз, вместо казначея вас встретят
кукловоды Верховного Мага-Настоятеля Храма Морских Богов И-Линя – бо-о-о-льшого
друга нашего Гроссмейстера, – по волчьи оскалился ш’Иртан. – И сдается мне, что
выйдете вы от казначея не свободными Мастерами войны, которыми вошли, а куклами
Гроссмейстера ш’Эссара… если вообще не И-Линя… – Пораженный зал молчал. – И
последнее… – устало и опустошенно произнес ш’Иртан, – я сейчас одену обруч и
поклянусь, что все сказанное мной – правда! Принесите обруч! – приказал он
церемониальной страже застывшей у парадных дверей, – ЖИВО!!! – рявкнул он, видя что
те мнутся, ожидая приказа Гроссмейстера, и столько едва сдерживаемой ярости, готовой
вот-вот выплеснуться наружу и сжечь все вокруг, было в его голосе, что все шесть
желтопоясников, дежуривших у входа в зал, опрометью кинулись выполнять его приказ.
– Что за обруч? – поинтересовался Денис, не отрывая взгляда от экрана
«тельника».
– Артефакт… довоенный. Если сказать неправду, сжимает голову пока череп не
треснет… Снять, после того как надел и поклялся говорить правду, невозможно до того, как не скажешь что-то, что может быть правдой, а может и не быть…
– То есть, если я правильно понял, клянешься говорить правду, надеваешь этот
чертов обруч, говоришь например… – Денис ненадолго задумался. – Камни не падают с
неба! – и тебе раздавит череп!?
– Да. – Шэф был лаконичен.
– Фигасе! – присвистнул Денис.
А между тем спектакль, разыгрывавшийся в Зале Выбора, достиг своей
кульминации – в зал был доставлен обруч. Ш’Иртан невозмутимо натянул на голову
серебристое кольцо, доставленное посыльными, дождался кладбищенской тишины в зале, сделал драматическую паузу и четко, внятно произнес:
– Я клянусь в том, что Гроссмейстер ш’Эссар собирается принимать в Орден
Пчелы только детей аристократов и только за деньги… – Мертвая тишина в зале была ему
ответом. Выждав несколько мгновений Великий Магистр продолжил: – Так же я клянусь в
том, что Гроссмейстер Ордена Пчелы ш’Эссар вместе со своим союзником… – слово
«союзником» ш’Иртан не сказал, а как будто выплюнул, – … вместе со своим союзником, Верховным Магом-Настоятелем Храма Морских Богов И-Линем! собираются делать из
Мастеров войны кукол! – ш’Иртан выждал какое-то время и демонстративно медленно
стянул с головы обруч. – Я сказал все, можно приступать к голосованию. – С этими
словами ш’Иртан развернулся и направился к своему креслу. Подождав пока он усядется, со своего трона поднялся Гроссмейстер ш’Эссар, и выглядел он хотя и угрюмым, но на
удивление спокойным.
– Что-то мне не нравится спокойствие этого козла… – задумчиво пробормотал
Шэф. Он направил «тельник» прямо на лицо Гроссмейстера и сейчас компаньоны
любовались крупным планом ш’Эссара.
– Вылитый Рамирес, – констатировал Денис.
– Есть малехо… – согласился мудрый руководитель, и снова повторил, – не
нравится мне его спокойствие… готовит какую-то пакость, наверняка… – А Гроссмейстер
ш’Эссар, по примеру предыдущего оратора, подошел к краю сцены и негромко произнес:
– Уважаемые Мастера войны! – он сделал небольшую паузу и продолжил. – Те из
вас, кто хочет видеть во главе Ордена Пчелы моего уважаемого оппонента должны
пересесть в левую половину зала, а те, кто меня – в правую. – После этих слов в Зале
Выбора началось встречное движение, напомнившее внимательно наблюдавшему за
происходящим Денису, p-n-p переход после подачи напряжения. Когда расслоение
Мастеров войны закончилось, стало очевидным, что в голосовании победил ш’Иртан.
Причем со значительным преимуществом – в правую половину зала перебралось не более
четверти выборщиков. Денис бросил взгляд на любимого руководителя и по его
застывшему медальному профилю понял – что-то будет! Напряжение сгустившееся внизу
передалось и сюда, на чердак.
Гроссмейстер медленно вернулся к своему месту и занял место на троне. Согласно
Устава, он должен был объявить, что следующим Гроссмейстером Ордена Пчелы является
ш’Иртан, снять со своей шеи и передать ему символ власти – золотую цепь с огромной –
в два кулака, сапфировой пчелой. Вместо этого, к недоумению зала, ш’Эссар произнес:
– Ну-у… что ж… вы сделали свой выбор. И от этого выбора воняет! – с этими
словами он вытащил из кармана белоснежный носовой платок и прижал его к носу, как
будто хотел защитить свое нежное обоняние. К удивлению «левого» большинства,
некоторые из Мастеров войны, вставшие на сторону ш’Эссара и перешедшие на правую
половину зала, тоже вытащили белые платочки и прикрыли носы. С теми своими,
многочисленными товарищами, у которых не оказалось при себе данного средства
индивидуальной гигиены, счастливые обладатели белоснежных платочков немедленно, по-братски, поделились.
Произнеся свою, в высшей степени, кодовую фразу, типа: «Над всей Испанией
безоблачное небо!», бывший Гроссмейстер бросил острый взгляд на потолок, как раз в то
место, где расположились компаньоны, распылитель с бинарной отравой и люк,
соединяющий чердак с Залом Выбора. Чтобы не догадаться о намерениях ш’Эссара надо
было иметь IQ примерно так… тридцать – сорок, или говоря простыми словами – надо
было быть сильно неумным. Шэф с Денисом в это множество (в математическом смысле) не входили, и поэтому его намеренья были для них кристально ясны.
– Потравить народ решил сук-ка… без выражения выразил общую позицию
верховный главнокомандующий, – лады… травить – так травить. – С этими словами он
немножко приоткрыл люк – так чтобы в него прошел только штуцер и наполовину
высунул его наружу. Глаза экс-Гроссмейстера блеснули дьявольским огнем, а на губах
заиграла глумливая ухмылка. В ответ на это, Шэф расстегнул «шкиру», обнажил грудь и
вернул «тельник» на место постоянного базирования. Через секунду боди-комп одной
сверхцивилизации исчез, полностью слившись с кожей, а главком принялся застегивать
непробиваемую броню другой сверхцивилизации.
– Мимикрировал? – полюбопытствовал Денис.
– Нет, блин… растворился, – съехидничал Шэф, но тут же, мгновенно становясь
серьезным, приказал: – За мной! – с этими словами он бросился к чердачной двери с такой
скоростью, как будто за ним черти гнались и Денису ничего не оставалось делать, как
последовать за любимым руководителем. Они мигом слетели на один этаж вниз и
оказались перед запертой дверью, ведущей в Зал Выбора. Она ни на миг не задержала
компаньонов – щеколда вылетела, как пробка из-под шампанского и они оказались в
святая святых Ордена Пчелы. Появление их прошло совершенно незамеченным – публика
собравшаяся в зале была слишком занята разыгрывающимся спектаклем, чтобы обратить
внимание на две черные фигуры, появившиеся из служебной двери. Драма… или
трагедия?.. – короче говоря – действо творившееся в Зале подошло к своей кульминации!
– Стой здесь. Шкиру пока не активируй – боюсь батареи на исходе. Включишь,
когда пойдут на прорыв…
– А они пойдут?
– Не сумлевайся, милая… – привычно ухмыльнулся Шэф. – Главное не упустить
ш’Эссара… – он взглянул в глаза Дениса и неожиданно широко улыбнулся – не
ухмыльнулся, как обычно, а именно – улыбнулся, – и не дрейфь, в «шкире» ты неуязвим!..
Ладно, я пошел. – С этими словами любимый руководитель включил режим невидимости
и исчез. Если бы Денису пришло в голову проследить за ним, включив режим «Контур», то он увидел бы, как верховный главнокомандующий вышел в центральный проход и
направился к трибуне, на которой в это время проистекал следующий интересный диалог:
– Ну, может наконец отдашь мне Пчелу? – спокойно полюбопытствовал ш’Иртан,
пристально глядя в глаза бывшему Гроссмейстеру. – Или мне придется сдирать ее с тебя
силой? – В ответ ш’Эссар только усмехнулся, кинув на него взгляд полный злой иронии.
А ш’Иртан продолжил: – Понимаю… понимаю… цепь ведь золотая, да и Пчела денег
стоит… – он смотрел на ш’Эссара с глумливым сочувствием, – ну мы ведь тоже не звери, возьми, тут сто дукатов – это тебе компенсация, торгаш! – и он протянул проигравшему
Гроссмейстеру большой кошель, набитый золотом.
Ш’Эссар был человеком умным и хитрым… может быть даже мудрым, но он также
был человеком смелым и гордым и вот гордыня-то и взяла верх над мудростью в самый
