часов. Предлагаю вам провести их в наших гостевых апартаментах — скромно, но с душой, вам предоставят дом, еду и возможность отдохнуть. До окончания переговоров лисята останутся у нас. Место их содержания абсолютно безопасное, уверяю вас. Я сам ставил там защиту.
Толстый-толстый намёк на то, что не стоит пытаться выкрасть детёнышей…
— Хорошо, — лис дипломатично улыбнулся, — я согласен. Четыре часа.
— Договорились. Я провожу вас, — любезно поднялся Баграр. Священник и часть казаков пошли за ним.
Правильно. Надо же проследить, что этот посол никуда не слинял.
Баграр очень быстро вернулся в общий дом и немедленно развил бурную деятельность.
— Маруся и Аня — берёте Катю и мчитесь в пещеру! В случае любого подозрения, Маруся, ставишь плотный изоляционный кокон, запираетесь вместе с лисятами, сколько-то ты продержишься, а там и я подскочу. Не пугайтесь заранее, это исключительно меры предосторожности! Муша, Бриарею поставить задачу не впускать внутрь ни одну взрослую лису — до особого распоряжения — и пулей назад, ты будешь нужна мне как якорь. Господа офицеры специального отдела, мы все несёмся на «Царицын». Рысью!
— А где отец Филарет?
— Купол над «гостевыми апартаментами» держит. Внутри наш гость — маг. Попробует выскочить и какой-нибудь фокус выкинуть — махом сдуется. На подхвате — казаки.
— Толково!
ТОРГИ НОМЕР ДВА, НАЧАЛО
В специальном учебном зале «Царицына» собралась довольно разношёрстная толпа. Одно то, что в офицерском совещании принимали участие гардемарины — уже необычно, что уж говорить о медведе и девушке.
— Господа, — напористо начал Баграр, — чтоб вы понимали и не недоумевали. Наша общая задача — прямо сейчас, в течение очень короткого времени организовать трёхсторонние переговоры. А то этот ушлый рыжий решил, что придёт, скажет всем огромное душевное спасибо — и свалит в закат, что ли?
— Верно, — сказал один из офицеров. — Этот лис хочет получить своих малолетних единоплеменников — похвально. Однако в результате действий его единоплеменниц же — что он, кстати, не отрицал — Российская Империя понесла значительный ущерб, и материальный, и человеческий!
— Ваша правда! С «Петропавловска» из всей команды чудом двое спаслись.
— А «Андромеда»? Исследовательское судно! Да, основная часть экипажа уцелела, а сколько ценной аппаратуры погибло? Образцы, записи наблюдений! Труд целой экспедиции! Корабль разбит и восстановлению не подлежит, мы вчера осмотрели — одни обломки. Не считая целого ряда торговых судов…
— Итак, — подытожил Баграр, — вырисовывается даже несколько основных статей ущерба: человеческая, материальная, интеллектуальная.
— Добавьте моральный и статусный ущерб, — добавил сбоку невысокий офицер.
— Именно. Нужны специалисты, которые срочно, буквально в два часа это обличат в убедительные фразы.
— А кто третья сторона? — спросил невысокий.
— Я, — Баграр обвёл взглядом собрание. — Без меня, простите за откровенность, ни один лис с вами даже разговаривать не станет. А поэтому я могу взять на себя обеспечение всей переговорной стороны процесса в обмен на то, что мне выгодно. Все останемся в плюсе. Итак! — он гулко хлопнул в ладоши. — Обстоятельства вынуждают нас отказаться от неспешной дипломатической манеры. Где этот мальчишка? Иннокентий?
— Я здесь, господин Баграр!
— Папаша, в отсутствие вас в училище, где сидит? Там же, в Заранске?
— Никак нет, в Главном управлении Специальной безопасности, в новой столице, в Омске.
— Та-а-ак, это хуже, но ожидаемо. Дмитрий Александрович там был? Или хотя бы рядом?
— Был, — ответил Дмитрий, — даже в само́м управлении и в нужном вам кабинете.
— Отлично. Почему спрашиваю именно вас — потому что вы у нас… обладаете специальными умениями. По крайней мере, я очень на это надеюсь, — Баграр живо обернулся к капитану «Царицына»: — Иван Андреевич, нам нужно отдельное помещение. Любое, срочно!
— Пожалуйста, соседний малый класс.
— Отлич-чно! Дмитрий, Иннокентий, Мария, за мной!
В классе было… Обычно. Холодновато как бы.
— Кеша. Тебя я позвал, потому что ты человек подневольный и трясут тебя, я полагаю, как грушу. Поэтому сядь в уголок и смотри. Но! Ничего не говори, не спрашивай и вообще не отсвечивай, понял? Процедура и так неприятная.
Тут я испугалась.
Баграр вздохнул.
— Прости, Муша, но мне он ничего внушить не сможет. Издержки профессии. У меня блок стоит размером с Орентию.
— Мать моя магия…
— Детка — надо. Восприми это как урок. Однажды на себе почувствовав, работу подавителя ты больше не спутаешь ни с чем.
Я посмотрела на Дмитрия Александровича как на палача.
— Я не понял…
Он растерялся, что ли?
— А ты думал — как? Мы сядем и посмотрим твои воспоминания как телевизор, что ли? — разозлилась я. — Ты знаешь, что подавителя практически невозможно пробить? У вас же всё наружу! Да вы даже нормальные наведённые воспоминания дать не можете, чтоб не спрессовать!
Дмитрий Александрович развёл руками:
— Ну, извини.
— Упражнялся? — строго спросил его Баграр.
— Конечно.
— Максимально мягко. Представляешь нужный кабинет. Помнишь хорошо?
— Да.
— Задача для тебя нетипичная. Программирование не действия, а образа, ощущения. Просто вкладываешь воспоминания Машуне в голову. И ничего лишнего, понял? Я проверю!
Дмитрий Александрович, не привыкший, видать, чтоб с ним разговаривали таким образом, слегка вздёрнул подбородок.
— Позвольте уверить вас в отсутствии в моих действиях неблаговидных намерений!
— Позволяю! — хлопнул его по плечу Баграр. — Давай, сосредотачивайся, а то свалит наш гость, и вместо волшебных плюшек получит твоя империя фигу с маслом. А ты, Муша, серёжки снимай, иначе не дадут они ему пробиться.
Я вытащила из ушей риталид с таким ощущением, словно иду на эшафот.
— Экзекуторы…
— Не ссы, прорвёмся, — Баграр усадил меня на небольшой диванчик, который, по-хорошему, вернее было бы назвать скамейкой с мягкой обивкой. — Давай, Димка. Это не тот случай, когда надо долго жевать сырую шкуру. Сделай всё быстро и аккуратно.
Дмитрий Александрович слегка удивился столь медвежьим идиоматическим выражениям, но подвинул стул и сел напротив меня:
— Маша, легче и быстрее будет, если ты будешь смотреть мне в глаза.
Я поморщилась:
— Хорошо.
— Ну, вдох-выдох! — скомандовал Баграр. — Поехали!
Глаза цесаревича словно придвинулись, сделались непроглядно-чёрными, как глухая беззвёздная ночь. И среди моих хаотически мечущихся мыслей и принадлежащих мне образов вдруг появились чужие. Словно, знаете, сидите вы в спальне, и вдруг открываются двери и незнакомые люди начинают вносить какие-то шкафы, комоды. Всё не
