Ознакомительная версия.
– Я вовсе так не думаю. Знаю, что это очень серьезно. Чертовски серьезно! – съежившись в глубоком кожаном кресле, он казался жалким и маленьким – ни дать ни взять мышонок в котелке набекрень, которого так любят изображать английские карикатуристы.
– Я сделала все возможное, – с укором продолжала герцогиня, – все, на что была способна, чтобы после вашего неслыханного безрассудства создать видимость, будто мы оба преспокойно сидели весь вечер в отеле. Я даже придумала небольшую прогулку перед ужином на случай, если кто-либо заметил, как мы входили в отель. И вдруг вы с совершенно идиотским видом вваливаетесь и во всеуслышанье объявляете, что забыли сигареты в машине.
– Это же слышал всего один человек. Этот управляющий. Он и внимания не обратил.
– Нет, обратил. Я поняла это по выражению его лица. – Герцогиня прилагала немалые усилия, чтобы сохранить самообладание. – Вы хоть немного понимаете, в какую историю вы попали?
– Я уже сказал, что все понимаю. – Герцог допил виски и тупо уставился на пустой стакан. – И мне чертовски стыдно. Но если б вы меня не уговорили… Если б я не был навеселе…
– Вы были просто пьяны! Вы были пьяны, когда я обнаружила вас, и до сих пор не протрезвели.
Герцог потряс головой, словно хотел сбросить одурь.
– Нет, теперь я уже трезв. – Настал его черед ожесточиться. – Вам, конечно, необходимо было меня разыскивать. Сунуть нос, куда не следовало.
Вы не могли не вмешаться…
– Не в этом дело. Сейчас важно другое.
Он повторил:
– Это вы уговорили меня…
– Так ведь не было же другого выхода! Не было! А так – хоть какой-то есть шанс…
– Не уверен. Если полиция займется этим делом…
– Сначала нужно, чтобы заподозрили. Вот почему я и подняла весь этот скандал с официантом и гну свою линию. Хоть это и не алиби, но все же… У них уже засело в мозгу, что вечером мы были в отеле… вернее, засело бы, если бы не встряли вы со своими сигаретами. Я просто готова расплакаться.
– Вот это было бы интересно! – воскликнул герцог. – А то ведь я до сих пор считал, что в вас нет ничего от женщины. – Он выпрямился в кресле и сразу как бы сбросил все свое смирение. Словно хамелеон, он иной раз так менялся, что трудно было понять, какой же он в действительности.
Герцогиня вспыхнула – румянец еще сильнее подчеркнул ее безупречную красоту.
– Доказательств, по-моему, не требуется.
– Возможно. – Герцог встал, подошел к небольшому столику в углу комнаты, налил в стакан изрядное количество виски и плеснул немного содовой. – И все же, – не оборачиваясь, добавил он, – должен вам заметить, что именно это лежит в основе всех наших неприятностей.
– Ничего подобного. Все дело в ваших привычках, а не во мне. Это же было сущим безумием – поехать в отвратительный игорный притон, да еще с женщиной…
– Вы ведь уже высказались по этому поводу, – устало отмахнулся герцог. – Исчерпывающе. По дороге в отель. До того, как все случилось.
– Не уверена, что мои слова дошли до вашего сознания.
– Ваши слова, моя дорогая, способны пробить самые тупые мозги. Я всю жизнь пытаюсь сделать так, чтоб они меня не задевали. Но пока безуспешно.
– Герцог отхлебнул из стакана. – Почему вы вышли за меня замуж?
– Очевидно, потому, что среди людей, окружавших меня, вы казались мне тем, кто стремится что-то делать. Ведь говорят же, будто аристократия неспособна к действию. А вы производили впечатление человека, опровергавшего это мнение.
Герцог поднес стакан к глазам и принялся его разглядывать так, словно перед ним был хрустальный шар.
– А теперь я это мнение уже не опровергаю, так?
– Если вы еще что-то и значите в глазах других, то лишь благодаря моим стараниям и поддержке.
– Вы имеете в виду Вашингтон?
– Да, это назначение можно было бы получить, – сказала герцогиня, если бы мне удалось удерживать вас в вашей собственной постели и в трезвом состоянии.
– Ага! – Герцог натянуто рассмеялся. – Чертовски холодная постель.
– Я уже говорила, что ни к чему вас не принуждаю.
– А вы когда-нибудь задумывались, почему я женился на вас?
– У меня есть на этот счет мнение.
– Я сейчас скажу вам главное. – Он снова отпил из стакана, как бы желая себя взбодрить, и глухо проговорил:
– Я хотел положить вас к себе в постель. Быстро. И на законных основаниях. Знал, что это единственный путь.
– Поразительно, как это вы решились на подобную затрату сил. Ведь у вас такой выбор – до женитьбы был и после.
Герцог смотрел ей в лицо налитыми кровью глазами.
– А мне не нужны были другие. Мне нужны вы. И сейчас нужны.
– Хватит! – отрезала она. – Вы слишком далеко зашли.
Он покачал головой.
– Нет, вы меня все-таки дослушайте. Слишком много в вас гордости, моя дорогая. Царственной. Неукротимой. Это-то и влекло меня к вам. Ломать мне вас не хотелось. Хотелось приобщиться к ней. Чтоб вы лежали передо мной.
Распластанная. Дрожащая от страсти.
– Замолчите! Замолчите! Вы… вы пошляк! – В лице у герцогини не было ни кровинки, голос звенел и срывался. – И мне наплевать, если вас схватит полиция! Пусть – я буду только рада! Буду только рада, если вы получите свои десять лет!
Закончив переговоры с портье, Питер Макдермотт пересек коридор и вернулся в номер 1439.
– С вашего разрешения, – сказал он, обращаясь к доктору Аксбриджу, мы переведем пациента в другую комнату на этом же этаже.
Высокий худощавый доктор, так быстро откликнувшийся на зов Кристины, кивнул в знак согласия. Он окинул взглядом крохотную комнату, под полом которой скрещивалось столько разных труб отопительной и водопроводной систем.
– В любом случае хуже не будет.
Доктор направился к больному – настало время снова давать ему кислород, – а Кристина напомнила Питеру:
– Теперь нужно подумать о медицинской сестре.
– Этим пусть займется доктор Ааронс. – И, размышляя вслух, Питер добавил:
– Поскольку вызывать сестру, насколько я понимаю, будет отель, значит, она потом с нас может потребовать деньги. Как вы думаете, ваш друг Уэллс в состоянии будет оплатить счет?
Они вышли в коридор и стали говорить тише.
– Именно это меня больше всего и волнует. Не думаю, чтобы у него было много денег.
Питер подметил, что, когда Кристина чем-то озабочена, она очаровательно морщит нос. Ему приятно было, что она стоит рядом, приятен был слабый аромат ее духов.
– Ну, что ж, – сказал Питер, – вряд ли мы по уши залезем в долги до завтрашнего утра. К тому времени бухгалтерия наведет справки.
– Все готово, – сказала она, вернувшись.
– Самое лучшее – поменять кровати, – сказал Питер. – Давайте перетащим эту в тысяча четыреста десятый, а кровать из той комнаты перенесем сюда.
Но дверной проем оказался слишком узким. Альберт Уэллс, к которому уже вернулись и дыхание, и более или менее нормальный цвет лица, вдруг заявил:
– Я за свою жизнь немало исходил – могу и сейчас пройтись немножко.
Однако доктор Аксбридж решительно покачал головой.
Главный инженер измерил ширину проема и кровати.
– Я сниму дверь с петель, – сказал он больному. – И тогда вы, словно пробка из бутылки, выскочите отсюда.
– Да не надо этого, – сказал Питер. – Есть способ более быстрый, если вы, мистер Уэллс, не будете возражать.
Старик улыбнулся и кивнул.
Тогда Питер нагнулся, закутал старика в одеяло и легко поднял в воздух.
– У тебя сильные руки, сынок, – сказал старик.
Питер улыбнулся и, словно ребенка, понес свою ношу по коридору в другую комнату.
Через какие-нибудь четверть часа все уже было налажено и шло как по маслу. Благополучно перетащили в новое помещение и кислородный баллон, хотя в нем теперь не было такой острой нужды, поскольку комната 1410 была большой, просторной, под ней не проходили горячие трубы парового отопления и, следовательно, дышалось здесь легче. Штатный врач отеля доктор Ааронс наконец прибыл – величественный, благодушный, окруженный запахом виски. Он охотно принял предложение доктора Аксбриджа, который вызвался заглянуть на следующий день и проконсультировать больного, равно как и сразу согласился с его рекомендацией применить кортизон, чтобы предотвратить повторение приступа. Частная медицинская сестра, вызванная по телефону ее добрым знакомым доктором Ааронсом («Приятная новость, моя дорогая! Снова будем работать вместе!») была уже где-то на пути в отель.
Когда главный инженер и доктор Аксбридж уходили, Альберт Уэллс уже спокойно спал.
Вслед за Кристиной вышел в коридор и Питер, осторожно закрыв за собою дверь, – с больным остался лишь доктор Ааронс; в ожидании медицинской сестры он бесшумно ходил по комнате, напевая себе под нос куплеты Тореадора из оперы «Кармен». Замок щелкнул, и мурлыканья доктора не стало слышно.
Часы показывали без четверти двенадцать.
– Я рада, что мы оставили его здесь, в отеле, – сказала Кристина, направляясь к лифту.
Ознакомительная версия.
