User - i cf85044c3a33e6c4

Шона Картера. Понял, ублюдок? Обломись!

Наконец, лимузин плавно трогается с места, а я осматриваю салон и подмечаю малейшие

детали. И шторки, и люк на крыше, и мягкий ворс ковра… и бутылку Дом Периньон, коих у

Циммерманов, по словам Деймона Роствуда, пруд пруди. Хватаю ее и прижимаю к груди, не

собираясь расставаться. Ашер точно из-за нее не обеднеет, а у меня кризис!

— Высадите меня около магазина, пожалуйста, — прошу я водителя и-таки покупаю себе

ведерко мороженого.

Вернувшись домой, я расстилаю на столе лучшую скатерть, ставлю вазочку с фруктами, а

рядом — обычное мороженое из супермаркета и дорогущее шампанское. Некоторое время я

смотрю на получившееся ассорти, и убеждаю себя, что мы с Ашером точно такие же разные…

Выйти у нас ничего не может в принципе!

Глава 12. Истинный Сидней

Я очень надеюсь, что это ошибка. Черт возьми, это просто не может не быть ошибкой. Иду

по коридору на автопилоте, изучаю документы, даже на приветствия не отвечаю. Потому что,

кажется, Роберт Клегг — раздолбай. Вся на нервах влетаю в приемную ректора:

— Мисс Адамс, я…

И только потом поднимаю глаза и обнаруживаю, что секретарши Шона на месте нет. И

понимаю, что что-то не так. Оборачиваюсь и обнаруживаю, что за моей спиной полным

составом стоят картерианцы с мисс Адамс и Энрике Каддини во главе и, судя по лицам, они

уже успели набрать в легкие воздух.

— Господи, либо сейчас прозвучит Happy Birthday, либо я ничего не смыслю в этой

жизни… — бормочу я.

— Иди сюда, Док, скорее, — шепчет Каддини и манит меня к ним. — Сейчас придет

ректор.

Но я не успеваю сказать, что вообще-то не суицидница, потому что дверь снова открывается, и

в приемную зашагивает Картер. Немая сцена. Я у стола секретарши, Каддини протягивает ко

мне руку, мисс Адамс уже готовится уточнить, что я от нее хотела. И тут даже я, человек более

уравновешенный, чем Картер, подпрыгиваю от грянувшего нестройного хора голосов,

начинающих фальшиво вопить Happy Birthday. Выражение лица Шона, клянусь, надо видеть!

— Мисс Адамс, что это? — брезгливо интересуется ректор.

— У вас день рождения, сэр.

— И что? — спрашивает он гневно. И в этот момент, хотя я зла на Картера, хотя клялась,

что не стану с ним не то, что разговаривать, — даже смотреть, я не могу сдержать улыбку и

прячу ее за дурацкими бумагами. А мисс Адамс, тем временем, продолжает услужливо вводить

начальника в курс дела:

— Вас поздравляют студенты, сэр. При этом положено улыбаться.

Однако, Картеру не до улыбок. Он зверем смотрит на меня и вопрошает:

— Твоя затея?

— Умоляю, Картер, я, если помнишь, всегда учу домашние задания. Первый и последний

раз, когда я спрашивала о дате твоего рождения, чуть не закончился лопнувшими барабанными

перепонками. Выучила, спасибо, отвалите. Мисс Адамс, можно мне вон ту папочку…

— Конечно, мисс Конелл.

Она спешит к столу. Я очень надеюсь, что Картер уйдет, но, фигушки, стоит за спиной и

чего-то дожидается. Старательно его игнорирую, сверяя даты. Так и есть. Клегг просрочил

отчет. Твою мать, как он надеется заполучить финансирование, если результаты по прошлому

гранту не предоставил в срок?! Я так увлекаюсь цифрами, что, когда оборачиваюсь к двери, не

замечая ничего вокруг, ударяюсь носом о плечо Шона.

— Ауч, черт, прости…

На его костюме теперь виднеется розовый след от моей помады. Провожу пальцами под

нижней губе, стирая то, что размазалось.

— Помочь? — вдруг спрашивает Шон.

— С чем? — опасливо интересуюсь я. Вдруг он понял, что натворил Клегг, и теперь

намерен спустить с него шкуру?

Однако, дело совсем не в этом! Я каждый раз забываю, как быстро он переходит к

действиям…

Вот я задаю вопрос, а уже в следующий момент он впивается в мои губы. Бумаги, что были

у меня в руках, разлетаются по всей приемной! Вокруг студенты, а еще мисс Адамс, но

вырваться я не могу. Вынуждаю себя любоваться потолком, чтобы не закрыть глаза. Боже, не

дай мне закрыть глаза! Насколько, интересно, неприлично будет врезать коленом промеж ног

собственному начальнику на глазах у толпы студентов? Хотя… о каких приличиях вообще

может идти речь? Черт, здесь же, наверное, Ребекка Йол! С силой отпихиваю Шона. Думаю, вы

уже догадались, что это бес-по-лез-но. И мне так хочется этого поцелуя, так хочется поверить,

сдаться на милость течения, но как я могу это сделать при всех? Дьявол подери Картера!

Ресницы дрожат, но я старательно распахиваю глаза снова.

И вдруг… вдруг его напор ослабевает, губы становятся нежнее, руки скользят вверх, под

мой жакет… и я пропала. Я не могу больше бороться. Не так и не с ним. Я закрываю глаза и

чувствую, что падаю. Раз за разом, спиной вперед. С высоты. И снова стою на краю, и снова

падаю. И это безумно приятно, ведь я знаю, что пусть ощущения почти реальное, на деле

ничего не случилось. Кроме того, что я буквально выбросила белый флаг на глазах у толпы

студентов и женщины, которую уважаю в этом университете чуть ли не больше всех. С другой

стороны, здесь каждый считает, что я подружка ректора во временной отставке. Плевать.

А Картер — словно захлопнувшийся капкан, только он чувствует, как я таю, — от

нежности ни следа не остается. Жарче, еще жарче, его руки уже в моих волосах, бывших

идеально уложенной прической. Да! Ой, что это я? Нет, конечно, нет. Оговорилась. Стоп!

Отталкиваю его, и он мне это позволяет.

— Вот теперь, — абсолютно довольно тянет он лениво, его австралийский акцент сейчас

отчетлив как никогда. — Меня с днем рождения.

— И следующим Рождеством тоже! — выкрикиваю я, потому что только теперь понимаю

— мне это за Ашера. И, надо сказать, поцелуй мистера Перфоратора был не в пример

целомудреннее. Наконец, одернув жакет, присаживаюсь, чтобы достать из-под стола мисс

Адамс последний затерявшийся лист бумаги. Остальные уже услужливо собрал Каддини.

Думаю, за прошедшее время он бы успел и шаттл построить.

Мне так стыдно. И в приемной гробовое молчание. Думаю, студенты не были в таком шоке

даже когда я истекала кровью на полу экзаменационной аудитории. Я бы точно после такого

была в шоке. И я бы точно осудила…

Не глядя больше ни на кого вокруг, я выскакиваю из приемной и позволяю себе ровно два

глубоких вдоха, а потом иду искать Клегга.

— Клегг, мать твою, чем телефонные провода резать, лучше бы занялся не последним

проектом, а предыдущими! Ты не предоставил данные в срок, и теперь рискуешь не получить

финансирование на следующий год!

И тут начинается такое…

— А, а какое сегодня число? — бледнеет на глазах Роб.

— Кто перерезал провода?! — вопит секретарша, которая стараниями нашего общего

начальника даром что метлу для облета кампуса еще не приобрела. Как вы, наверное,

догадались, ректор дал бухгалтерии наказ не финансировать ремонт испорченной

собственности… Шон не дурак, он знает, кто тут у нас слишком хитрый!

— Ну, Конелл, я тебе устрою… — начинает злиться Клегг. Я его спалила, а ведь

секретарша — не профессия, а призвание. Для этой работы необходим определенный склад

характера. Стервозность, мстительность, злопамятность, склочность и умение стоять на своем

при любом раскладе. А еще — прицельно лягаться. Иначе не слезут! В общем, наша секретарша

— уникум. Эта девушка, — я так ее назвала исключительно для обозначения возраста, в любом

другом случае данное определение не пришло бы мне в голову даже под страхом смерти, —

удовлетворяет всем перечисленным требованиям и, думаю, со временем далеко пойдет. На

месте Клегга я бы уже сейчас предложила ей повышение, иначе прессинг Картера его в

ближайшем будущем будет волновать меньше всего…

— Ты уже устроил, — потрясаю я бумагами перед носом Роба. Он вздыхает и сдается.

А дальше начинается такое, что нарочно не придумаешь. Клегг лихорадочно ищет

прошлогодние документы, чтобы хоть вспомнить, чего он там фонду наобещал. Я старательно

выжимаю собственный мозг в поисках парочки предложений, которые маломальски тянут на

будущую проблематику, причем еще и финансируемую за счет государства. Секретарша стучит

по клавишам своей счетной машинки с такой ожесточенностью, будто это голова Роба. У нее-то

как раз с финансовой частью все в порядке. Она считает часы, которые мы тут просидели,

якобы ломая головы над наукой, и количество света, на которое пришлось раскошелиться за это

время ай-ай-ай какому бедному ректору. И у нее отлично получается! Настолько хорошо,