- Разбудили тебя? - видно заметив, что я подскочил, мама заглянула в комнату. – У Светы зубик режется. Ты ложись, Сережа, спи. Она скоро успокоится, - мама мне улыбнулась.
Но теперь все ее улыбки и взгляды, адресованные мне, были печальными и горьковатыми.
Я лег назад.
Больше от растерянности. Меня Сережей так давно не называли. Все эти месяцы. Сначала просто «Серым», типа по имени. Потом, когда не один раз в «темных», устраиваемых несмотря на все покровительство, доказал с дикой яростью, что за себя любому перегрызу горлянку – стали звать «Серым Волчарой». Потом сократили просто до «Волчары».
Сашка меня всю жизнь Серым звал, и после возвращения это не поменялось. И тут мама так махом в детство вернула.
Я укрылся, все ожидая, когда же Бабочка и правда умолкнет. Раз перевернулся, второй. Третий. Минут через двадцать не выдержал и все-таки поперся в свою бывшую комнату. И Динка, и Сашка к тому моменту измотались так, что уже ни петь, ни уговаривать дочку не могли. Только ходили кругами, передавая малышку друг другу. Пытались укачать, видимо. Но Света на эти попытки не очень велась и заливалась слезами, запихав свой кулачок чуть ли не в горло.
Тут меня заметил брат и как-то измочалено и виновато улыбнулся:
- Прости, никак не успокоится, я верю, что мы мешаем.
Динка только раздраженно глянула в мою сторону и дальше пошла по своему кругу. Уверен, в тот момент ее все на свете раздражало, не только мое присутствие.
Я еще раз оценил всю эту ситуацию и со вздохом протянул руки:
- Давайте, я попробую еще с ней походить, - воодушевленный нашей дневной прогулкой, я не сомневался, что сумею быстро успокоить кроху.
Думаете, эти гордые родители отказались? Как бы не так. Мне тут же бодренько всунули и визжащую Бабочку, и бутылочку с теплой кашей, которую Света категорически отказывалась есть в тот момент. Да еще и в коридор подтолкнули. Блин, я всегда чувствовал себя обязанным перед Сашкой. Из-за родителей считал, что должен в первую очередь заботиться о нем. А брат не то, чтоб этим пользовался. Скорее нет. Но вот Динка не стеснялась.
Бабочка моих надежд не оправдала – успокаиваться и не думала. Продолжала орать, несмотря на все мои уговоры и неумелые покачивания руками. Еще и извивалась, пытаясь, наверное, спрыгнуть на пол и утопать, держась за стенку, что неплохо уже умела, я вечером видел. Я не пускал. Че, слабак, че ли? С дитем не справлюсь?
Мы с ней гуляли еще минут сорок. То в комнату, то в коридор. Туда-сюда, как какой-то придурочный маятник, ей-Богу. И все-таки она притихла минуте на десятой. Наверное, просто выдохлась орать и только тихо всхлипывала, жуя уже мои пальцы. А я смотрел на нее и почему-то улыбался. Ну, потешная она была, и все тут. И жалко ее было, само собой. Но и как-то так дивно.
Потом она позволила мне усесться на диван, не заливаясь снова диким криком. Ну а после – мы вырубились. Оба. Причем я даже не заметил, когда отключился. Проснулся часов в пять утра так и сидя, откинувшись на спинку дивана. А эта «мелочь пузатая» спокойно дрыхла у меня на руках, заливая слюнями наколку, сделанную на зоне.
Вот тебе и первая ночь с «женщиной» после срока. Офигеть просто, вся братва со смеху бы померла. Мне самому тогда так смешно стало, что еле хохот подавил. Но не было как-то желания разбудить Бабочку и снова ее туда-сюда носить.
А еще у меня впервые, наверное, внутри появилась мысль, что за этого ребенка и убить можно. Чтобы никто не посмел ей и малейшей боли причинить.
Остальное время до пробуждения других домочадцев я все так же неподвижно просидел с Бабочкой на руках, размышляя о том, что не дело ребенку расти в такой толкотне, которая появилась у нас в квартире. Да и подрастет она скоро, девочке понадобится своя комната. Надо будет что-то решать с отдельным жильем. И для меня, не маленький уже, хватит на шее родителей сидеть. И для семьи Сашки.
Еще через восемь месяцев я имел достаточно денег, чтобы это решить. Сначала квартиру купили Сашке - двушку, чтобы у Бабочки была нормальная детская. Сам же на первых порах обошелся однокомнатной.
Сергей
Следующее утро(2007)
Бабочка не могла внятно объяснить, знает ли, где можно купить черное платье. Я предложил ей обойтись имеющейся в наличии одеждой, по фигу какого цвета. Боль и скорбь не в этом ведь проявляется. А на всех вокруг нам с ней плевать. Но Света заупрямилась, и ни в какую не желала прислушаться к этой идее. Правда, спорила она как-то вяло, без огонька. Да и вообще, все еще вела себя оглушено. Махнув рукой, я таки завел ее в первый попавшийся магазин. Но Бабочка не смогла выбрать, ее не интересовал ни фасон, ни модель, ни черта. Так что я указал пальцем на первое попавшееся на глаза платье. Света прямо там, в магазине переоделась, и мы поехали. Она вообще вела себя заторможенно – то ли психика так себя защищала, то ли снотворное еще действовало.
Гробы остались закрытыми, как я и велел.
Никакого объявления о погребении не делалось, меньше всего мне хотелось толкотни и толпы рядом с Бабочкой. И все-таки, многие уже знали о том, что случилось. И приехали выказать уважение мне тем, что почтят память брата.
Приехали и родители Дины. Подозрительно косились на всех присутствующих, хоть и было видно, что потеря сокрушила их. Тем не менее, они то и дело порывались поговорить с внучкой. Я дал четкие указания своим парням не подпускать их слишком близко к Свете. И сам все время держал Бабочку при себе. Даже тогда, когда все же позволил им пообщаться после окончания панихиды.
Дед с бабушкой убеждали Свету остаться, говорили, чтоб она звонила в любое время и не «утруждала дядю» своим присутствием, если что. Они всегда готовы принять ее. Слово «бандит» вертелось у них на языке, в качестве аргументации, я это видел, но никто так и не решился его произнести. Видимо, намек в моем взгляде был достаточно очевидным.
Света на их слова почти не отреагировала и, слава Богу, не придала никакого веса заявлению, будто бы может мне помешать. Только крепче сжимала мою руку, словно боялась, что я сейчас передумаю и «спихну» ее на других родственников. Будучи не в восторге от этого, как и вообще от ее состояния, я быстро завершил общение. Парни провели Свету в машину и остались там с ней, пока я прощался с «партнерами» по бизнесу, которыми представил Бабочке всех этих людей. Света ничего не знала о том, в какой сфере находится мой бизнес, да и бизнес ее отца. Ничего не знала она ни о моей связи с криминальным миром, ни о том, что когда-то я сидел. И я не собирался просвещать Бабочку по какому-то из этих пунктов.
Покончив с церемониями, я устроился рядом с ней в машине, и мы наконец-то поехали на дачу, где я мог гарантировать девочке полную безопасность.
Глава 3
Света
Через два месяца
Меня разбудило солнце. Его теплый луч уже давно грел мою щеку, а тут медленно дополз до губ и носа. Дикое желание чихнуть и заставило меня открыть глаза. Пару раз моргнув, я потянулась, подумав, что впервые за эти недели стало как-то легче, и внутри отпустила тупая боль. Еще не до конца открыв глаза, сквозь ресницы, осмотрела комнату. И подскочила, чуть не упав на пол с кровати, крепко прижимая к груди сиреневого зайца, с которым спала каждую ночь после похорон.
Я уснула в комнате дяди!
Ощущая себя так, словно бы была не родным ему человеком, а, как минимум, вором, забравшимся сюда, чтобы ограбить дом; с пульсом, который тарабанил в висках, я опрометью бросилась из комнаты. Одно хорошо, похоже, и сегодня ночью дядя Сережа не возвращался из города. И потому не видел, что я нагло посягнула на его комнату.
Забежав к себе, к счастью, не встретив на пути никого из охранников, которые периодически обходили этажи дома, я захлопнула двери и упала на свою кровать, так и оставшуюся застеленной.
Сердце все еще колотилось, как сумасшедшее.
Нет, конечно же, я не считала, будто бы дядя Сережа рассердится или разозлится, если застанет меня ночующей в его комнате. Но удивится, это точно. А я не знала, сумею ли внятно объяснить, чем же мне не понравилась собственная. И сама не очень понимала. Просто, ну, вы наверное и сами замечали, что в любом доме, знакомом или нет, всегда находится помещение, где вы чувствуете себя лучше всего. Там тепло и спокойно, и свет самый теплый, и вид из окна нравится больше всего. И даже непроглядная темнота не пугает.
Мама говорила, что в таких комнатах самая правильна энергия, гармоничная. Ну, или как-то так. В последние годы она очень увлекалась фэн-шуй и пыталась в каждой комнате нашего дома добиться такого эффекта. Но я лучше всего чувствовала себя в кухне. Правда, в день их гибели мне и там было холодно и плохо.
Когда мы приехали сюда, я в принципе не чувствовала себя нигде удобно или к месту. Разве что около дяди. И старалась все время держаться с ним рядом: тогда меня не так смущали все эти охранники, новое место и дом, о котором до этого я только слышала в разговорах дяди Сережи.
