Грех, конечно, пользоваться человеческой слабостью, но и меня понять можно. Я не собирался извлекать из этой информации каких-либо политических или финансовых дивидендов. Мне нужен был ответ на два простых вопроса - беременна ли Дагмар, и если - да, то когда ей подойдет срок рожать - только чтоб иметь возможность вычислить, предсказать наступление даты изменений в жизни.
В то, что Никса, а уж тем более Императрица Мария Александровна, позволит молодым родителям жить и воспитывать новорожденного наследника престола в сибирской глуши, я не верил ни секунды. Как и в то, что наместник оправит жену с ребенком в Санкт-Петербург, а сам останется. Простая логическая связь - у Александра Второго рождается внук и уже очень скоро я лишусь прикрытия и, скорее всего, если Никса попробует утащить меня с собой в столицу, и государственной службы.
Господу было угодно, чтоб женщины девять месяцев вынашивали будущих человечков. И чем раньше мне бы стало известно о предполагаемой дате рождения царственного младенца, тем больше у меня оставалось времени на то, чтоб привести свои дела в порядок. Ну и подчистить "хвосты".
Я имею в виду наш и Гилевым подпольный рудник, например. Очень скоро в Чуйской степи станет гораздо многолюднее - начнется разработка Озерного серебряного месторождения, и любой, чрезмерно любопытный, нос, сунувшийся в неряшливую дыру в овраге, может отправить двух миллионеров на каторгу.
В общем, приходилось, хочешь или не хочешь, тратить время и заниматься поисками истины. И на Варешку эту обязанность не свалишь - он с середины лета до Рождества отпуск испросил, и уехал с женой и новорожденным сыном в степной Алтай. Там Степан Иванович Гуляев какие-то жутко лечебные воды открыл, а Васька Гилев на них пансионат строил. Мадам Пестянова роды перенесла плохо, Ириней Михайлович ни о чем ином и думать не мог - трижды в день домой посыльных отправлял справляться, как женщина себя чувствует. Работник из него ну совершенно никакой был, вот я и отпустил. Я и так был ему по гроб жизни должен за ту информацию, которую он для меня добывал. А он, по каким-то причинам, считал, что обязан мне. Иначе, зачем бы сына Германом назвал? Герман Иринеевич, едрешкин корень...
Все, что бы ни делалось - к лучшему. И в той и в этой жизни не раз убеждался! Вот и теперь обстоятельства складывались таким образом, что у нас с Надеждой Ивановной появилась еще одна тема для разговоров. А то, знаете ли, постоянное обсуждение денег, которые я принимал за не более чем средство к достижению цели, а мадемуазель Якобсон - как показатель какого-то, выраженного в валютном абсолюте, статуса успешности, стало раздражать. Теперь же мы обменивались сведениями из Гороховского особняка, перемалывали косточки "малой свите" и выдумывали все новые и новые способы вызнать, наконец, тайну принцессы.
Пока суд да дело, в Томск приехали Гунниус с Якобсоном. Сначала, конечно, посетили резиденцию наместника. Как же можно заявиться в город и не засвидетельствовать свое почтение члену царской семьи? Иркутский генерал-губернатор вон, когда вез в Санкт-Петербург пойманных предводителей Кругобайкальского восстания, так торопился, что и на час - достаточный для краткой аудиенции у Великого князя Николая Александровича, задержаться не пожелал. И чем эта никчемная спешка для Корсакова обернулась?! Сплошными неприятностями! На первом же приеме у него поинтересовались - как, мол, там поживает наш Никса с милейшей Минни? Вы же, генерал, наверняка имели честь говорить с ними по дороге из Сибири? И все. Графский титул достался мне, а Восточносибирскому наместнику выразили Высочайшее неудовольствие. Думается мне, что и с дальнейшей карьерой у Корсакова могут возникнуть определенные трудности.
Но тем же вечером, к ужину, оба столичных гостя были у меня. И тому было сразу несколько причин. Во-первых, я как бы второй в регионе человек, и мне, по правилам хорошего тона, положено было засвидетельствовать и все такое. Во-вторых, пусть и не официально, но я считался изобретателем принципа продольно-скользящего затвора и отсоединяемого магазина новейшего пехотного ружья, а значит, посланным Военным министерством офицерам разговора со мной было не миновать. И в-третьих, Иван Давидович Якобсон, кроме поста в Военном совете, был еще и отцом молодой девушки, с которой, волею судеб, я должен был прожить остаток свой второй жизни.
Еще два года назад, впервые услышав о талантливом русском оружейнике, офицере Главного Артиллерийского управления, Карле Ивановиче Гунниусе, по ассоциации с фамилией, он представлялся мне этаким узколицым, словно вечно тянущим звук "у-у-у", блеклоглазым арийцем. На деле же, майор коренастым весельчаком, с совершенно рязанским, курносым и конопатым лицом. И вообще, чуть ли не рыжим! Вот кому-кому, а Карлу Гунниусу его имя совсем не подходило.
Впрочем, на его таланты это несоответствие никак не влияло. У офицера был невероятно извортливый, изобретательный ум, и великолепная, хранящая бездну сведений о всевозможных оружейных системах, память. Добавить сюда еще твердую руку прирожденного чертежника, и умение смотреть в будущее, и получим образ человека, вполне способного не то что мою, нарисованную "на коленке" трехлинейку до ума довести, но и АКА-47 смастерить, при желании. Жаль только, сейчас генералы нужды даже в пулеметах не испытывают, и опасаются что скорострельная винтовка станет попросту разорительной для дырявой казны. Куда уж им еще и автомат?!
Кстати сказать, реальный калибр стволов ружья, которое начали, пока небольшими партиями, и только для перевооружения гвардейских и туркестанских полков, делать в Туле и Ижевске, был совсем не три линии. И это притом, что в казенных бумагах полное название оружия звучало как "многозарядный московский штуцер в три линии"! Всему виной наша национальная беда - инициативные дураки. Эти господа и в пассивном-то состоянии - настоящее бедствие, а в купе с неуемным энтузиазмом и раздутым самомнением - природная катастрофа! Вот одному их таких, слишком много знающих, и пришла в голову мысль, что "с половиною" смотрится в документах Военного министерства как-то легкомысленно. Уточнение калибра из названия винтовки пропало, внося путаницу и вызывая многочисленные вопросы оружейных мастеров. Еще бы! Если даже я легко себе представляю пулю калибра 7,62 и рядом еще одну, только близкую к девяти миллиметров. Разница очевидна!
Нашелся в обширных карманах шинели инженер-майора и снаряженный патрон. Смешной, с длинной свинцовой, обернутой тонкой бумагой, пулей, и длинной, слабо похожей на "бутылочку" от трехлинейки из другой моей жизни, гильзой. И капсюлем типа "жевело". При массовом производстве они, скорее всего, будут выглядеть немного иначе, но этот, натертый частыми прикосновениями человеческих рук, сиял латунным золотом, и показался мне удивительно красивым и грозным.
Я был прав. Одного из виднейших специалистов по части армейского снабжения, тайного советника, Якобсона и пока единственного, кто лучше всех разбирался в вопросе производства цельнометаллического винтовочного патрона, инженер-майора Гунниуса, отправили в длительное путешествие по стране для организации патронных заводов. Но не только! Оказалось, что какой-то светлой голове пришло-таки в голову сравнить, так сказать - время жизни орудийных стволов, изготовленных в Златоусте, с теми, что сделали в других местах. Тут-то и выяснилось, что толи из-за каких-то особенных хитростей при литье, толи из-за свойств выделываемой стали, но златоустовские пушки "жили" чуть ли не в два раза дольше. До десяти тысяч залпов, против, например, четырех с сестрорецкого казенного предприятия!
Был даже прожект о развертывании на Урале полномасштабного ружейного завода, но был немедленно признан излишне капиталоемким. Не только в плане собственно строительства цехов и обеспечения их необходимым оборудованием. Дорого обошлось бы переселение на юг Урала мастеров из Тулы и Ижевска. Ну и доставка готовой продукции обратно в Россию - конечно. Сам Златоуст только в прошлом, 1865 году стал городом, и прежде, чуть ли не сто с лишним уже лет, там выделывалось лучшее в империи холодное оружие - офицерские сабли и палаши. И только лет десять как льют пушки. Но ведь артиллерия и легкое стрелковое оружие - это разные вещи!
Горнозаводскую железную дорогу должны были начать строить только в будущем году. Тогда же начнутся изыскания ветки из Перми в Нижний Новгород через Казань. Та самая, светлая голова обосновала прямо-таки - стратегическую необходимость объединения всех строящихся железных путей в единую, общероссийскую сеть. А когда Карл Иванович поделился - кстати, по большому секрету, и только мне, как "изобретателю" ружья - что Военным советом рассматривается прожект унификации деталей нового оружия, и автором этого документа был все тот же светлоголовый господин, я тут же догадался о ком идет речь! Ну конечно о Георге, втором сыне Великого герцога Мекленбург-Стрелицкого!
