Ознакомительная версия.
– Так же, как Любочку?
– Может быть. Я буду заботиться о тебе, как о своей дочке.
Анна схватила руку Нины Ивановны и быстрым движением прижала к губам своим. Она несколько раз видела, как Любочка целует руку матери и ей захотелось испробовать эту дочернюю ласку. Нина Ивановна поцеловала ее в лоб и встревожилась.
– Анна, у тебя голова горит, а руки как лед холодные, – сказала она, – ты нездорова, тебе нельзя идти в класс. Приляг здесь на диван. Мы с тобой обе с утра еще ничего не ели, я сейчас буду пить чай и тебя напою.
Анна прислонилась головой к подушке дивана. Нина Ивановна сама налила ей чашку чая, сама накрыла ее теплым пледом. Девочка лежала молча, широко раскрыв глаза и не совсем понимая, что с ней делается. Неужели это не сон, неужели в самом деле это она лежит на мягком диване в уютной комнате, пьет чай не из глиняной кружки, а из тонкой фарфоровой чашки, слышит вокруг себя не брань и крики, а кроткий, ласкающий голос…
«Да я теперь совсем точно Любочка стала», – мелькало в голове её, – «Любочка, то есть, девочка, у которой есть мать, которую есть кому приголубить, приласкать… Я Любочка, я совсем Любочка», – прошептала она, приподнимаясь и оглядывая комнату радостным взглядом, – «у меня есть бабушка, добренькая, седенькая, нет, не седенькая, не бабушка, а лучше… Ах, как хорошо…»
Пережитые волнения утомили ее, глаза её невольно закрылись, голова упала на подушку, и через несколько секунд она заснула тихим сном счастливого ребенка.
Нина Ивановна поглядела на нее с грустной улыбкой, плотнее укутала ее пледом и на цыпочках вышла вон, тихонько притворив дверь за собой.
Ничто не изменилось вокруг Анны. Все те же длинные серые стены неуютных спальных и классных комнат, все те же трудные дежурства, скучные работы, те же ворчливые «старшие» и надоедливые «маленькие», а между тем – все это кажется ей чем-то совсем другим и несравненно более приятным.
Резкий утренний звонок Марьи Семеновны не заставляет ее морщиться и досадливо кутаться в одеяло, она вскакивает с постели при первом ударе колокола и спешит одеться прежде всех. Ей хочется выскочить в коридор и первой встретить Нину Ивановну, которая непременно потреплет ее по щеке и ласково скажет:
– Ты уж совсем одета? Ай да умница!
Во время урока рукоделья она садится подле Нины Ивановны и беспрестанно старается обратить на себя её внимание: то она просит показать ей какой-нибудь новый шов, то она особенно быстро и чисто исполняет заданное; во время школьных занятий она не сидит, как прежде, рассеянной и безучастной: она внимательно слушает все объяснения и рассказы учительницы, чтобы повторить их потом Нине Ивановне, которая очень любит, когда дети говорят с ней о том, чему выучились в школе. Свободное время она проводит большей частью с Любочкой. Она защищает ее от обид и старших, и младших подруг, забавляет ее разными играми, угождает ей всегда и во всем. Любочке, конечно, все это очень приятно, и в праздничные дни она зазывает Анну к себе, в комнату матери, чтобы играть вдвоем без помехи. Анна очень любила эти игры. Нина Ивановна часто принимала в них участие или просто сидела тут же возле девочек и всегда обращалась с ними ровно, точно будто обе они были её дочки. Иногда даже Анне казалось, что она целует ее нежнее, чем Любочку, и в такие минуты сердце девочки билось радостью.
Прежние припадки злобы находили теперь на Анну редко, обыкновенно только в том случае, если ей казалось, что Нина Ивановна относится к кому-нибудь из девочек ласковее и внимательнее, чем к ней. Тогда она бледнела, губы её злобно сжимались, глаза сердито глядели из-под нахмуренных бровей, и она готова была наделать всевозможных неприятностей не только невольно раздражившей ее девочке, но и всякому, кто подвертывался. Нина Ивановна, на руках которой было пятьдесят воспитанниц, которой приходилось много хлопотать, отменяя старые и вводя новые порядки в заведении, не могла, конечно, исключительно заниматься одной Анной. Она замечала, что девочка стала значительно лучше прежнего и радовалась этому; замечала, что прежняя раздражительность временами возвращается к ней, но не очень тревожилась этим: она знала, что ни от какого недостатка нельзя исправиться вдруг, и надеялась, что с годами, под влиянием хорошего обращения, характер Анны будет все более и более смягчаться, Настала зима, а с ней вместе праздник Рождества. Рождество! Какое это веселое время для детей, живущих в родной семье, с добрыми, любящими родителями. Не только богатые, но даже бедные люди стараются к этому дню чем-нибудь потешить своих дочек и сынков Если они не готовят им блестящей разукрашенной елки, они делают им просто какие-нибудь подарки, доставляют им какие-нибудь удовольствия. Воспитанницы Сиротского дома не знали семьи, не знали заботливости родителей. Для них Рождественские праздники отличались от будней, во-первых, тем, что они больше недели не учились и не работали, а во-вторых, тем, что в первый день Рождества и в первый день Нового года им давали за обедом третье кушанье – пироги. Обыкновенно девочки заранее радовались возможности отдохнуть, ничего не делать и первый, второй день праздника чувствовали себя очень хорошо. Но затем являлась обычная спутница ничегонеделанья – скука, которая надоедала им едва ли не больше работы. Об игрушках они не имели понятия, игр знали мало, заниматься рисованием, пением или какими-нибудь мелкими работами не умели, чтение не доставляло им удовольствия, так как очень немногие из них вполне ясно понимали то, что читали, да и книг, кроме учебных, у них почти не было; на четвертый, на пятый день их одолевала сильнейшая скука, и все время проходило у них в бесцельном шатании из угла в угол, да в перебранках друг с другом.
Чтобы чем-нибудь развлечь их, Нина Ивановна предложила им устроить снежную гору в углу двора и кататься с неё. Дети с величайшим удовольствием принялись за дело. И взрослые девушки, и самые маленькие с одинаковым усердием таскали снег, сглаживали его, поливали водой. Через два дня скользкая, блестящая на солнце горка была готова, и двор огласился веселым хохотом девочек, которые с трудом взбирались на гору по маленьким, проделанным в снегу ступенькам, скатывались, сидя на кусках старого войлока, падали, поднимались, вязли в снегу. Веселье было полное. Одна беда, всем хотелось скатываться, а кусков войлока было всего пять, да и горка была невелика; приходилось соблюдать очередь. Дело, конечно, не обошлось без ссор и драк: старшие отталкивали маленьких, маленькие плакали и кричали. Несколько раз должна была Нина Ивановна выходить из дому – восстановлять мир и справедливость.
Наконец, с её помощью, назначены были правильные очереди, и тогда ссоры уменьшились. Дети разделились на десятки, каждому десятку позволялось кататься полчаса, и в это время остальные не должны были мешать ему. В ожидании своей очереди девочки оставались во дворе, играли в снежки, делали снежных баб. Дня два дело шло отлично, но потом им этого показалось мало: они выдумали себе новую, менее безопасную забаву. Горка их прислонялась к высокому деревянному забору, отделявшему двор Сиротского дома от соседнего двора. С горы девочки очень легко могли перейти на забор и нашли прогулку по забору очень забавной. Увидя, как несколько шалуний, с трудом удерживая равновесие, шагают по узкому краю забора, Марья Семеновна испугалась, рассердилась и погрозила запереть в класс всех, кто осмелится проделать еще раз эту глупую шалость.
– Ишь раскричалась, противная! – заворчали девочки. – Так ей и позволят!
– А я не сойду, и она меня не увидит! – закричала первая затейница всяких шалостей – Дуня. – Вот где я стою. Ах, как здесь славно!
Оказалось, что проказница спустилась с забора не во двор Сиротского дома, а на крышу маленького сарайчика на соседнем дворе.
– Девоньки, как здесь хорошо! – восхищалась Дуня, подпрыгивая на месте. – Отсюда видна конюшня. Какие там красивые лошади! А дом какой хороший, и с балконом, и на балконе висит что-то красное…
Восклицания Дуни подзадоривали любопытство девочек. И Катя, и Паша, и Матреша, и Соня, и даже большая Ольга полезли на крышу.
– И я с вами! Возьмите и меня! – кричала маленькая Любочка, принимавшая участие в играх детей.
– Нет, Люба, лучше не ходи, – останавливала ее Анна, – ты упадешь.
Но девочка, не слушая ее, уцепилась за шубку Сони и с ней вместе полезла на забор. Анне хотелось вернуть малютку, или, по крайней мере, поддержать ее, и она пошла вслед за ней.
– Ах, как здесь весело! Как славно! – кричали девочки, толпясь на крыше сарайчика и прыгая от удовольствия.
Вдруг раздался треск, крик, стоны… Крыша старого, полусгнившего сарайчика, еле выдерживавшая напор лежавшего на ней снега, теперь рухнула под тяжестью скакавших девочек. Они полетели вниз в сарай, а сверху их завалило досками и снегом.
Воспитанницы, стоявшие наверху горы, заглянули на соседний двор и от страха подняли крик, заглушивший стоны упавших. Можно себе представить ужас Нины Ивановны, когда толпа взволнованных девочек с шумом вбежала в её комнату и оглушила ее несвязными восклицаниями:
Ознакомительная версия.
