с тобой.
— Хочешь, я поведаю тебе одну историю, и она окажется правдой? Это история про тебя! — Он наклонился к ее уху и стал нашептывать: — Неподалеку отсюда в Сиреневом лесу тебя ждет отец твоего будущего сына. Это белый жеребец с лебедиными крыльями. Грива его свисает до земли. Он уже много дней сопровождает нас, чтобы издали полюбоваться тобой, он давно влюблен в тебя.
— В меня? — испугалась Йиха. — Но ведь я всего лишь полуишак, и молодость моя давно миновала!
— Для него ты прекраснее всех. Еще и потому, что везешь меня. Но он робок и боится подойти к тебе сам. Ты должна поспешить к нему, иначе он умрет от тоски.
— Боже правый! — обеспокоенно воскликнула Йиха.
— Да, вот оно как. Беги к нему, прощай!
— Честно признаться, куда охотнее я осталась бы у тебя, — сказала она, обернувшись.
— Не забудь рассказать про меня твоим внукам!
Бастиан долго смотрел ей вслед и не чувствовал особенной радости от того, что спровадил свою верную Йиху. Он вошел в свой шатер, лег навзничь и уставился в потолок. Он настойчиво убеждал себя, что исполнил ее заветное желание, но веселее ему не становилось.
Йиха действительно встретилась с белым крылатым жеребцом, и у нее родился сын Патаплан, о котором потом ходило много легенд в Фантазии, но это уже совсем другая история, и мы ее расскажем как-нибудь в другой раз.
А Бастиан ехал теперь в носилках Ксаиды. Из-за того, что он отослал верную Йиху, ему все еще было не по себе. Он молчал, и, чтобы развлечь его, Ксаида подарила ему пояс в виде стеклянной цепи.
— Этот пояс сделает тебя невидимым. Но ты должен дать ему имя, господин и мастер, чтобы он окончательно принадлежал тебе.
— Пояс Гемуль, — равнодушно сказал Бастиан, беря его в руки.
— Не хочешь примерить?
Так же равнодушно Бастиан надел пояс — и перестал видеть собственные руки и ноги. Неприятное чувство овладело им, он хотел тотчас же снять пояс, но никак не мог найти застежку, она не отличалась на ощупь от прочих звеньев стеклянной цепи.
— Помоги мне! — испуганно воскликнул он.
— Надо к нему привыкнуть, — нежно успокаивала Ксаида, помогая ему расстегнуться. — Я тоже научилась не сразу. Зато теперь ты будешь защищен от опасностей.
— От каких еще опасностей! — рассердился Бастиан, сконфуженный из-за своего страха.
— О, силой с тобой не сравнится никто, — шепнула Ксаида. — Никто, если ты будешь мудр. Но без мудрости ты безоружен перед коварством.
— Что ты имеешь в виду — быть мудрым?
— Самое мудрое — пребывать НАД вещами, никого не любить и не ненавидеть. Но у тебя, господин, все еще есть друзья и привязанности. Твое сердце еще не умеет быть независимым и холодным, как снежная вершина гор, и потому ты всегда в опасности.
— Кто же может меня обидеть?
— Тот, кому ты, несмотря ни на что, все еще предан.
— Выражайся яснее!
— Злой и непочтительный дикарь из племени зеленокожих!
— Атрей?
— Да, и с ним еще бессовестный Фухур.
— И что же, оба собираются навредить мне? — Бастиан даже засмеялся.
Ксаида сидела молча, опустив голову.
— В это я никогда не поверю! Я ничего не хочу больше слышать об этом!
Ксаида опустила голову еще ниже. Наконец Бастиан спросил:
— Ну, и что же такое Атрей замышляет против меня?
— Господин! — прошептала Ксаида. — Мне лучше молчать!
— Нет уж, теперь говори до конца!
— Я боюсь твоего гнева, господин, я вся дрожу. Но если даже это мой конец, я все-таки скажу теперь: Атрей замышляет отнять у тебя знак Детской Королевы — тайно или насильно.
— Ты можешь доказать это? — у Бастиана перехватило дыхание.
— Мои знания, господин, не из тех, которые можно доказать, — пробормотала Ксаида.
— Тогда держи их при себе! — кровь бросилась Бастиану в лицо. — И не клевещи на честнейшего и храбрейшего юношу!
С этими словами он выпрыгнул из носилок и пошел прочь.
Пальцы Ксаиды играли головой змеи на мундштуке, ее зелено-красные глаза горели. «Вот увидишь, мой господин и мастер. Пояс Гемуль тебе все докажет», — прошептала она, выпуская изо рта кольца дыма.
Когда расположились на ночлег, Бастиан вошел в свой шатер, приказав Иллуану никого не впускать, особенно Ксаиду. Он хотел побыть один. Но размышлял он вовсе не об Атрее, а о тех словах, которые колдунья сказала про мудрость.
Он так много пережил в последнее время — страхи и радости, победы и печали. Он шел от одного исполнившегося желания к другому, но не находил успокоения. А быть мудрым — значит жить в покое — вне радости и страдании, вне страха и жалости.
Мудрость — это независимость, сказала Ксаида, позволяющая никого не любить и никого не ненавидеть. С одинаковым безразличием принимать привязанность и неприязнь других. Вот чего надо желать! Бастиан был убежден, что нашел наконец свое истинное желание, о котором ему говорил еще Граограман. Стать самым мудрым мудрецом во всей Фантазии!
Немного спустя он вышел из шатра. Луна освещала долину, лагерь располагался у подножия причудливых гор. Стояла тишина, сияли звезды, и на вершине горы Бастиан вдруг увидел нечто вроде купола. Очевидно, там жили: оттуда исходил слабый свет.
— Я давно его заметил, — сказал Иллуан, стоя на своем посту у шатра. — Что бы это могло быть?
Едва он это произнес, как с высоты послышалось далекое совиное уханье, оно приближалось, и вот уже показались сами птицы, их было шесть. Они летели с гор прямо к лагерю. Когда они приземлились, Бастиану пришлось глядеть на них снизу вверх, так они были громадны.
— Кто вы и что ищете здесь? — спросил он.
— Нас послала Ушту, мать Догадки, мы из звездного монастыря Гигам. Это место высшей мудрости, там обитают монахи Познания и трое великих Знающих, которые обучают монахов. Мы посланники ночи и принадлежим Ушту, одной из трех Знающих.
— Если бы был день, — добавила другая сова, — то своих послов отправил бы Ширкри, отец Прозрения. Его посланники — орлы. А в часы сумерек между днем и ночью послал бы своих гонцов Изифу, сын Разума. У него — лисы.
— Что же хотят трое Знающих?
— Они хотят просить Великого
