- Да все… все… хватит, - она отбросила его руку. – Да с трех литров, да еще
на водку – тебя, знаешь, как развезет? Понижать градус – это смерть, - и она
снова залилась дробным, мелким смехом.
- Ну а что тогда делать? – окончательно рассердился он и смотрел на нее
озлобленно.
- Пить культурно, закусывая при этом, вот что, - она успокоилась наконец и
подняла голову, вытирая глаза кухонным полотенцем. – Не лакать ее подряд, а
выпить со мной две-три стопочки и остановиться. Сможешь так?
Добряков понимал, что не сможет, при всем желании уже не сможет. Но
сказать об этом стеснялся. А потому помялся немного и слабо выдавил:
334
- Попробую. Но все равно наутро надо бы пару бутылочек купить. Я от них
только поживее, поразумнее буду. А то усну на ходу.
- Уговорил, - кивнула она. – Пару бутылок пива можно. Сейчас пойдешь?
- А чего тянуть? Вот давай еще по одной – и пойду, - он взял бутылку,
наполнил обе стопки и, стараясь бодриться, произнес:
- За нас, что ли?
- За нас, - согласилась она и, чокнувшись с ним, мелкими глоточками стала
пить из своей стопки.
Потом дала ему сто рублей, попросила купить сигарет и наказала, пряча
глаза:
- Только ты не ходи в палатку, мне кажется, там пиво не очень хорошее, не
свежее какое-то. Лучше в магазин сгоняй. Очередей там, я думаю, пока нет.
Хорошо?
- Ага, - кивнул он, пропустив ее слова мимо ушей, и вышел.
«Нехорошее, несвежее, - бурчал он, выходя из подъезда. – Не тебе ведь
травиться-то! Раньше не привередничала так!» - и бодрым шагом зашагал к
палатке.
Издалека еще увидел знакомую толпу выпивох и вздрогнул.
«Бог ты мой! Как же я про этого-то не подумал? Не хотелось бы с ним
сейчас встречаться», - едва промелькнуло в голове, как понял, что поздно: Рюмин уже увидел его и что-то нашептывал приятелям, кивая в его сторону.
«А, была не была!» - чертыхнулся про себя и решительно шагнул вперед.
335
- Здорово, Егорыч! – приветствовал его Ермалюк, как-то хитровато
вглядываясь ему в глаза.
- Здорово, - бросил Добряков, не глядя на него и не протягивая руки.
- И поздороваться не хочешь? – не отставал Ермалюк.
- Извини, времени нет, - буркнул Добряков и покосился в сторону Рюмина, который вдруг отделился от толпы и направился к нему.
«Чего это он?» - подумал Добряков и почувствовал, как душа опускается
куда-то вниз, утяжеляя ноги.
- Привет, Сашок. Мне пару бутылочек «Хейнекена» и пачку «LD», - сказал
Добряков в окошечко.
- Привет, привет, давненько не заходил. Завязал, что ли? – отозвался
любопытный голос хозяина.
- Да так… дел полно, - отговорился Добряков и повернулся к уже
подошедшему к нему Рюмину.
- Здорово, - и протянул ему руку.
- Прифет, - ответил Рюмин и пожал руку.
- Слушай, ты меня прости за все это… Я был не прав тогда… - и
заискивающе посмотрел на соседа.
- Та фикня, - махнул рукой Рюмин. – Кто старое помянет, тому, сам снаешь…
- Но все равно прости… Хочешь выпить пивка? – предложил Добряков, но
тут же спохватился: денег у него было только на две бутылки для себя да на
пачку сигарет.
336
- Ну тафай, - согласился Рюмин, и Добряков, проклиная все на свете, взял
протянутые Сашком бутылки, открыл одну и протянул Рюмину. Тот взял,
жадно приник губами к горлышку и в один момент вылил в себя прохладную
пенистую жидкость.
Добряков грустно посмотрел на опустевшую бутылку, проглотил слюну и
спросил:
- Еще будешь?
- Тафай.
«Чтоб тебя! Придется опять за пивом идти. Только теперь уж точно в магазин.
Что я ее не послушал?» - ругал себя Добряков.
- Извини, братан, больше нету денег, - промямлил он, глядя на вторую пустую
бутылку, которую Рюмин отправил вслед за первой – в переполненную урну
возле палатки.
Добряков виновато улыбнулся, слегка похлопал соседа по плечу («Ну,
будь!»), развернулся было, чтобы уходить, как замер от громкого, брошенного
вдогонку:
- А ты у Сины сфоей попроси. Она тля меня таст!
- Что? – Добряков обвернулся, словно ужаленный.
- У Сины, кофорю, попроси на пифко. Мне не откашет. Она у тепя
песоткасная. Слаткая…
- Ты чего плетешь? – сжав кулаки, Добряков сделал шаг к Рюмину.
Приумолкшие в толпе жадно смотрели на них.
337
- Если пы не она, - с трудом выдавливая из-под маски злобные слова, Рюмин
пятился назад. – Если пы не она, ни са што пы не фсял саяфление. Так пы
тепе и книть на соне!
Добряков остановился на месте и больше шагу не мог ступить. Чудовищная, страшная догадка поразила его. Ему теперь стало ясно все загадочное
поведение Зины в это утро, ее странные вопросы, непонятная поспешность с
загсом, наконец, просьба не идти к палатке… Все стало ясно вдруг, в один
момент.
Он пристально смотрел в глаза Рюмину и сгорал от желания изуродовать его
тут же на месте. Но в то же время какое-то подсознательное чувство
удерживало его от этого. Потерянный, он стоял на месте и только неотрывно
смотрел на соседа. А тот все пятился и пятился назад мелкими шажками. И
злобно бросал сквозь стиснутый лангетами рот:
- Ну утарь, утарь! Снофа напишу в ментофку! Теперь ни са што не
отмашешься! Утарь!
От последнего, рокового, движения его опять что-то удержало. Он
развернулся и быстро зашагал к Зининому дому. Он не помнил, как очутился
на третьем этаже – сам ли вошел, на лифте ли поднялся. Не помнил, как
звонил в дверь. Может – стучал. Очнулся только тогда, когда увидел в проеме
двери Зину, мелко жующую что-то, с зажженной сигаретой в руках.
- А где пиво? – спросила она.
- У любовничка своего спроси, у Рюмина, - бросил Добряков и сам удивился, насколько сказанное вышло спокойным, незлобивым.
У нее подкосились ноги, и она пошатнулась, удержавшись за косяк.
338
- Не ожидала, что так скоренько все откроется, да? – ну просто чудо,
насколько он был спокоен сейчас!
- Пройди, поговорим, - едва слышно прошептала она и ушла на кухню.
- А говорить-то особенно и нечего, - возразил он, идя следом. – Теперь уже
можно вообще ничего не говорить. Теперь я для тебя чужой… Ты для меня,
по крайней мере, точно чужая… Спасибо тебе за все!
Она молча сидела на стуле, свесив голову.
- Нечего сказать, да? – мучил ее Добряков. – Или у тебя это запросто – тому
дам, другому дам?
Он глубоко вздохнул и почувствовал, что, несмотря на выпитое, нисколечко
не пьян. Однако предстоял тяжелый одинокий вечер, и поститься в таком
состоянии ничуть не хотелось. Он взял две бутылки водки, сунул их в пакет и
пошел в прихожую.
- Это все, что ты можешь мне сказать? – донесся до него ее слабый голос.
- А что ты еще хотела услышать? – он остановился и не оборачиваясь,
спросил через плечо: - Обойдемся без грубостей, ладно? Я тебя не виню. Кто
я тебе такой? Ты самостоятельный человек, чего ради передо мной
отчитываться! – он взялся за ручку двери, но она мигом подлетела к нему, обхватила сзади трепетными руками и повисла на его спине.
- Ты разве не догадываешься… не понимаешь нисколько… что это ради тебя?
– зашептала она надтреснутым голосом, с надрывом.
- Для меня? – переспросил он, не двигаясь. – Ах, да, понятно! Это чтобы этот
хмырь заявление забрал? Жертва твоя такая, да?
339
- Если бы ты знал, как он мне был противен!.. В тот момент я думала только о
тебе… только о тебе… Все лицо мне исцарапал гипсом своим… А я все
думала, думала: скорее бы… скорее бы он взял свое заявление…
- Ты думаешь, мне такая свобода нужна? – он высвободился из ее объятий и
повернулся к ней – негодующий, непримиримый. – Что я тебе о теперь
думать буду? Как к тебе относиться? Думать, что в какой-то момент ты
украдкой от меня еще кому-нибудь подставишь?
- Зачем ты так? – она опустилась на пуфик, уткнула голову в сложенные на
коленях руки и заплакала тихо, обреченно.
- Поэтому и не хочу ничего больше говорить. Хватит! – Он резко, как отрезал, развернулся к двери и вышел, не оглядываясь и не закрывая дверь.
Она сидела и плакала. Считала его шаги по лестнице. Они становились все
тише, тише. Вот пропищал кодовый замок открываемой двери, вот
послышался щелчок, когда она закрылась. Все кончено!
Он вышел из подъезда совершенно опустошенный, без каких-либо мыслей в
голове. В руке слабо позвякивали две бутылки водки в измятом пакете.
«Будет чем успокоиться, - мелькнула мысль. – И пошла бы ты на хер со своим
загсом! Рюмина пригласи с собой!.. Скотина!»
Сделав большой крюк, чтобы не встречаться с компанией у палатки, он
подошел к своему дому с другой стороны.
18.
Положив бутылки в холодильник, Добряков прикинул: не густо, учитывая
предстоящий запой. То, что он непременно уйдет в запой, не вызывало
340
никаких сомнений, а литра водки даже при самом скромном разгуле ему
