Кровью была полита российская земля и в ходе расказачивания. Эта политика ставила своей целью искоренить вековые устои казачества, физически уничтожить его наиболее трудолюбивую и свободолюбивую часть. Первые же шаги по «социалистическим» преобразованиям в деревне летом 1918 года поставили казачество в резкую оппозицию к новой власти. Во всех крупных казачьих областях (Донской, Кубанской, Оренбургской, Уральской) формируются военные подразделения для вооруженной борьбы против большевистской диктатуры. С тех пор казачество было причислено к «ударной силе» белых армий.
Чудовищна январская 1919 года директива РКП(б), подписанная Свердловым. В ней говорилось о необходимости «самой беспощадной борьбы со всеми верхами казачества, путем поголовного их истребления». Директивно предписывалась целая система мер для осуществления геноцида против казаков. Среди них — массовый террор против богатых казаков, массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим прямое или косвенное участие в борьбе с советской властью, перманентный террор против потенциальных пособников «контрреволюции».
Трибуналы, выполняя директиву, рассматривали в день до 50 дел, смертные приговоры выносились старикам, женщинам и детям. В сохранившихся расстрельных списках казаков в графе «за что расстрелян» указывались, в числе других, следующие причины: за критику советской власти; за несо- чувствие большевикам; как отец офицера; офицер, отставной генерал, хуторской атаман, сельский священник, учитель, адвокат, ювелир; брат служит в Донской армии; за сочувствие кадетам; и даже за то, что казачка отвергла любовь комиссара. Дома расстрелянных подвергались разграблению и сжигались.
Храмы осквернялись, предметы богослужения растаскивались, были разгромлены монастыри, архиерейские дома и ризницы. Только на территории Ставропольской губернии было убито 52 священника. Типичные поводы для расстрела: служение молебна для проходящих частей Добровольческой армии, протест против богохульства и святотатства, нарушение запрета хоронить казненных.
В октябре 1920 года особоуполномоченный по Северному Кавказу К. Ландер (проинструктированный перед поездкой в регион лично Лениным) пообещал с «неумолимой жестокостью» подавить все выступления «бело-зеленых банд». Его приказом на Северном Кавказе был введен порядок, согласно которому станицы и селения, укрывавшие «белых и зеленых», подлежали уничтожению, а взрослое население — поголовному расстрелу. Родственники повстанцев объявлялись заложниками, также подлежащими расстрелу при наступлении «банд». В случаях массовых выступлений в отдельных селах, станицах и городах, писал наместник Ленина, «мы будем применять к этим местам массовый террор: за каждого убитого советского деятеля поплатятся сотни жителей этих сел и станиц».
В казачьих краях была проведена тотальная конфискация, до нитки ограбившая казачье-крестьянское население. К весне 1921 года в станицах разразился массовый голод, к лету охвативший только на Дону половину сельского населения. Тех, кого не добил голод, «доставали» карательные органы. Арестовывали все кому не лень — председатели и члены правления колхозов, председатели сельсоветов, секретари партийных ячеек. Пьянство и разгул большевиков в занятых станицах, грабежи, стрельба по крестам и куполам церквей, насилия над женщинами были не исключением, а правилом поведения карателей. В годы гражданской войны было репрессировано в целом по стране более 4 миллионов казаков.
Оказавшись в эмиграции, Троцкий писал об «исключительной свирепости» гражданской войны на юге «между казаками и крестьянами», «которая здесь забиралась глубоко в каждую деревню и приводила к поголовному истреблению целых семейств». С его точки зрения, это была «чисто крестьянская война, глубокими корнями уходившая в местную почву и мужицкой свирепостью своей далеко превосходившая революционную борьбу в других частях страны». Остается напомнить, что Троцкий лично и РКП(б) в целом все сделали для того, чтобы придать расправе над казаками именно такой истребительный характер. Станицы обезлюдели, миллионы гектаров земель заросли бурьяном.
Начало новой трагедии положил ноябрьский 1929 года Пленум ЦК ВКП(б), принявший решение проводить курс на «выкорчевывание корней капитализма в сельском хозяйстве». В середине января 1930 года Политбюро ЦК образовало специальную комиссию для разработки форм и методов раскулачивания, которую возглавил секретарь ЦК Молотов. Комиссия незамедлительно приступила к подготовке постановления. В нем, в частности, предусматривалось:
«При проведении в течение ближайших двух месяцев (февраль—март) мероприятий, обеспечивающих выселение в отдаленные районы Союза, заключение в концентрационные лагеря, ОГПУ исходить из приблизительного расчета заключить в концентрационные лагеря 60 тыс. человек и подвергнуть выселению 150 тыс. хозяйств. В отношении наиболее злостных к.р. элементов не останавливаться перед применением высшей меры репрессии... Местом высылки наметить в округах Северного Края (до 70 тыс. семейств), Сибири (50 тыс. семейств), Урала (20—25 тыс. семейств) и Казахстана (20—25 тыс. семейств) необжитые или мало обжитые местности для использования высылаемых или на сельскохозяйственных работах, или на промыслах (лес, рыба и пр.)... Высылаемые кулаки расселяются поселками, управляемыми назначаемыми комендантами».
30 января того же года ЦК ВКП(б) принял постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Против крестьянских хозяйств, отнесенных к кулацким, предусматривалось применять следующие меры:
«а) первая категория — контрреволюционный кулацкий актив немедленно ликвидировать путем заключения в концлагеря, не останавливаясь в отношении организаторов террористических актов, контрреволюционных выступлений и повстанческих организаций перед применением высшей меры репрессии; б) вторую категорию должны составить остальные элементы кулацкого актива, особенно из наиболее богатых кулаков и полу помещиков, которые подлежат высылке в отдаленные местности Союза ССР... в) в третью категорию входят оставляемые в пределах района кулаки, которые подлежат расселению на новых отводимых им за пределами колхозных хозяйств участках».
Пока комиссия Молотова еще только сочиняла планы, ОГПУ приступило к действиям. Уже 18 января 1930 года был отдан приказ, в котором, в частности, говорилось:
«Создать при 7777 ОГПУ оперативную группу для объединения всей работы по предстоящей операции, немедленно разработать и представить в ОГПУ подробный план операции, с учетом всех вопросов оперативных, личного состава, войсковых, технических... Установить места — желдор. пункты, где будут концентрироваться выселяемые перед отправкой, и рассчитать количество перевозочных средств и желдор. составы, которые должны быть поданы на эти места... Строго учесть обстановку в районах и возможность вспышек с тем, чтобы таковые могли быть пресечены без малейшего промедления. Обеспечить бесперебойную информационно-агентурную работу в районах операции».
20 февраля 1930 года ЦК ВКП(б) принял постановление «О коллективизации и борьбе с кулачеством в национальных экономически отсталых районах».
На Север и Восток пошли товарные составы, набитые людьми, на санях и пешком потянулись бесконечные колонны бородатых мужиков, стариков и старух, баб с ребятишками. Для переброски кулацких семей в некоторых районах была объявлена гужевая повинность населения. Раскулачивание на местах — в селах и деревнях — проводили, как правило, уполномоченные, возглавлявшие актив бедноты. В моей деревне Королево был, как и в соседних деревнях, такой вот активист. Звали его Федор Судаков. Никто и никогда не видел Судакова работающим. За него горбатилась жена — горемычная труженица. Ее праведным утешением было «дубасить» мужа чем попало, когда его приволакивали домой вдрызг пьяного. А выпить он любил, понятно, за чужой счет. Да еще любил митинговать, будучи даже в единственном числе. Выходил на середину улицы и горланил: «Мы вас, мироедов, до конца изведем». Когда он выражался абстрактно, то смотрели на него, как на клоуна, — какая-никакая, а все-таки забава. Но смеху приходил конец, как только Судаков переходил на имена. Вот тогда из дома выходил кто-нибудь из упомянутых им мужиков помассажировать физиономию Судакова. Для нас, мальчишек, это было занятным зрелищем.
Рвань, подобная Судакову, правила бал в деревне. Из них отбирали осведомителей, которые, кстати, хвастались, когда упивались, своими «особыми полномочиями» и возможностью «упечь куда следует» любого из деревенских. Хорошо, что крестьяне знали о связях этих пройдох и сторонились их, а по престольным и советским праздникам молотили их морды, как рожь на гумне.
