еще до того, как она стала твоей женой?
Интересно. Выходит, если женился, пусть даже и на богине, то можно бить?
— Я сама виновата, — поспешила реабилитировать меня супруга. — Позавчера, когда мы гуляли по городу, зашли на рынок рабов, где продавались красивые женщины. Я предложила Саймону меня продать — он получит золото, а я потом превращусь в медведя или в льва, и вернусь к нему. Думала, что он оценит мою шутку. А он отвел меня в сторону, задрал подол и дал мне по заднице.
— А не надо было так шутить, — проворчал я. — Очень плохая шутка. Нельзя, даже в шутку, продавать любимую женщину. А я еще и ладонь отшиб о твою задницу.
О том, что у моей любимой божественная задница, говорить не стал. У богини иной и быть не может.
Артемида, не смущаясь Геры, бросилась меня целовать. Впрочем, саму Геру вряд ли бы что-то смутило. Займись мы с Артемидой при ней любовью, сидела бы, да еще и советы давала.
— Саймон, тебя не волнует, что ты стал мужем богини? — спросила вдруг Гера. — Сейчас ты молод, хорош собой, но твоя жизнь коротка. Ты скоро состаришься, станешь немощным, а потом умрешь. Она же останется вечно юной и прекрасной.
Смущает ли это меня? Не то да, не то нет. В общем, не знаю. Вот уж, о об этом я меньше всего задумывался. Уж если совсем откровенно, то у меня до сих пор в голове не укладывается, что моя любимая женщина — настоящая богиня. Но я почему должен докладывать о своих чувствах или сомнениях постороннему человеку, пусть она и Высшая богиня? Поэтому, я только одарил Геру сумрачным взглядом, пытаясь сказать, что мы как-нибудь сами разберемся.
Артемида, мгновенно ощетинилась, тут же встала на мою защиту:
— Старшая, это должно беспокоить не Саймона, а меня. Да, люди смертны, но кто знает, какая судьба уготована нам, богам? Кронос, твой отец, тоже желал царить вечно, а что с ним случилось? Да, он жив, но не лучше ли было, если бы он умер? Кто захочет жить в безднах, в которые низверг его мой отец?
Гера обняла Артемиду и мягко, как старшая родственница, утешающая младшую и еще бестолковую не то дочь, не то любимую племянницу, сказала:
— Артемида, милая моя девочка, я не желаю тебе зла. Наоборот, я пришла, чтобы сказать — Зевс разрешилоткрыть секрет бессмертия твоему мужу.
— Отец и владыка сделает моего Саймона бессмертным? — обрадовалась Артемида.
— Я не сказала, что Саймон получит бессмертие. Я лишь сказала, что он получит его секрет.
— Это тот же секрет, который когда-то получила я? — нахмурилась Артемида.
— Всему свое время, — улыбнулась Гера. — А вас уже заждались гости. У них болят головы, но хозяин не хочет наливать им вина, пока не явятся новобрачные. Будьте милосердными к своим друзьям.
— Гера, а ты не хочешь присоединиться к нам? — поинтересовался я, надеясь, что гостья откажется, а она ответила:
— Конечно же, присоединюсь. Я давно не бывала на пиру у смертных. Кажется, с тех пор, как Тантал пытался накормить нас мясом своего сына.
[1] И не просто в родстве, а является сыном Диониса и Афродиты. Как это согласуется с внутренней хронологией мифологии, я не знаю.
[2] Агротера — охотница или ловчая.
Глава двадцать вторая. И снова Гера
В эту эпоху женщин еще не загоняли в гинекеи, поэтому появление на пиру вместе с молодоженами Геры удивления не вызвало. Фоан только распорядился, чтобы для родственницы принесли дополнительный лежак и слегка потеснили остальной народ. Втиснули богиню между Гиласом и Тифием, напротив Ификла (который не брат Геракла, а чей-то сын) и еще кого-то. Что за родственница, откуда взялась, таких вопросов никто не задавал, да и не до того было — похмельный синдром штука вневременная и интернациональная. В моем мире, после вчерашнего возлияния народ бы уже полечился пивком, а то и «соточку» пропустил, а потом уж пошел бы догуливать, а здесь сидели, страдали, подпирали больные головы руками и угрюмо ждали, пока не явятся молодожены. Ванакт проявил характер и не послушался даже злого с похмелья Тесея. Единственный, кто был светел и благостен и самую чуточку навеселе, так это, разумеется, Геракл. И всестрашно завидовали Амфитриду, пытаясь узнать — где наливают? Но герои хранить тайны умеют. У меня же закралось подозрение, что Геракла «подлечила» одна из рабынь, что провела ночь с героем и презревшая приказ правителя. Что ж, коли девушка не побоялась наказания, значит оно того стоило.
Нас встретили злобно-радостным ревом, пообещали утопить обоих в Понте, но тут же виночерпии Фоанта принялись бегать вокруг столиков (отнюдь не мраморных и изящных, а деревянных) наполнять чаши, все выпили безо всяких тостов и нас простили.
Даже для закаленного аргонавта, вроде меня, привыкшего к каждодневным подвигам, выдержать многочасовой пир, когда двухлитровые чаши положено осушать до дна каждые десять минут, поедая неимоверное количество жареного мяса — перебор. Поэтому, мы с женой сбежали из-за стола часа через два, оставив Геру пьянствовать в компании с молодыми мужчинами. Богиня не возражала, напротив, была рада новой компании, хохотала над сальными шуточками Тифия, сама о чем-то рассказывала разинувшему уши Гиласу, перемигивалась с Ификлом, а чаши опустошала так лихо, что виночерпий едва успевал их наполнять. Эх, не ударил бы перебродивший виноград в голову главной богини, и не отправилась бы тетушка Гера искать любовных приключений. Тифий, ладно, но не совратила бы она «сына полка». Или ее кто-нибудь попытается совратить. Дамочка она еще вполне ничего, а то, что ей много тысяч лет, так кого это волнует? Впрочем, ничего страшного в этом нет. Гера уже большая девочка, знает, что делает. Если что-то пойдет не так, богиня сумеет за себя постоять, да и слуги ванакта присмотрят, а если все так — пусть себе развлекается. Гера, хотя и ратует за супружескую верность, наказывая любовниц своего мужа, сама образцом добродетели не является.
Если кто-то считает, что мы весь день только и делали, что занимались любовными утехами, он ошибается. Конечно, без утех дело не обошлось, но мы еще просто разговаривали. Вообще, вторая брачная ночь, хотя
