души.
Аппетит у меня, как был, так никуда и не делся. Может, во всём виновата моя самоуверенность? Хотя она ведь не берётся из ниоткуда. У меня чертовски редкий и мощный Дар, да и это при том, что я ещё не особо прокачался в этом мире. К тому же, я и с проблемами, и с врагами куда посерьезнее раньше сталкивался. Меня особо мало чем можно удивить, разве что только на первых порах.
— Тилик-тилик! — ох, ты ж, у меня чуть ложка из рук не выпала от громкого звонка. Надо срочно менять рингтон и не забывать убавлять звук.
Так-так, кто там у нас? Матушка звонит? Ну, матушка — это святое, и супчик подождёт.
— Привет, как дела? — спросил я, вытирая рот.
— Привет, родной… — пауза между словами мне не понравилась. — Ну, как тебе сказать… Я начала курить и ругаться матом, а ещё хочу развестись с твоим отцом. Это достаточно детально описывает моё состояние?
— Ясно. Короче, у вас там веселье то ещё, как я понял, — хмыкнул я.
— Да, родной, положение не самое везучее. В общем, в Перми у нас совсем беда, и друзей здесь нет. Нас, скорее всего, скоро всех прикончат. Так что мы в срочном порядке меняем место жительства. Поэтому вы с Машенькой в Империю тоже не возвращайтесь: мы с отцом запрещаем вам это. Оставайтесь пока в Пруссии и ждите наших дальнейших указаний. А теперь прости, родной, мне надо бежать: не могу больше говорить. Целую, — она сбросила трубку.
Что ж, откуда и куда теперь ветер подует, мне предельно ясно. За меня, похоже, опять всё решить собрались, но вот только не на того напали: довольно уже с меня этого.
Я тут же набрал по телефону номер своей академии и нажал вызов. Трубку взял, кажется, Герман Львович: он у нас там какой-то зам по учебному отделу, что ли.
— День добрый, это студент Добрыня Добрынин вас беспокоит, — заявил я уверенным голосом в трубку. — Вам, скорее всего, уже звонил кто-то из моих родителей и наверняка сообщил, что я покидаю учёбу. Но мне восемнадцать лет, и по закону решение будет за мной. Так что знайте: учёбу я в академии бросать не собираюсь!
— Это всё? — раздался официозный голос зама в трубке.
— Да.
— Вот и чудненько, а то у меня от таких, как вы, по тысяче звонков в день. Одним, видите ли, жалобу надо оставить, вторым — отмазать их сынка от отчисления, третьим — чтобы их бедного сынульку не заваливали сильно учёбой, потому что у него умерла любимая кошечка, — я даже отсюда почувствовал, как у Львовича глаза закатываются всё больше и больше.
— Понимаю, держитесь, Герман Львович, — поддержал я его. — И да, помните, что Добрынин продолжает учёбу, — последнее слово было за мной, и я положил трубку.
И теперь у меня на сердце вдвойне тяжело: моя семейка допускает фатальную ошибку с этим переездом. Ведь в Империи у них мог быть хотя бы шанс на выживание Рода. Все должники всё равно не стали бы действовать одновременно и нападать сразу. Такова уж людская природа… Почти каждый из них захочет без лишних затрат, чтобы его работу сделал кто-то другой. Тогда был бы шанс вести войну примерно на равных. Да к тому же многие враги осторожничали бы и сначала ждали реакции со стороны Императора на все эти преследования. Ведь ни у кого из них нет гарантии, что он не вмешается в это дело.
А если моя семья уедет, это будет для них прямым приговором: все должники рванут за ними и начнут действовать всем скопом, от греха подальше. Это будет им только на руку: они со спокойной душой смогут действовать под прикрытием, которое дарует им пребывание в чужой стране. Там они абсолютно законным путём смогут выбивать из нас душу.
К тому же не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать некоторые тёмные нюансы в политике и экономике. Куда бы моя семья ни переместилась, ещё не факт, что страна, которая их примет, сама с ними не сыграет злую шутку. К примеру, загонит мой Род в долги, а потом перепишет этот долг вместе с наследством на себя, и все будут должны государству вернуть деньги. А моя семья, так или иначе, встрянет в гигантские траты.
Короче, надо что-то делать с этим, а в такие моменты лучшее решение — набрать Распутина.
— Алло, палочка-выручалочка, — произнёс я первым, как только он ответил. — Думаю, ты уже понял, что спокойные деньки прошли.
— Ага! Нужна помощь?— судя по голосу, Гриша улыбался.
— Спасибо, брат. Ну да, звоню по делу… — я сжал пальцами переносицу.
— В таком случае, говори, что хотел, — у Распутин что-то забулькало на том конце провода.
— В общем, помоги мне через своих юристов правильно оформить бумаги для имперской канцелярии. Это вроде как официальное прошение называется. Хочу, чтобы Император всё же вмешался в это дело и повлиял на должников, мол, пусть выплачивают как полагается и поторапливаются. Это должно помочь отвести сейчас удар от моей семьи, — я похрустел пальцами.
— Эх… Помочь-то помогу, но ты ведь в курсе, что если это подашь, то можешь не дожить до утра?
— В курсе, в курсе! — отмахнулся я.
— В таком случае, скажи-ка мне, с каких именно Родов сперва требовать закрытие долгов? Мне ведь нужно внести их в список.
— Со всех сразу…
В уютном углу роскошного ресторана, лениво помешивая ложкой остывающий кофе, сидел Гриша Распутин. Его взгляд скользил по залу, выхватывая детали богатой обстановки.
— Добрыня, чтоб его, упрямый, как осёл! — думал он, бросая взгляд на золотые узоры на стенах. — Мог бы просто подойти и напрямую попросить помощи в устранении врагов. Нет же, решил играть в героя-одиночку.
Распутин уже битый час ломал голову над тем, как помочь Добрыне, но был уверен: что-нибудь да придумает. Ведь Гриша считал себя непревзойдённым генератором идей, способным выкрутиться из любых ситуаций.
Да, ситуация у Добрыни сейчас была действительно паршивая. Но Гриша гордился им: тот не сдаётся и даже прикрывает свой Род, который ведёт себя странно и нелепо. Хотя, может, это только самому Добрыне всё кажется нелепым. Парень явно не понимает, как устроен
