знать нельзя.
— И как мне до них донести, что я не просто ради поболтать им это говорю? Я желаю им только хорошего.
— Знаете первое правило хорошего родителя?
— А такое есть?
— Это моё ИМХО.
— Ну?
— Не напрягай.
— В смысле?
— Представьте. Ваши предки такие приходят и говорят: «Илюшенька, зайчик, нам надо серьёзно поговорить об этом. Садись и слушай». И начинают трёхчасовую лекцию об этом самом. А у вас крутой боевик начинается. А эти, блин, сидят втюхивают вам ересь, о которой вы как бы в курсе. И ведь пристали — хрен прогонишь. Вот чё вы будете делать? Спорю, постараетесь отбрехаться и свалить.
— А как тогда, по-твоему, надо говорить с ними об этом? Это же очень важно.
— Не напрягая — так, между делом.
У Ильи в голове всплыла картинка, как он с детьми гуляет по зоопарку и возле вольера со слонами он как бы между делом говорит им: «Знаете, дети, что у слоних беременность длится два года? А вот у людей девять месяцев. Что нужно делать чтобы этого избежать? Правильно. Покупать гандоны!». И бодрой походкой они перемещаются к вольеру с милыми сородичами хрюшек, у которых оргазм длится полчаса...
«Боже! О чём я думаю? Мне нужен отпуск и психолог».
— Судя по вам, вы о чём-то не том подумали? — Ника вскинула бровь и смотрела на Илью с нескрываемым ехидством.
— Просто не очень понимаю фразу «между делом».
— Всему своё время. Может вы просто ещё не доросли, чтобы о таком с ними базарить?
— Сейчас пешком пойдёшь.
— Ой, ну хорош меня пугать. Я уже до трусов промокла.
— Можно без подробностей.
— О’кей, ноу проблем. Тормозните здесь, сигареты надо купить.
— Бросай курить.
— Своих детей учите, — Ника достала из сумки шоколадку с орешками и протянула её Илье. — Бабла впритык, зато вкусняха есть, — виновато улыбнулась девушка.
— Сама съешь.
— Я не ем, а вам полезно — говорят, настроение поднимает.
— Я не возьму! Сколько можно говорить, что мне не нужны деньги, шоколад, лотерейные билеты, что у тебя там ещё есть?
Ника пристально посмотрела на него, затем быстро чмокнула мужчину в щёку и выскочила из машины, сильно хлопнув дверью. Шоколадка с орешками так и осталась лежать на подлокотнике.
В два часа ночи Илья ещё не спал. Он лежал на спине и смотрел в потолок, заложив руки за голову. Он слышал тихое, спокойное дыхание жены где-то слева, и как дождь бил тяжёлыми каплями по подоконнику, а мысли его в это время были где-то далеко. Он думал о разговоре с Никой. О том, что до сих пор не поговорил с детьми, о том, что сказала ему эта школьница... «надо всегда контролировать ситуацию».
А он, как ему казалось, её не контролировал, и не мог этого сделать. Илья привык к контролю над людьми — он контролировал бизнес, подчинённых, доходы, расходы, бухгалтерию, договорные отношения и прочее, что касалось непосредственно той большой машины — своей фирмы, которой он руководил. Но сейчас это всё казалось незначительным. То, что он мог контролировать других взрослых и опытных людей казалось просто нелепым, насмешкой судьбы. Главный вопрос, который витал над этим сильным и решительным мужчиной, есть ли у него контроль над самим собой, над своей жизнью, своими детьми? Может это всё иллюзия, и он заблуждается — не такой он сильный, смелый, и не всё держит в своих руках, и может его жизнь не такая уж идеальная?
Он раз за разом перебирал в голове всю свою жизнь, которую помнил, кроме совсем уж детских лет, когда тебе ещё не о чем переживать и нечего контролировать. Вспомнил почему-то школу, где был белой вороной, и никогда не понимал почему. Вроде обычный парень — ничем не лучше и не хуже других, но все шишки всегда доставались ему и от учителей, потому что учился так себе, и от одноклассников, которые обзывали и шпыняли его, как гадкого утёнка, хотя он таким не являлся. Потом была армия, где били сильно и часто, но жаловаться было некому и ни к чему. Илья вообще никогда никому и ни на что не жаловался. Не имел привычки ни в школе, ни потом. Сносил все обиды и держал в себе, давил чувство несправедливости по отношению к себе.
Это не прошло для Ильи без последствий. После армии он стал замкнутым, нелюдимым. Поступил в архитектурный, где и нашёл своих друзей, с которыми вот уже шестнадцать лет не разлей вода, как говорят про детей. Да, друзья вытащили его из депрессии, которая появилась в результате одиночества и плохих отношений с отцом. Он перестал предаваться апатии и стал более дружелюбным, компанейским. Они часто собирались все вместе: выбирались на природу, в клубы и бары, устраивали посиделки у кого-нибудь на даче.
В один из таких тихих летних вечеров, когда водка, шашлык и хорошая компания — всё, что нужно человеку для отдыха, он познакомился с Мариной — с красивой женщиной, на которую весь вечер бросал робкие взгляды, но заговорить так и не решался.
Это как-то само произошло, когда все остальные разбрелись парами по комнатам в коттедже, где отмечали день рождения общей знакомой. Они остались вдвоём на кухне, где стоял большой диван и трещал старый холодильник. Он был пьян, и, по правде сказать, плохо помнил тот день. Только утром понял, что стал в свои двадцать лет мужчиной, когда, открыв глаза увидел перед собой едва прикрытую пледом голую спину его будущей жены. А уже через три месяца они узнали о том, что станут родителями. Илья как честный человек женился на Марине. Хотя не столько из-за своей честности, сколько из-за того, что действительно полюбил девушку всем сердцем и чувствовал, что это навсегда.
Илья помнил, как спорил с отцом и матерью с самого детства за право поступать так, как он хочет, а не так, как того хотят они. Ребёнком он часто проигрывал им в этом. Пошёл в музыкальную школу вместо того, чтобы заниматься в секции бокса, или уезжал в летний лагерь, хотя хотелось всё лето провести в деревне у любимого деда. Когда он стал старше, мог до хрипоты ругаться с ними из-за армии, в которую хотел попасть, и при том обязательно в воздушно-десантные, а они были против,
