— Без участия вашего Сто двадцатилитрового банка, Иван Гаврилович, и думать нечего... Но все равно не осилить... Разве только из Африки русский народ завозить. Как ты, Федор Михайлович, полагаешь.
— Мы не будем никого завозить! — сказал Федор Михайлович. — Зачем деньги тратить?
— Но где же мы их возьмём? — вскричал Иван Гаврилович. — Ты представляешь, только одних евреев несколько тысяч потребуется! А русских? Ты сосчитал, сколько русских нужно? Где ты найдешь столько беженцев, если не завозить?
— Мы их назначать будем! — подумав, сказал Федя.
— Кого?! Русских?
— Нет, евреев. Евреев меньше требуется — их и назначим. А кто останется, тех русскими объявим.
Весь этот разговор Петру Николаевичу Исправникову очень не понравился. Он подавил в себе желание встать и вытянуться по стойке «смирно» и наклонился к Громыхалову.
— Слушай, Ванек... — богобоязненно спросил он. — Может, его задавить лучше, чтобы в грех не вводил?
— Не гони, Петро. — остановил его Иван Гаврилович, задумавшись. — Не гони. Мне кажется, Федя, я догоняю тебя. Есть в этом зерно, ей-Богу, есть. Ай да Федька! Ай да сукин сын! Ты ведь и в самом деле пернул, зараза!
Тут же он потребовал, чтобы Евгений Иудкин взял лист бумаги и записал, кого можно назначить евреем.
Первым в этот список Иван Гаврилович велел записать самого Федора Михайловича.
— Ты умный, Федя! — сказал он. — Такого ни один природный еврей придумать не смог бы. Потом, Иудкин, меня пиши. Я богатый сильно. Русские такими богатыми не бывают.
— И меня тоже пиши в евреи! — потребовал Исправников. — Я антисемитов с детства переносить не мог.
— Пиши и Петруху . — согласился еврей Громыхалов.
Список быстро рос, а когда слух о составлении его распространился по городу, то от желающих записаться в евреи вообще не стало отбоя.
Пришел дилер Носов и попросил, чтобы поменяли ему фамилию на Шнобелев.
— Я же всегда Шнобелевым и был! — признался он.
И тогда Иван Гаврилович Громыхалов предложил подвести черту.
— Этак и в русские записывать некого будет. — сказал он. — Ишь, сколько нас, расплодилось, пока переписи не было. Кто, интересно, работать будет, если все в явреи запишутся?
— А как же я? — обиженно вскричал Евгений Иудкин. — У меня и фамилия подходящая, и поэт я к тому же, основоположник!
— Мало ли у кого из этих русских фамилии подходящие, — сказал Петр Григорьевич Исправников. — Все равно, товарищ поэт, все в евреи не поместятся. Русским тоже свои поэты нужны.
Но главный предиктор заступился за своего имиджмейкера.
— Иудкин, конечно, дефективный еврей, но, с другой стороны, как же я без него? Знаешь, Иудкин, мы шабесгоем тебя запишем.
— А что это такое? — удивился Иудкин.
— Ну, понимаешь. — сказал главный предиктор задумчиво. — У нас, у евреев, такой обычай есть. Нам по субботам не положено делами заниматься. А на руководящей работе бывают неотложные дела. Вот и приходится нанимать какого-нибудь шабесгоя, чтобы он их делал.
На этом и завершилась историческая ликвидация Первого и Второго исчезновения.
И напрасно бушевал Яков Абрамович Макаронкин, требуя, чтобы его тоже записали в евреи.
— Человече. — вздохнув, сказал ему мыслитель Федя. — На хрена беспокоишься ты? На хрена тебе в евреи лезть? Неужели вечно жить собираешься? Не хлопочи напрасно. Жизнь — коротка. Смирись и о душе думай, как и положено вам, русским...
ДЕВЯТОЕ АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Список рельсовских евреев был вывешен во всех общественных местах, дабы знали рельсовцы, кто теперь есть кто, и не смели по незнанию своему нарушить только что принятый закон об особом иммунитете лиц еврейской национальности.
Но — увы! — хотя большинство рельсовцев с пониманием отнеслось к реформе и окружило вновь назначенных евреев горячей любовью и почитанием, нашлись и такие, которым не по нраву пришлись перемены.
Но что можно сказать на это?
Разве только задать вопрос, а возможно ли вообще такое общественное устроение, которое нравилось бы всем. Человечество имеет тут колоссальный опыт, оно перепробовало, как мы знаем, первобытный коммунизм и рабовладение, феодализм и капитализм, социализм и перестройку, но всегда находились недовольные, всегда появлялись критики и оппозиционеры.
Я знаю это и по своему опыту.
В квартире, где я проживал, в городе на Неве, на моих глазах сменилось несколько общественных формаций.
Особенно запомнился мне проживавший в квартире депутат Векшин. Он умудрился побывать в законодательной власти во время перехода от социализма к рабовладению и чуть было не стал главным владельцем квартиры, но был, в результате, обращен в бесправное состояние, когда наступила эпоха рабовладения. Любопытно то, что ни в одну из эпох, ни будучи депутатом, ни будучи рабом, господин Векшин не ощущал себя достаточно счастливым и успокоенным.
Я помню, как тяжело переживал за депутата Векшина Дважды герой Вселенского Союза, поэт Федор Михайлович Шадрунков. Он писал в Комитеты защиты прав домашних рабов и животных, он устраивал демонстрации у себя в комнате, он подавал петиции с требованием улучшить содержание депутата Векшина, и многое, очень многое делалось в этом направлении, но депутат и этим был недоволен.
Так что надо ли удивляться, что нашлись критики и у реформы, произведенной Федором Михайловичем Любимовым.
Но повторим, странно, если бы было иначе.
Тогда бы нам и Галактика Обетованная не потребовалась. Здесь, в этом грязном и тесном мире, и провели бы мы всю вечность.
Но разговор этот выходит за пределы той истории города Рельсовска, которую поручил мне составить Главный предиктор Восточных территорий, Президент Четырехсотлитрового Банка, Главный почетный еврей Рельсовска Иван Гаврилович Громыхалов.
Заставляет меня спешить с завершением труда и то обстоятельство, что необходимо срочно освободить захваченную мною у Большого еврея Рельсовска, Президента Столитрового Банка и директора НИИ Человека и Трупа Петра Михайловича Исправникова квартиру.
Завершая свой труд, мне хотелось бы обратиться с письмом в канцелярию Штаб квартиры НАТО .
«Чтобы увереннее идти вперед, нужно разобраться в относительной величине нашей планеты ко всей Вселенной...
Также необходимо выяснить: чувствуют ли женщины и девушки половое сношение на расстоянии.
Еще необходимо уточнить: жив ли — я давно уже не смотрел телевизор — мой приемный отец или по-прежнему находится на секретной работе .
Если Эдуард Амвросиевич жив, дайте ему знать, что господин Гамсахурдия задержан по его просьбе на Сатурне и будет находиться там до прибытия на Сатурн Эдуарда Амвросиевича с вверенной ему республикой, которая вся уже принята во Всепланетный Союз Масонов всех Галактик.
Когда удастся ответить на эти вопросы, можно будет договориться через меня, чтобы наши вооруженные силы были зачислены (пока, правда, неофициально) как гвардейская единица из состава армий всей Земли в состав Объединенных Вооруженных сил нашей Вселенной. Этим силам предстоит охранять мир и на нашей Земле, и на планетах, которые будут нам доверены, чтобы наши и будущие поколения могли увереннее строить всепланетное демократическое государство и размножаться в прямом смысле этого слова.
Кроме этого мы получим еще одну эскадрилью летающих тарелок, на которой сможем отправить экипаж для переговоров с парламентом нашей Вселенной.
В состав его войдут:
1. Город Рельсовск.
2. Российская Федерация.
3. Я, масон-колхозник Туликов Афанасий Никитич.
Четвертого выбирайте сами, но он должен быть подготовлен как командир корабля. Думаю, было бы справедливо и демократично остановить ваш выбор на трижды Герое Всепланетного Союза Федоре Михайловиче Шадрункове (Любимове).
На этом корабле мы доставим на Землю препараты бессмертия для таких видных чекистов и деятелей Рельсовска, как Иван Гаврилович Громыхалов, Анатолий Борисович Чубайс, Петр Николаевич Исправников, Егор Тимурович Гайдар. Еще этим же рейсом будут доставлены специальные электронные устройства для проверки благонадежности космических экипажей, а также всего населения нашей страны .
Заслуженный колхозник-масон Афанасий Туликов.
В дополнение могу сообщить о себе следующие сведения.
Теперь я способен ответить на вопрос, который моя мать еще при жизни задавала старому священнику: «Я соблюдаю все посты и молюсь за себя и за своих близких, а все живу хуже остальных и, возможно, не попаду в рай за свои роптания на Бога.». Мать спрашивала, как же надо понимать это учение Иисуса Христа о неверном пути для достижения рая Небесного.
Я отвечаю — так и надо понимать .
Возьмите хотя бы наших миролюбивых рэкетиров и выдающихся банковских работников (П.Н. Исправникова и И.Г. Громыхалова) как в годы гражданских войн, так и после реформы исчезновений. Ясно, что только благодаря их благородному «неверному» пути на невидимом фронте мы выстояли и учили других быть такими же твердыми духом до конца, хотя зачастую для этого приходилось жертвовать и интересами других, и своими собственными.
