важных дел. Чего писал-то?
— А, — словно опомнившись, отреагировал Марио. — Тут первое заседание ассамблеи магов эфира намечается скоро. И в честь того, что Российская империя первой в Европе отменила запрет на наше существование, запланирована она в Москве. Ну а ты значишься почётным гостем. Если найдёшь время, конечно.
— Найду, — улыбнулся я, почему-то представляя, что пойду на эту самую ассамблею в костюме Дракулы. — Обязательно найду. Только ты меня заранее предупреди о месте и времени, хорошо?
— Обязательно, — откликнулся Марио, а затем изменившимся голосом добавил: — Как нам всем повезло, что ты есть.
И, словно для того, чтобы никто не чувствовал неловкости, отключился.
* * *
— Никита! Никита! Она мне сказала, что хочет посмотреть, какие у меня крылья! Никита, что мне делать⁈ Никита, что она хочет⁈ Как мне быть⁈ Как нужно поступить⁈ Никита, ты же знаешь, да? Ты мне поможешь⁈ — этим потоком вопросов на меня обрушился Штопор, прибежав на мой этаж.
Я стоял и хлопал глазами, потому что не понял почти ничего. Словно из-под тропического ливня, мне пришлось выбираться из-под нагромождения слов.
— Так, стоп! — прервал я его излияния, никак, впрочем, не имея возможности повлиять на то, что он приплясывал, словно раненый в пятую точку. — Давай начнём сначала: кто она?
— Ты её не знаешь, — быстро ответил фамильяр, затем всеми восемью глазами упёрся в пол. — Я там раненых когда выносил, она одна в сознании была. Ну и от прилива чувств поцеловала меня. А я… я же никогда… Меня же девочки не целовали, совсем… Ну вот я и нашёл её потом и познакомился. А она… она решила, что у меня должны быть крылья… Никита, а из чего лучше их сделать? А как это всё, а?
Я почувствовал, что мой дорогой Штопор снова срывается в неконтролируемый поток слов, поэтому остановил его. На этот раз жестом.
— Стоп-стоп-стоп, — сказал я, понимая, наконец, причины такого поведения моего фамильяра и друга. Он же никогда не общался с девочками, в этом проблема. А теперь, когда он — фактически звезда для многих аэрашек, понятия не имеет, что делать. — Для начала мы никому не будем врать, хорошо?
— То есть, ну… она же спросила про крылья. А если я ей отвечу, что у меня нет, вдруг она не захочет со мной… ну ничего общего иметь? — между сбивчивых слов, вылетающих из него я видел всю эту подростковую неуверенность неплохого вроде бы парня. Не хотелось мне, чтобы он разочаровывался, конечно, но и лишние надежды ему тоже ни к чему. — Она же такая… такая красивая, — он восторженно закатил глаза. — И у неё крылья…
— Смотри, она приняла тебя за аэраха, но ты не аэрах, — сказал я, присаживаясь рядом с фамильяром на кресло; этого было вполне достаточно, чтобы мы оказались на одном уровне. — Как ты считаешь, через сколько времени девушка об этом догадается сама, а?
— Я не знаю, — смущаясь, ответил он, переступая при этом с лапы на лапу от волнения. — Думал, главное начать, а там уж ничего. Понравлюсь и примет таким, как есть… — он совсем смутился.
— Мой дорогой друг, — сказал я ему, поглаживая между глаз. Как раз в этот момент я заметил, что отрез платка, что я повязывал ему в прошлый раз совсем износился и стал ему невероятно мал. — Давай с тобой уясним несколько вещей. Первая: понравилось бы тебе, если бы девушка сказала: ой, да ты не переживай, я просто болею, а вообще я — красавица, затем выяснилось бы, что она — самка богомола и отхватила тебе чего-нибудь жизненно-важное?
— Нет, — Штопора всего аж передёрнуло от того, что он себе представил. — Конечно, не понравилось бы.
— Вот именно, — кивнул я, вставая и направляясь к шкафу. — Поэтому никогда не обманывай девушек, пытаясь казаться не тем, кто ты есть. Они этого не оценят,и, скорее всего, не захотят с тобой общаться, даже если ты самый крутой паук в мире.
— Правда? — совсем грустно, чуть ли не шмыгая носом, спросил у меня фамильяр.
— Чистая правда, — ответил я, доставая специально заготовленный шейный платок любимой расцветки Штопора. — Но есть и хорошие новости. В связи с этим: второе, — я сел обратно в кресло и принялся аккуратно повязывать ему новый платок. — Другими хотят показаться обычно те, кто не уверен в себе таком, какой он есть. А ты что же?
— А что я? — завороженно следя за моими действиями проговорил Штопор.
— Это я у тебя спрашиваю, — со смехом произнёс я. — Ты же красивый, добрый, самоотверженный паук. Причём, вполне себе магический. У тебя суперспособность к поглощению магии. И ещё: ты значительно более человечный, чем многие из людей.
— Правда? — спросил он, глядя на меня во все глаза.
— Смотри пункт первый, — мне было откровенно весело. — Ну, конечно, правда, дурашка. Возьми букет цветов, какие любит твоя аэрашенька, только лилии не бери, умоляю, останешься без сладкого. Сплети ей какую-нибудь умопомрачительную шаль, чтобы все ей завидовали, и признайся, что ты не аэрах. Ты лучше! Ты — паук и фамильяр. Ты — друг Примарха. Ты — красавец и герой.
— Красавец и герой, — заворожённо повторил за мной Штопор.
— Вот именно, — кивнул я. — Беги к своей девочке и помни: если ты ей не будешь нужен таким, какой ты есть на самом деле, ваши отношения всё равно будут обречены. Понял меня? На свете есть и другие.
— Таких, как она, больше нет, — ответил мой фамильяр, чем вызвал у меня улыбку, которую я едва смог скрыть. — Я побежал тогда?
— Беги, Штопор, беги, — сказал я, наблюдая, как он, приосанившись выходит из моей комнаты.
Ясно, что ни черта он не понял, но, может быть, хоть немного поборет смущение перед противоположным полом.
* * *
После разговора Сан-Донато я забыл выключить телефон, поэтому он ожидаемо разрывался от звонков. Но вот одна из мелодий вдруг выбилась из общего потока. Больше на эмоциях я взял телефон и увидел, что звонит Кропоткин.
Насколько я знал, они с Кариной были сейчас в Италии на побережье.
— Да, мой друг, — сказал я, принимая звонок. — Как отдыхается?
