тяжело. Невероятно тяжело. И в том, что я так долго продержался против Израэля, была немалая ее заслуга.
Всхлипывать она вскоре перестала. И вообще взяла в себя в руки. То, что у эльфийки гибкая психика, я знал. Вот у меня не такая. Но, к своему удивлению, все это приключение на демоническом плане как-то воспринял, можно сказать, спокойно. По крайней мере, паники ни разу не было. Сам удивляюсь, честное слово.
На часах было практически пять утра. Думаю, в академии творится большой шухер. Но…надо осторожно сначала проверить почву. И понять, что будем говорить. Не рассказывать мне о дуэли с Израэлем. Еще психушку здешнюю вызовут. В этом вопросе мне неожиданно помогла Иви.
— Да ничего не надо говорить, — посоветовала она, — просто похитили. Ты за мной отправился. И спас меня. Потом вернулись артефактом одноразовым. Чистая правда. Почти, — скупо улыбнулась она, окончательно вытерев слезы с лица. — Он, кстати, не обязательно должен был вернуть нас на то место, с которого мы уходили. Смещение всегда возможно.
— А о мире, в котором мы оказались?
— Ну и оказались, — пожала плечиками она, — это промежуточный мир. Мало ли их на Нити? В общем, я всегда могу сказать, что ничего не помню. Меня же похитили, и я сознание от страха потеряла, — вдруг улыбнулась она.
— Ну… — Девушка не переставала меня удивлять. И это она только что всхлипывала? — Наверное, так и есть.
— Только вот один вопрос. Эта Астарта. — Взгляд у девушки стал укоризненным. — Это же демонесса, которой секта посвящена. И она явно знала тебя.
— Знала, — не стал возражать против очевидного факта, — но о встрече с ней никому рассказывать не надо.
— Это я понимаю, как не стоит рассказывать и об Израэле. Просто обычное похищение, в котором ты меня спас, — с серьезным видом кивнула эльфийка. — Но ты мне расскажешь, что у вас с ней?
Кхм… вопрос, как говорится, не в бровь, а в глаз. С другой стороны, Иви сейчас член моего рода и уже точно единственный преданный мне человек… то есть эльф. Но все равно… рассказывать ей, почему меня выбрала Астарта… тогда придется рассказывать и о Викентии, и о том что я из другого мира. Но готова ли принять такую реальность Иви? Ладно, пока традиционно отмажемся.
— Я все расскажу, — сообщил ей, — обещаю. Но позже. Сейчас не время.
Вот как легко с ней. Девушка улыбнулась и кивнула. Мол, хорошо. А я позвонил Фонвизиной. И чуть не оглох от ее радостного вопля в трубке. Через десять минут она была уже у меня. И не одна. В наш номер ввалилась вся моя дружная пятерка плюс Варвара и Оболенский. Ну и конечно же Инесса. Телохран Волконской смотрела на меня как на человека вернувшегося с того света.
Вообще надо сказать что последнее время она как-то смягчилась что ли. да и вообще стала незаметной. Я по-моему ее и не замечал. Молчаливая тень короче.
Я сразу попал в дружеские объятия. Честно говоря, приятно было смотреть, как они реально искренне радуются за меня. По крайней мере, лично мне так казалось. Когда все успокоились, меня сразу забросали вопросами. Понятное дело, в ответ выдал нашу с Иви версию. Она вполне прошла на ура. Хотя мне показалось, что Фонвизина как-то скептически выслушала ее. Но мне всегда что-то кажется.
Она сразу развила бурную деятельность. К тому же теперь она выступала моим адвокатом. Да и вообще становилась прямо-таки незаменимой. Что-то ее уже много. Подозрительно. Не хотят ли меня затащить, так сказать, под венец? Но, с другой стороны, я, наверное, был бы совершенно не против. Маша нравилась мне гораздо больше Варвары. Ну вот так… красивая, умная, что еще надо? Варвара же…слишком она прямолинейная, на мой взгляд.
Но ревность… как бы то ни было, не думаю, что Волконская позитивно отреагирует на мои более серьезные шашни с Фонвизиной. Блин, какая хрень в голову лезет.
Именно с Фонвизиной мы отправились к ректору, которого заранее предупредили, и встретил он нас на полпути. Вместе с Метровым и двумя серьезного вида мужчинами с явной военной выправкой, которые представились следователями из СБ.
Мое возвращение, короче, произвело на всех весьма сильное впечатление. Меня отвели в коттедж ректора, где в кабинете и произошел допрос. Хотя назвать это допросом, наверное, было бы неправильно. Скорее, просто разговор. Оба следователя оказались вполне адекватными и вежливыми. И даже появившийся через десять минут после начала нашей беседы Метров старался держаться подчеркнуто корректно.
Наша обговоренная с эльфийкой версия попадания в промежуточной мир Нити сработала на все сто процентов. Так что через полчаса мы расстались со следователями довольные друг другом. Лишь Метров явно выглядел расстроенным. Судя по всему, ему уже начальство настучало по шапке, и он вел себя тише воды ниже травы. Он тоже ушел со следователями.
Немудрено, что Ожегов имел весьма хмурый вид. Следователи непрозрачно намекнули ему, что академии будет выставлено предписание, и в течение недели на столе у главы СБ Российской империи должен лежать отчет с комментариями и мероприятиями по исправлению ситуации. Понятно, что сказано это было мимоходом и в самых что ни на есть вежливых выражениях, но смысл от этого совершенно не изменился.
Несмотря на это, с нами вел себя ректор доброжелательно. Еще некоторое время поспрашивал нас, напоил чаем и отправил в общагу, заявив, что лично предупредит деканов, чтобы нас сегодня не трогали. Вот это было просто подарком судьбы. Вечером у меня традиционная встреча с Распутиным, о которой он мне уже сбросил сообщение на моб. Честно говоря, после всего произошедшего ночью я, едва добравшись до постели, просто отрубился. Кстати, в обнимку с эльфийкой.
Продрыхли мы с Иви до вечера. Проснулись за час до ужина, и только сейчас я заметил скоромно лежащий на краю стола небольшой серебряный амулет, который придавил записку, на которой как курица лапой было накарябано: «То, что обещала. Пусть вольет каплю своей энергии. И не потеряй».
Надо же… и как же она умудрилась передать? Когда меня не было? Хотя, учитывая, в каком клане состояла Ралла, думаю, ее курьеру открыть любую дверь проблем бы не составило. Я коротко пояснил Иви, что нужно сделать.
— Я не уверена, что это надо… — с сомнением уставилась на амулет эльфийка.
— Ты мне доверяешь?
Она подняла глаза, в которых стояло нескрываемое сомнение
