обедом ему составлял граф Милютин.
— С одной стороны, хорошо, Ваня, что ты привлёк парнишку к поискам пропавших детей, — сказал кесарь, разрезая шницель. — Нашли всех, сейчас вернём, отпустим по домам. Но с другой стороны, мы разбудили монстра.
— Мне кажется, Вы немного сгущаете краски, Александр Петрович, — возразил Милютин. Я не назвал бы Романа монстром.
— Романа и я не назвал бы. Только я не про него говорю, а про его бабку! Старуха явно засиделась у себя в лесу, заскучала. А сейчас решила поразвлечься, и неизвестно чем это всё закончится.
— Мне кажется, Вы считаете какой-то её слишком уж могущественной.
— Думаешь, я неправ? — с усмешкой произнёс кесарь. — Она пришла к императору Священной Римской империи, который, как мы знаем, на всю голову больной самодур и психопат, и выменяла несколько сотен детей на одного барона. Да, я знаю, что фон Лангерман стоит этих детей, но заметь, Ваня, Вильгельм ещё и проглотил то, что она его барона держала в подвале и допрашивала! Ты действительно полагаешь, что эту женщину не стоит опасаться?
— Ну она не совсем простая, — согласился Милютин.
— Не совсем простая? Ты серьёзно? Да от неё можно чего угодно ожидать в любой момент. Меня пугают её возможности и связи.
— Пугают?
— Да, ты не ослышался. Пугают. Не в том смысле, что я её боюсь, а в том, что ничего хорошего от неё не жду.
— Но пока она была на нашей стороне.
— Нет. Не была. Пока она лишь помогла внуку. Сделала так, что мальчишка почувствовал себя невероятно значительным и сильным. Она всё это провернула исключительно ради него. На всех тех подростков ей плевать. Им невероятно повезло, что Роман захотел их спасти. И старуха сделала так, что он их спас.
— Но Роман — действительно молодец.
— Этого я не отрицаю. Мальчишка — герой.
— Но признаться, я тоже немного удивлён тому, как она принялась ему помогать, — сказал Милютин.
— И это не просто помощь, Ваня! Она его к чему-то готовит.
— Но к чему?
— Да откуда же мне знать-то? — воскликнул кесарь.
— Но Роман особо не изменился.
— Пока да. Но всё впереди. Старуха имеет на него огромное влияние, всё же родная кровь. Но мы тоже не должны его просто взять и отпустить. Надо его как-то зацепить, постараться удержать в сфере нашего влияния.
— Но как его зацепить?
— Пока не знаю. Может, женить.
— А не рановато?
— В восемнадцать лет рановато?
— Я не про возраст, а про то, что он явно к этому не готов.
— К женитьбе, как к войне, нельзя быть готовым! — отрезал Романов.
— Я имел в виду, что он не нагулялся, — пояснил Милютин. — Притом, что он совершил много серьёзных и ценных поступков, у него ветер в голове. И, как мне кажется, он ещё не забыл свою подругу.
— Ту, которая в бегах?
— Да.
— А есть о ней информация?
— Мне доложили из Петербурга ещё полтора года назад, до начала противостояния с эльфами, что её там заметили, но я положил в стол эту информацию. Девчонка, конечно, нарушила закон, но она убила подонка и, между нами говоря, имела на это полное право. Там сильно личное. И ещё мне не хотелось, чтобы когда-нибудь до Романа дошло, что мы арестовали его подругу. Она нам не несёт никакой угрозы. А после начала известных событий тем более не до неё. Но Роман её не забыл. Это точно. Не думаю, что его получится сейчас женить. Да и на ком, в конце концов?
— На ком? Надо думать, Ваня. У Зотова вон дочь на выданьи, и они с Романом близко знакомы. Может, эту версию проработаем? Надеюсь, Фёдор Сергеевич не будет против.
— Всё зависит от того, как у нас будет развиваться ситуация с Петербургом, — сказал Милютин. — Породниться с главным сепаратистом — это не то, о чём можно мечтать.
— Это да, — согласился Романов. — Но случиться может всякое, и Роман вполне может оказаться шикарной партией. Зотов должен это понимать.
— Но тут надо ещё Арину спросить.
— Какая девушка откажется от такого жениха? — улыбнулся кесарь. — Надо нам это дело хорошенько обдумать. Не хочется терять парнишку, чувствую, он нам ещё пригодится.
— Обдумаем, Александр Петрович.
— И тянуть с этим делом не стоит, а то уедет к бабке да там и останется.
— Не уедет. Анна Алексеевна предложила ему за лето сдать экзамены за второй курс, и он согласился.
— Это вы молодцы!
Пленных, захваченным обеими сторонами во время спецоперации, обменяли уже на второй день после нашей встречи с Вильгельмом Пятым — спецслужбы и дипломаты обеих стран сработали оперативно и качественно. А ещё через день немцы вернули всех ребят. Тут же на основании показаний самих курсантов тренировочных центров и информации, полученной от фон Лангермана, были составлены полные списки всех подростков, задействованных в проекте «Вархайт».
После того как все ребята, попавшие в эти списки, за исключением немцев, оказались на территории России, я наконец-то окончательно выдохнул и смог сказать, что операция «Возмездие» завершена. И что немаловажно, завершена успешно. А бабушка сразу же отпустила барона.
С ребятами усиленно работали, им восстанавливали память, выясняли, откуда они родом и, исходя из этого, по каждому принимали отдельное решение: кого-то отправляли домой, тем, кому было некуда ехать, предлагали остаться в России и поступить в различные магические академии, в основном военные. И всем стирали воспоминания о пребывании в Польше. Это не обсуждалось — ребятам объясняли, что это было главным условием их освобождения.
По легенде, которой все должны были теперь придерживаться, ребят похитили члены одной террористической группировки и готовили из них бойцов для своих отрядов. Эту версию сообщали и самим бывшим курсантам, после стирания воспоминаний о Польше, и их родным, если те находились. И никому не говорили количество освобождённых — по легенде их было не более двадцати — тридцати. Так как ребята между собой не пересекались, никто не мог высчитать общее количество спасённых.
Спасение ребят само по себе было приятным событием, но теперь я ещё и мог рассказать Милютину и Романову о том, что звонивший в английское консульство знал про Яроша. На самом деле я не подозревал в предательстве ни генерала КФБ, ни кесаря, но вот почему-то вбил себе в голову, что до освобождения ребят про Яроша лучше никому не рассказывать. Но теперь ребята были на свободе, а меня пригласили к трём часам на приём к Александру Петровичу. Всё как-то само собой подошло к тому, что тайну можно было
