что это неправда. Ей нужно было поесть. Её организм был слишком слабым, чтобы долго обходиться без еды.
Я направился на кухню, доставая продукты. Скудный набор — немного риса, несколько овощей и немного мяса. Не густо, но достаточно, чтобы приготовить простую, но питательную еду. Я действовал на автомате, руки сами находили необходимые ингредиенты и приборы. Ещё несколько часов назад я не имел ни малейшего представления, как готовить что-либо, кроме яичницы, но теперь… всё было иначе. Жизнь Джинсу подарила мне его навыки.
Когда еда была готова, я вернулся к матери и помог ей сесть, осторожно поднеся тарелку.
— Вот, поешь немного. Это поможет тебе почувствовать себя лучше, — сказал я, пытаясь улыбнуться, хотя внутри всё переворачивалось.
Она кивнула, медленно начала есть, её руки дрожали от слабости. Я молча сидел рядом, наблюдая за ней, чувствуя, как внутри разрастается боль. Как могло так случиться, что она оказалась в таком состоянии? Как мог Джинсу жить с этим каждый день, зная, что её здоровье зависит только от него, от его способности работать и обеспечивать её?
Когда она закончила есть, я помог ей снова лечь и укрыл одеялом. Её глаза медленно закрылись, и вскоре она заснула. Тяжёлый, глубокий сон. Я сидел рядом с ней ещё несколько минут, глядя на её ослабленное лицо. Мать… Теперь это была моя мать. И я должен был позаботиться о ней.
Позже вечером, когда я сидел на кухне, обдумывая всё произошедшее, дверь тихо открылась. Это была Хана. Её лицо выглядело усталым, но в глазах был тот знакомый огонёк — стремление к успеху и желание чего-то большего. Она была тем человеком, ради которого Джинсу отдавал все свои силы, и теперь это стремление к её успеху передалось и мне.
— О, привет, оппа, — она улыбнулась, закрывая за собой дверь. — Как мама?
— Она уже спит, — ответил я, стараясь не выдавать своего замешательства. Я чувствовал себя немного не в своей тарелке. Мысли о том, что я не был настоящим Джинсу, ещё не давали покоя, хотя я уже принимал эту роль.
Хана присела за стол, устало потирая лоб. На столе лежали её книги и тетради, кажется, она снова готовилась к учёбе.
— Ты выглядишь усталой, — заметил я, пытаясь заговорить, чтобы отвлечь себя от собственных мыслей.
— Да, у нас сегодня был факультатив по экономике… — она вздохнула, недовольно поморщившись. — Ничего не понимаю в этих расчётах и показателях. Зачем нам вообще это учить?
Я чуть было не рассмеялся. Макс внутри меня зашевелился. Экономика? Это был мой хлеб. В мире Макса я решал задачи, с которыми многие не могли справиться. И теперь, несмотря на тело Джинсу, эта часть меня сохранилась.
— Давай посмотрю, — сказал я, протягивая руку к её учебникам. Хана подняла на меня удивлённый взгляд.
— Ты? — она нахмурилась. — Но ты же никогда ничего не понимал в этом…
— Ну, попробуем, — усмехнулся я, не придавая особого значения её словам. Я открыл тетрадь и начал изучать расчёты.
Несколько минут спустя, я уже давал ей советы, объясняя, как правильно сделать расчёты, как найти ошибки и исправить их. Хана смотрела на меня с открытым ртом, не веря своим ушам.
— Оппа, ты серьёзно? — она смотрела на меня так, будто видела призрак. — Ты когда успел так разобраться в экономике?
Я улыбнулся про себя. Конечно, она не знала, что перед ней сидел не просто её брат, а человек, который провёл всю свою жизнь, решая финансовые кризисы. Но я не собирался ничего объяснять.
— Просто бывает так, что что-то вдруг становится понятным, — ответил я, отложив тетрадь. — Теперь тебе будет легче, правда?
Она кивнула, всё ещё удивлённая, но благодарная.
Перед сном я долго ворочался, обдумывая свои варианты. Идти на улицу, мести дворы и развозить флаеры… Это было бы привычно. Ведь Джинсу так жил всегда — истязая себя до полного изнеможения, поднимаясь с рассветом, чтобы заработать хоть какие-то деньги, пусть даже на самых унизительных работах. Но теперь… теперь это было и моё тело. И я чувствовал, как оно стонет под тяжестью той жизни, которую вел Джинсу. Оно просило отдыха, оно нуждалось в том, чтобы хотя бы раз за многие годы получить передышку. У меня было ощущение, что если я не дам ему этого, оно просто сдастся.
— Нет, сегодня я сделаю по-другому, — прошептал я в темноте, словно давая себе обещание.
Решено. Я займусь анализом. Это был единственный путь, который я знал — использовать мозг вместо того, чтобы снова загонять себя в угол физическим трудом. Раз Джинсу был слишком слаб, чтобы изменить свою жизнь через силу, то я, Макс, изменю её через разум. Тело получит заслуженный отдых, а я подготовлюсь к завтрашнему дню.
Я лёг на спину, уставившись в потолок. В этот момент мои мысли начали выстраивать иерархию тех, кто был в нашем офисе. Если я собирался изменить свою жизнь, то мне нужно было понимать, кто стоит на пути к успеху, а кто может стать союзником.
Наш офис был чуть ли не самым низшим в иерархии корпорации. Это было почти как бункер, в который спускались только тогда, когда нужно было сделать грязную работу. Мы были самым нижним звеном, на нас валили всё то, что не хотели делать в других, более престижных отделах. И это создавало определённую атмосферу.
Начальник отдела… Как его зовут? Кажется, Ким Сончоль. Этот человек был для всех сотрудников царём и богом. Он вел себя так, как будто управлял огромной корпорацией, хотя в действительности его власть простиралась лишь до границ нашего небольшого отдела. Его лицо всегда казалось угрюмым, и было трудно понять, что он думает. Он был бескомпромиссным и требовательным, всегда ждал от нас результатов, но при этом никогда не был открыт для диалога. Мы для него были пешками, не больше.
За ним шёл заместитель начальника, Чон Минсу. В отличие от Сончоля, Минсу казался менее строгим, но это не значило, что он был легче в общении. Он всегда действовал по указке начальника и никогда не шел против него. Он словно был его отражением, но без харизмы или страха, который внушал Сончоль. В его обязанности входили все технические задачи, и он курировал большинство отчётов, которые мы готовили. Завтра именно Минсу должен был отчитываться за отчёт, который должен был быть готов к трём
