— Ну ты готова? — Как-то особенно угрожающе зависнув надо мной, спросил Анебос.
Йух его знает, какую готовность он имеет в виду! На всякий случай я согласно кивнула, подтягивая все же Славика себе за спину. И тут же мне в нос шибануло мерзким духом разложившейся плоти. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, морда Анебоса кардинально изменилась. Она увеличилась раз, наверно, в пять и обросла какими-то бело-рыжими кудлями. Именно из его раскрытой пасти и смердело свежесожранным трупом. Я заорала и отпрянула. И только сейчас увидела, что нахожусь уже не в пещере, а на берегу озерца, в которое на бешеной скорости обрушиваются струи водопада. Брызги, образующиеся при этом, тут же намочили мне лицо и одежду. Руки у меня, в прямом смысле, опустились. Да сколько ж это может продолжаться? Только выбрались из проклятого леса, как нелегкая занесла меня сюда! Кудлатая собачья башка отвернулась от нас, и я увидела, что прицеплена она теперь не к человеческому туловищу, а к змеиному. Что характерно, тоже бело-рыжему. Тварь по-собачьи встряхнулась и нырнула в озерцо, с тихим шорохом войдя в воду.
И только сейчас я заметила настоящего Анебоса в его привычном обличье. Псеглавец катался по траве и дергал ногой от смеха. Было полное ощущение, что его от радости сейчас неминуемый удар хватит!
— Ой, не могу, — взвизгивал поганец, — ну, мать, и лицо у тебя сейчас было!
Я непонимающе смотрела на него, пытаясь собраться с мыслями. Вдруг незнакомый мелодичный голос откуда-то сверху произнес:
— Ламья — гигантская змея с головой собаки, в длину доходящая до 15 аршин[49] и весом до 20 пудов. В природе встречаются следующие виды окрасов…
— Это все не по-настоящему? — дошло до меня только сейчас.
— А ты бы хотела, чтобы этакую змеюку на цепочке здесь держали?
Собакозмей тем временем опять вылез на берег и, свернувшись кольцами, стал греться на жарком солнышке.
— Потрогать хочешь? — Псеглавец подошел к своему собрату по кукундеру и почесал того за ухом.
Я осторожно коснулась теплого бока. Этот самый ламья ничего даже и не заметил. Голос же тем временем рассказывал о пищевых предпочтениях данной животинки.
— А он нам ничего не сделает? — на всякий случай не подпуская Славика, поинтересовалась я.
— Ну вот только ты, душа моя, можешь задавать такие дурацкие вопросы! Он же химера, его и нет здесь вовсе. — И в доказательство своих слов он сунул голову тому в пасть.
— А это все? — Я обвела местные пейзажи рукой.
Тут было на что посмотреть! Водопад под лучами солнца заиграл сейчас радугой, перебрасывая ее с одного берега на другой. Одновременно озерцо вскипело белопенным грибом и выкинуло наверх струю ярко-красного песка.
— И это тоже химера, демонстрирующая место обитания данной твари.
— А запахи, ощущения? — Я подошла к озеру и опустила в него руку, вода оказалась неожиданно холодной.
— Все воссоздано досконально.
Голос же, проговорив, видимо, положенную программу до конца, замолчал. А Анебос, глядя на меня, спросил:
— Дальше или у тебя вопросы к кощуннице есть?
Я отрицательно замотала головой и, только увидев, что он не понимает, к какой части вопроса это относится, попросила продолжать дальше.
Второй переход сердечных припадков у меня не вызвал, но вздрогнуть я все же вздрогнула.
Сейчас мы оказались под неимоверно жарким солнцем раскаленно-оранжевого цвета в неведомой пустыне. Прямо рядом с нами, отбрасывая в разные стороны кучи песка, рылся крылатый лев с головой орла. Передняя часть его туловища была охвачена золотыми перьями от кончиков крыльев до бритвенно-острого клюва. Мощные передние лапы заканчивались длинными, крючковатыми когтями.
— О! Родственник твоей Свиксы, — сплевывая песок, не удержалась я от подколки.
— Так и есть, — ничуть не возмутившись, кивнул головой Анебос, — по линии отца.
Голос же тем временем представил существо как грифона. И начал опять с физических параметров. Грифон выковырял из песка какой-то желтый камень и плотоядно уставился на него, посверкивая горящими глазами. Я подошла ближе и взяла камень в руку. Существо продолжало наблюдать за ним, как ни в чем не бывало.
— Грифоны выкапывают самородки и строят из них гнезда. Они живут только в богатых золотом землях, которые при том абсолютно необитаемы. Ибо, хотя те изобилуют золотом и драгоценными камнями, всем этим владеют только грифы, которые никого не пускают на свои территории. Заметив незваных гостей, они тут же разрывают их на куски.
— А гнездо-то само где? — шепотом спросила я, но реакция последовала незамедлительно.
Нас тут же приподняло в воздух и потащило наверх, где среди скалистых обрывов в мелкой небольшой пещерке находилось гнездо, состоящее из веточек, листвы и больших, дочиста обглоданных костей. Среди россыпи золотых самородков в нем лежало два яйца размером с хорошую тыкву. Их скорлупа была белого цвета, в мелкой россыпи золотых искорок.
— Каждое яйцо грифона достигает веса… — начал голос.
— А можно дальше? — попросила я, и…
…Тут же оказалась на большом открытом пространстве с мелкой пожухлой травой и дрожащим воздухом на горизонте. Рядом с нами, гордо поднимая ноги, несся обыкновенный страус.
— Ногай-птица, — мелодично изрек все тот же неведомый голос, — достигает в высоту…
Возвращались мы обратно под умиротворяюще мерцающими звездами, вдосталь насмотревшись на всякие-разные творения Божьи. Попадались там и знакомые животные, и вовсе уж фантастические создания. Больше всех лично мне понравился кролень — довольно крупный кролик с ветвистыми лосиными рогами. А в смысле окружающего пространства — логово кракена, того мы могли наблюдать на дне океанском. Там нас сразу предупредили, что условия не передают в точности настоящих, потому что иначе бы мы или захлебнулись, или оглохли бы от большого давления.
— Похоже на твой зоопарк? — уже на подходе к дому поинтересовался Анебос.
Я неопределенно промычала, боясь, что рассказ о томящихся в клетках зверушках может его несколько разочаровать.
— А до скольки этот бестиарий работает? — Я подумала, что, пожалуй, еще бы разок туда наведалась.
— Так всегда работает, — псеглавец взял засыпающего Славика на руки, — можно в любое время приходить.
В это время со мной произошло что-то странное, в ушах раздался оглушительный звон, моментально накатила тошнота, и я потеряла сознание. Уже в беспамятстве где-то на грани слуха раздался чей-то горький безнадежный плач.
ЧАСТЬ VI
Очнулась я только в своем домике. Невозможно чесалась спина. С трудом открыв глаза, я попыталась сфокусировать зрение, что получилось далеко не с первой попытки. Сквозь звон в ушах до меня доносилось взволнованное кудахтанье Саввы Юльевича, а перед глазами маячило размытое темное пятно. Сморгнув пару раз, я поняла, что это голова Анебоса.
— Стеша, ты слышишь меня? — Надо же, и у этого голос взволнованный.
Я кивнула головой, чем тут же вызвала новый приступ тошноты.
— Да что ж это с деукой творится-то? — заполошничал над ухом саквояж. — Была здоровая, как конь, а только в это место попали, так все — спортили сердешную. А ты ей, накось, микстурочки дай. Прохор Иваныч завсегда с похмелья принимал.
Я замычала и отрицательно замотала головой, боясь, что псеглавец послушается суматошную сумку и впрямь угостит меня непонятным зельем.
— А с глазами-то это у ей чего? Чисто вурдалачьи зенки! — Вот точно, подумала я про себя, оклемаюсь и засуну паршивца в сундук, чтобы меньше болтал! — Адским огнем так и полыхают!
— Ну что ж ты орешь-то так? — Сильные руки оторвали меня от подушки и, посадив, приобняли за плечи. — Эка невидаль — глаза красные, ты свой-то видел когда?
Я сквозь полуприкрытые веки наблюдала, как Савва Юльевич подлетел к зеркалу и, приоткрыв рот, в ужасе отшатнулся. Неужели и правда никогда своего отражения не видел? После этого он, нахохлившись, уселся на лавку и наконец-то замолчал.
Спина раззуделась еще больше, и я незаметно почесала ее о бок Анебоса. Вернее, это я подумала, что не заметно, а псеглавец вдруг вздрогнул и отпрянул от меня.
— Спина просто очень чешется, — решила я объяснить ситуацию.
Анебос повернулся ко мне и внимательно посмотрел в глаза, оттягивая веки, как заправский врач. Потом положил ладони на спину и тут же быстро отдернул их.
— Да у тебя спина горячая, как сковородка, — недоуменно рассматривая руки, сказал он, — наверно, лучше будет Атея позвать.
Вот только волхва мне в данную минуту и не хватало!
— Сейчас! Из-за простого обморока занятого человека тревожить.
