С этим можно работать. Сзади прошло землетрясение — это Ярополк, весь облепленный иномирными гадами, защищал отходящих раненых.
Тело воеводы покрыл камень, и получилось так, что теперь он сам стал големом, эдакий рыцарь-здоровяк в каменной броне — попробуй такого пробей. Обезопасил себя с умом. Чего не скажешь о Борисе, который только вышел из сражения, упустив из виду второго Вожака. Барятинского схватили за ноги с такой силой, что раздробило таз.
Боль застила глаза, и он забыл всё на свете. Почувствовал только, как задрожала земля и вскоре его отпустили. Годы, проведённые на переднем крае, не дали ему разбиться. Борис сумел нырнуть в тень и замедлить своё падение с высоты. Грохотом оказался выстрел от Ярополка, вырвавший кусок мяса у Вожака.
Кинув взгляд на свои ноги, глава их не нашёл. Всё ещё оставаясь в мире теней, он не мог дышать и смотрел, как сверху стоит уродливый нелюдь, а со стен лавиной скатываются новые и новые твари. Ярополк бросил в ту сторону, где он должен был появиться, каменный толстый диск.
Врезавшись в стену, тот выпустил шесть ножек, превращаясь в «жучка». У Бориса закончился кислород, и он вышел. Увидев это, каменное создание тут же подбежало к нему и прикрыло собой от Вожака. Тот в ярости спрыгнул на землю, но главу Барятинских уже захватили как пассажира внутрь диска и, петляя, направили ко второй стене. Настолько шустро двигалась эта штуковина.
«Ярополк там один», — устало подумал Борис, ощущая, что скоро потеряет сознание.
Земельный маг, насколько мог, оттащил тело главы в безопасное место на вершину второй стены — дальше без визуального контроля никак. Гридни бережно положили предводителя в плащ и приподняли. Борис в последний раз увидел Вожака, выпрямившегося на своих кривых ногах.
Сейчас тот сцепился в борьбе с могучим воеводой. Оба держали друг друга за кисти. Тварь ревела в лицо богатырю, в бешенстве клацая зубами, а мелкие приспешники карабкались по спине, животу, ногам и пытались разбить «скорлупу» брони, зная, что там спрятан человек. Там мясо, много мяса.
Те, кто обороняли стены, помогали на грани сил, но их мощи недостаточно. Такая толпа рано или поздно сметёт жиденькие ряды защитников. Не было паладинов, не было клириков, чтобы выставить барьеры…
Борис в безнадёге прикрыл глаза и открыл, когда отчётливо услышал громкое щёлканье, а за ним пронзительный, вибрирующий резонанс, такой быстрый и мощный, что воздух вокруг натянулся, как раскалённая нить. Вожаку насквозь пробило голову через висок. Челюсть гиганта безжизненно повисла, а из выходного отверстия повалил пар.
Борис увидел это вместе с белым шлейфом от пущенной стрелы. Пришли сычи.
Северо-Западная площадка для дуэлей, Громовец.
Софи внимательно следила за сражением Артёма и Юрия Пронского. Она не знала, куда ехала и когда увидела церковное здание с амфитеатром, подумала, что парень хочет зачем-то поглазеть на бои. Потом выяснилось, что это его люди там кого-то бьют, и вот он объявляет войну самой могущественной семье в городе и Уварова окончательно теряет нить происходящего.
На секунду девушка подумала, что Артём сошёл с ума. Разбрасываться такими решениями — совсем на него не похоже. Он всегда был добрым, любознательным юношей, чуть себе на уме да, но совсем не жестоким и уж тем более некровожадным. Потому она удивилась, насколько хладнокровно он принял решение отнять жизнь Арсена Пронского. Возможно, это был плохой человек, но убийство шокировало Софи.
Она впервые поняла, что ничего не знает о любимом. Что видела только одну его сторону. Витрину, которую он разрешал ей осматривать. То, что было у него в голове, совсем теперь стало для неё недоступно.
Чистый ум, правильные мысли, зрелые рассуждения, хорошее чувство такта и юмор — это в первую очередь привлекло её в нём. Он как будто не из мира сего — ворвался в её жизнь, навёл в ней бардак и также быстро исчез.
Она была в курсе ежегодной военной повинности у дворян, но Артём отсутствовал больше двух месяцев. И за это время написал ей лишь одно письмо, одно! И то, в котором предупреждал, что нашёл любовницу. Не извинялся, не пытался как-то загладить свой проступок: просто поставил перед фактом. Если хочешь быть со мной, тебе придётся с этим смириться!
Это было жестоко. Нет. Это было высшей степенью наглости. Он знал, насколько она к нему привязалась, знал, что имеет над ней власть, и тем не менее воспользовался этим, а она как дура верила, что вот вернётся её Артём, и заживут они нога в ногу. Тысячу раз проворачивала в уме их свадьбу, представляла, сколько у них будет детей, а потом внуки…
Это ещё ладно. Софи не могла понять другого: почему она такая умная-разумная, всё знающая и видящая не смогла написать ему ответное письмо с парочкой ласковых? А ведь пробовала. Садилась, писала, злилась, рвала бумагу и потом ревела.
За это она ещё больше себя презирала. Как будто где-то допускала мысль, что он приедет и скажет: «Это всё был обман, меня подставили» или «Я так сожалею, не знаю, что на меня нашло…» Всякий бред, именно бред лез ей тогда в голову, и она решила подождать его возвращения и сказать ему всё в лицо.
«Сто раз сказала».
Когда он без предупреждения заявился к ней как ни в чём не бывало, расселся, весь такой разодетый и уверенный в своей правоте, все её внутренние диалоги, все накопленные остроумные ответы и колкости унесло куда-то на задворки сознания. Ей хотелось коснуться его, снова поговорить, как раньше — у них такие интересные вечера порой были, но она сдержалась и надела на себя маску мегеры.
Гордость не позволила. Софи знала: дай слабину в такой мелочи и всё, ночь бы они провели вместе. А ему надо было дать понять — не прав…
Когда Артём вышел на арену и готовился к бою, она молила небеса, чтобы он выжил, чтобы Пронский не обошёлся с ним слишком жестоко. Про этого человека разные слухи ходили. У него были везде глаза и уши, потому о семье некромантов старались прилюдно не распространяться. В приватной беседе Софи как-то узнала: Юрий отрезал незнакомцу язык только за то, что несчастный пошутил над нарядом его дальнего родственника!
Она была новенькой в Громовце, потому не знала, как тут всё устроено, но за пару месяцев успела услышать ту самую историю падения клана Барятинских и про извечные амбиции Пронских занять их место в
