— Самым разумным будет вызвать из Риги роту Пушнякова. Как раз его минёры являются самыми большими мастерами по применению новой взрывчатки. Я, если угодно, готов вступить под начало любого из его прапорщиков.
И немедленно заняться снаряжением мин, исходя из имеющихся зарядов.
— А вот с этим торопиться не стоит, — улыбнулся полковник. — Или вы уже знаете, под какие объекты планируется закладка мин? Да и в этом случае, если я правильно понял, рассчитывать величину заряда вы не обучены.
Нда. Расчесал мне гриву «местный» на предмет «сначала думай, а потом говори». И ведь он кругом прав. А я выгляжу болван — болваном.
Кажется, мысли были большими буквами написаны у меня на физиономии, и собеседник без труда их прочитал:
— Не волнуйтесь, Вадим Фёдорович, я понимаю, что вы взволнованы необходимостью дать отказ в выполнении приказа, и поэтому слегка смешались... У меня нет ни малейших сомнений ни в вашем мужестве, ни в вашем уме...
Ишь ты! — А он ещё и педагог, оказывается. Хотя иронизировать нечего — прав Яков Иванович на все сто. Если бы я не был в таком взведённом состоянии, то вряд ли брякнул подобную глупость.
— Благодарю за понимание и тактичность, — только и оставалось ответить мне. — И прошу поставить задачу моему отряду на ближайшее время.
— В сложившейся ситуации, боевой задачи поставить вам не могу. Кроме как отдыхать, приводить себя в порядок... Насколько я помню, в отряде потери в последнем деле?..
— Точно так. Но благодаря наличию минёрного взвода из Риги, потери компенсированы.
Компенсированы... Как же! Где я второго Гаврилыча возьму?..
— Замечательно. И будьте со своими людьми готовы в любой момент новое задание получить. Я вас более не задерживаю.
Оставалось только откланяться.
Унтера из вновь прибывших минёров брать не стал — назначил таковым Кречетова, единственного оставшегося в строю из всех тех, с кем начинал «партизанить».
Малышко, Юринок, Гаврилыч... Всё-таки умер от проникающей раны Глебов, а Нечипоренко выбыл из строя надолго...
Вот егерям Маслеева везёт больше — все в строю. От самой Островны.
И язык не повернётся сказать, что кто-то из них от боя уклонялся — всегда чуть ли не в первых рядах. Достаточно вспомнить, как они меня из лап этого гада Кнурова вырвали.
Ну и береги их Господь дальше. Где ещё таких стрелков — виртуозов найду?..
В общем, обучать четверых новых минёров отряда пришлось вдвоём. Хоть и «не царское это дело» — не пристало штаб-офицеру с новобранцами заниматься, но понты сейчас побоку, нужно как можно скорее слепить из этих парней нечто подходящее для выполнения грядущих задач. Ну и материал подходящий, всё-таки минёры, а не понтонёры Александра Клавдиевича Геруа. Причём минёры рижские, привычные как к динамиту, так и к тёрочным взрывателям.
Обучение проходило достаточно продуктивно, и можно было смотреть в будущее с оптимизмом.
Происходил процесс обучения, разумеется, на днёвках. Армия (считаю, что объединённые силы почти трёх корпусов вполне можно так называть) не сидела на месте, а двигалась к Вильне. Впереди завеса конницы, чтобы информировать руководство об оперативной обстановке, далее — основные силы, и снова кавалерия, прикрывающая тылы. Гарнизонов в городках и деревнях, кстати, не оставляли — все силы сосредоточенны в один кулак. А потом уж разберёмся.
Благодаря гродненцам, рижцам и казакам Родионова, скрывшим подход наших сил к Вильне, город достался нам не только без штурма, но и с наполовину целыми складами.
Французский комендант, узнав о том, какие силы накатывают на подчинённую ему территорию не замешкался ни разу: весь имевшийся гужевой транспорт был немедленно загружен находящимися на складах припасами, и отправлен в Польшу.
Но ни телег, ни лошадей не хватило. Оставшееся на складах французы подожгли.
Благо, что ни нефтепродуктов, ни даже растительного масла у ворогов не имелось — удалось спасти около четверти запасов из ревущего в городе пламени.
Приблизительно столько же вернули наши кавалеристы взявшие последние обозы, уходившие из города.
А то, что не взяли... Да и чёрт с ним — пусть солдаты Ожеро порадуются напоследок.
Главное, что мы захлопнули мышеловку для самого Наполеона.
Тем более, что Каменский сообщил о взятии Минска.
Это слова генерала Остермана-Толстого при сражении под Островно.
Мраморный дог или «арлекин» — собака с основным белым окрасом, но с хаотическими чёрными пятнами. Этакий дог-далматинец. Такой окрас, ценится выше остальных. (Кроме чепрачного)
История нелогичная, но реальная. Невозможно понять «капризы организма» беременной женщины.
В то время все полки русской армии имели шефов, как правило, ими являлись генералы, реже — полковники.
В русской армии того времени только офицеры лёгкой кавалерии (гусары, уланы, казаки) могли носить усы. И они этим правом очень дорожили — сам Денис Давыдов в своё время отказался от генеральского чина и должности командира бригады конноегерей именно потому, что тогда пришлось бы лишиться этого «украшения лица».
— А со мной рискнёте скрестить клинки, мэтр Жофрэ?
Песня Александра Мирского «Не горюй!» слегка подредактированная с его разрешения.
И в реальной истории на подкрепление Второго корпуса маршала Удино, действительно был направлен Шестой баварский корпус Сен-Сира.
Форма баварского полка «Герцог Пиус»
65% русских офицеров того времени характеризовались: «Читать и писать умеет, другим наукам не обучен».
Это словосочетание использовал старшина, когда я служил срочную.
Так часто называли вестфальцев.
