встретиться в троллейбусном парке, но тут явился этот психованный Никита. Я тогда
подумал – какая удача, пристрелю обоих зайцев разом. А потом… Смешно, в общем, вышло.
- Сысой упал, - шепчешь ты.
- Точно! – Филипп опять смеется. – Хотел повалить Никиту на землю, чтобы я его не
пристрелил, а сам грохнулся на эту статуэтку. И я идиот. Бегу такой к ним, стреляю и в тот
же момент поскальзываюсь. Три полных идиота.
- Пули попали в часы, - говоришь ты еще тише.
Душка в страхе бежит, и путь ей преграждает высокий косогор.
- Какая осведомленность! – он одобрительно кивает головой, но уже через секунду грозно
спрашивает, - Где 28jx?
- Что?
- Где вещество?!
- Я не знаю, - ты действительно не знаешь.
- Хватит со мной шутить, - убийственно цедит Филипп. – Я все равно тебя пристрелю –
это вопрос времени. Отвечай, куда Адель дела пробирку!
- Какую пробирку? – ты оттягиваешь время. Ты отчаянно пытаешься вспомнить, куда
делся пистолет Адель. Тот самый, что она тебе вручила пару дней назад для самозащиты. Он
где-то здесь, в квартире. Куда тебя угораздило его спрятать?!
Ощущение времени и пространства медленно покидает душку. У косогора она и
умирает.
Филипп разозлен не на шутку:
- Пробирку с 28jx. Мы еще долго будем играть? А как насчет раздробленной коленной
чашечки? Хочешь? Могу устроить.
Филипп целится тебе в ногу.
- Подождите! – вспыхнула слабая надежда.
- В последний раз спрашиваю – где 28jx?
- Это такая пробирка с зеленой жидкостью? – твой голос и руки, и колени – все дрожит.
- Такая пробирка с зеленой жидкостью, - передразнивает Филипп. – Кругом одни идиоты.
Да! Да! Где она?!
- Там, - ты указываешь на шляпную коробку.
После этого частицы измельченной душки сливаются с вечностью. Казнь окончена.
Противник недоверчив и молчит. Продолжая целиться в тебя, Филипп медленно идет к
кровати, а ты, воспользовавшись этим, осторожно делаешь несколько шагов в сторону двери.
- Стой на месте, - шепчет Филипп, в его глазах сверкает что-то безумное. – Если пробирка
не там, я тебя сразу прикончу. Мне уже на все наплевать.
135
Ты повинуешься. Тебе очень страшно. Надо было сразу бежать из города, – клянешь себя
за глупое промедление.
Готовься!
- Так-так, - Филипп снова улыбается. – И деньги здесь! Какая неосторожность. Это все с
банковского счета Сысоя?
- Не знаю, - отвечаешь ты подавленно. – Это коробка Адель.
- Ах! Как не стыдно переваливать все на женщину? – он с укором щелкает языком. –
Ничего, с ней я еще разберусь. Я вот все никак в голову не возьму, зачем тебе понадобилось
надевать на себя шмотки Сысоя? Хотя сработало. Я действительно поверил, что он жив.
- Это одежда Адель.
- Ну хватит уже. Где она?
Целься!
Тебе стыдно отвечать. Возможно, Адель умерла. Но это-то как раз меньше всего волнует.
Тебе стыдно признаться в собственном уродстве. Ты даже злишься на девушку за то, что она
втянула тебя в какую-то сумасшедшую историю. Это она во всем виновата. Тебе страшно.
- Где Адель? – громко и зло повторяет Филипп. Он целится тебе прямо в грудь.
- Не знаю! Не знаю! – кричишь в истерике. Ты чувствуешь, как по ногам бежит струйка
мочи. Теплая, колючая.
- Ничтожество, - брезгливо шепчет Филипп. – Какое ничтожество Адель выбрала себе в
напарники.
- Не знаю! Не знаю! – орешь ты сквозь рыдания.
Пли!
Как быстро и неожиданно это произошло. В ту же секунду, когда он нажал на курок
своего пистолета, из дверного проема с бессильным криком: «Филипп, нет!», метнулась сама
Адель. Казалось, ее большие карие глаза стали еще больше – возможно, из-за печали, но это
точно был не страх. Скорее, печаль и решимость. Да, именно. Решительная печаль.
Печальная решимость. Адель прикрыла тебя своим телом, и изголодавшийся металл пули
вонзился именно в ее грудь, а не в твою. Девушка упала на тебя, в твои руки, и медленно
сползла на пол. Филипп отреагировал странно. Просто замер. Его глаза тоже были широко
раскрыты, в них ясно читались удивление и боль осознания. Он понимал, что случайно
застрелил ту, которую любил. Как ни пытался он убедить себя, что ненавидит Адель, он все
равно ее любил. И случайно застрелил.
Внимание! Текст реальности изменен. Текст реальности изменен. Прекратить
операцию.
Ты растерянно высишься над телом Адель.
Она еще жива: мучаясь болью, по-детски сворачивается калачиком и что-то шепчет.
Пистолет Филиппа звякнул о паркет. Мужчина падает около нее на колени, порывисто
хватает в свои объятия и стонет.
- Прости меня. Прости. Что я наделал?!
Вы оба видите ее ясное лицо. Девушка слабо улыбается. Глаза полуоткрыты.
- Я такая глупая, - шепчет тихо-тихо. – Всех запутала.
Затем, наверное, Адель вспомнила, что она все-таки известная актриса, красиво откинула
голову и умерла.
136
Пока Филипп мнет еще горячее тело любимой и с громким стоном утыкается лицом в ее
простреленную грудь, ты решаешь убежать. Но ты действуешь будто во сне, точнее – под
впечатлением от произошедшего. Сначала медленно идешь в сторону двери из квартиры, но
на полпути вдруг останавливаешься. Возвращаешься обратно в комнату, забираешь,
совершенно себя не осознавая, коробку с деньгами и снова в прихожую – мимо ничего не
замечающего Филиппа.
Страх возвращается к тебе на лестничной клетке. Ты замечаешь прямую и
высокомерную Лидию, которая спускается с верхнего этажа, видимо, привлеченная звуком
выстрела. И только тогда все осознаешь и вспоминаешь. Шатаясь из стороны в сторону на
непослушных ногах, ты летишь вниз, и неизвестно даже, кого в тот момент страшишься
больше: разгневанной хозяйки дома, Филиппа с пистолетом или убитой Адель. Все они
остались позади. Стены расплываются. Твои ботинки грохочут. Пачки денег в коробке
дружно подпрыгивают. Дверь из подъезда. Конечно, погоня будет, ты не сомневаешься. Но
лучше умереть на свободе.
Ты бежишь по тротуару, а расстегнутый пуховки Сысоя, как парашют, надувается за
спиной пузырем. Тебе никогда не забыть спокойного лица умирающей Адель, это
воспоминание останется с тобой навечно. Пока ты не понимаешь, как же она смогла
пожертвовать ради тебя собственной жизнью. Возможно, никогда не поймешь. Но память об
этом будет жить в твоей душе всегда. В твоей душе. Сзади кто-то настойчиво сигналит. Ты
оборачиваешься на бегу и через плечо видишь серебристую машину. Встревоженное лицо
Никиты за лобовым стеклом. Он призывно тебе машет.
Можно ли ему доверять? Убежать от Филиппа и Лидии все равно не удастся. Но что,
если и Никита опасен? Брат Адель приоткрывает дверь и кричит:
- Садитесь в машину. Скорее!
У тебя нет другого выбора. Вместе с роковой коробкой быстро забираешься на заднее
сидение его автомобиля. В конце концов, это – брат Адель. Машина срывается с места.
Некоторое время вы едете молча. Ты не понимаешь, с чего начать. Никита как будто
тоже подавлен. Зеркало заднего вида сейчас ему претит, и он несколько раз оборачивается,
чтобы бросить на тебя взволнованный, затравленный взгляд.
- Вы не пострадали? – спрашивает он наконец.
Ты коротко и отрицательно вертишь головой.
- А Адель? – Никита смотрит на дорогу.
- Адель… - ты не знаешь, как это сказать. Как объяснить это ее родному брату?
- Не надо, - твердо просит Никита. – Что бы там не произошло, я пока не хочу ничего
знать. Я пока не готов. Потом. Сейчас главное – спасти вас.
- Куда мы едем?
- В одно надежное место, - отвечает Никита. – Оно мне не раз помогало. Сегодня утром я
получил письмо Адель, - продолжает он. – Наверно, слишком поздно. Она мне все о вас
написала. Еще во время нашего разговора в отделении я заподозрил, что вы не имеете к
Сысою никакого отношения. Человек, разбирающийся в книгоиздательском деле, не стал бы
задавать такие вопросы, как вы. Но неважно. Адель втянула вас в нашу историю, и я
чувствую себя обязанным как-то это исправить. Это из-за меня произошло.
- Что? Что происходит? – ты чувствуешь сильную усталость.
- Когда Филипп вернулся в город… Хм, не с этого надо начинать. Вам ведь совершенно
ничего неизвестно. Это семейное дело. Давным-давно отец Филиппа выкрал у нашего папы
важное научное изобретение и вместе с сыном убежал заграницу. И теперь, когда Филипп
через много лет снова появился в Вышнем, Адель заподозрила что-то неладное.
Оказывается, она заранее знала о его приезде. Сестра утверждала, что он хочет от меня
