Однако потенциальная возможность получить большую пользу от сотрудничества вовсе не означает, что о нем удастся договориться. В современном обществе за счет лучшей координации усилий в общемировом масштабе можно было бы обрести многие блага — наряду с прочим это сокращение военных расходов, прекращение войн, наложение ограничений на чрезмерный вылов рыбы, снятие торговых барьеров, предотвращение загрязнения атмосферы. Тем не менее никто так и не пожинает эти созревшие плоды. Почему? Что мешает нам в полной мере воспользоваться возможностями сотрудничества ради абсолютного общего блага?
Одним из препятствий является сложность в согласовании договоренностей и обеспечении контроля за выполнением обязательств по всем договорам. Двое бывших противников, обладающих ядерным оружием, стали бы жить намного лучше, если оба смогли бы избавиться от атомных бомб. Однако, даже достигнув принципиального согласия по всем вопросам, вряд ли будет возможно полное разоружение из-за взаимных опасений, что другая сторона начнет мошенничать. Избавиться от вполне реальных страхов помогло бы создание соответствующих механизмов контроля за соблюдением соглашения. Например, можно учредить институт инспекторов, наблюдающих за уничтожением имеющихся запасов, контролирующих ядерные реакторы и другие объекты; кроме того, в целях гарантии, что никто из договорившихся сторон не возобновляет ядерную программу, они могли бы проводить технические исследования и собирать разведывательные данные. Конечно, их труд должен оплачиваться, но возможные издержки не ограничиваются суммами вознаграждений. Есть риск, что инспекторы станут шпионить и продавать коммерческие и военные секреты. Однако важнее всего, что каждая сторона будет подозревать другую в намерении тайно сохранить возможность производить ядерное оружие. В итоге очень многие потенциально выгодные сделки никогда не станут реальностью, поскольку соблюдение их условий проверить было бы чрезвычайно трудно.
Если станут доступны новые методы проверки, способные снизить затраты на контролирующие органы, можно будет ожидать расширения сотрудничества. Однако пока неясно, удастся ли снизить эти издержки и риски в постпереходную эпоху. Одновременно с новыми эффективными методами инспекции наверняка появятся и новейшие методы сокрытия обмана. В частности, все более активная деятельность, подлежащая регулированию, будет вестись в киберпространстве, где нет возможности непосредственного наблюдения. Например, цифровые исследователи, работающие над инновационными системами нанотехнологических вооружений или новейшим поколением ИИ, могут почти не оставлять следов в физическом мире. И виртуальные инспекторы не всегда смогут пробиться через все слои маскировки и шифрования, с помощью которых нарушитель договора будет скрывать свою незаконную деятельность.
Если удастся разработать надежные детекторы лжи, они станут чрезвычайно полезными инструментами контроля за соблюдением достигнутых соглашений40. Протоколы инспекций могут включать положения о проведении интервью с ключевыми персонами, чтобы выяснить, действительно ли они намерены выполнять все условия договора и не знают ли о случаях его нарушения.
Лица, уполномоченные принимать решения по программе и желающие обмануть проверку с применением детекторов лжи, могут сделать это, вначале дав распоряжение подчиненным продолжать незаконную деятельность и скрывать ее от них самих, а затем проведя процедуру частичного стирания памяти о своем участии в этих махинациях. В результате развития нанотехнологий соответствующие методы точечного воздействия на биологическую память наверняка окажутся доступными. В случае машинного интеллекта сделать это будет еще проще.
Страны могут попытаться решить эту проблему, обязавшись участвовать в процессе непрерывного контроля с регулярными проверками ключевых лиц на детекторе лжи, с целью выяснить, не скрывают ли они злокозненных намерений нарушить какой-либо из заключенных или планируемых к заключению международных договоров. Такое обязательство может трактоваться как своего рода метадоговор, предполагающий проверку выполнения остальных договоров; но страны могут присоединяться к нему по собственной инициативе с целью представить себя в качестве заслуживающих доверия партнеров. Однако с этим обязательством об участии в проверках или метадоговором связана та же проблема возможного мошенничества по схеме «делегировал и забыл». В идеале метадоговор должен начать действовать до того, как у сторон появится возможность провести подготовку к нарушению договоренностей. Если у потенциального нарушителя будет время на то, чтобы посеять семена обмана, доверие обеспечить не удастся.
В некоторых случаях для заключения сделки бывает достаточно одной возможности обнаружить нарушение соглашения. Однако часто все-таки требуется создать механизм принуждения к выполнению условий или назначения наказания в случае их нарушения. Потребность в таком механизме может возникнуть в том случае, когда угрозы выхода из соглашения обманутой стороны недостаточно для предотвращения нарушения, например если нарушитель получит в результате такое преимущество, что ему можно будет не беспокоиться о реакции другой стороны.
При наличии высокоэффективных методов выбора мотивации эта проблема может быть решена за счет создания независимого агентства с достаточными полицейскими или военными полномочиями для принуждения к исполнению договора любой стороны или сторон, даже невзирая на их сопротивление. Для этого агентство должно пользоваться полным доверием. Но при наличии эффективных методов выбора мотивации требуемое доверие можно обеспечить за счет привлечения к совместному контролю за созданием этого агентства всех участников переговоров.
Наделение независимого агентства чрезмерной принудительной властью может привести к тем же самым проблемам, с которыми мы столкнулись при обсуждении однополярного исхода (когда синглтон возникает до или в начале революции машинного интеллекта). Чтобы можно было добиваться выполнения договоренностей, которые касаются жизненно важных интересов безопасности стран-противников, независимое агентство фактически должно представлять собой синглтон: стать общемировым сверхразумным Левиафаном. Разница заключается лишь в том, что мы рассматриваем постпереходную ситуацию, в которой агенты, создающие Левиафана, обладают большей компетентностью, чем сегодняшние люди. Будущие создатели Левиафана сами могут быть сверхразумными. Это значительно увеличивает их шансы, что им удастся решить проблему контроля и разработать такую структуру агентства, которая будет служить интересам всех сторон.
Есть ли еще какие-то препятствия у общемировой координации, помимо затрат, связанных с контрольным наблюдением и принуждением к исполнению соглашений? Возможно, главной проблемой остается то, что можно назвать издержки ведения переговоров41. Даже когда есть возможность для компромисса, результаты которого выгодны всем участникам переговоров, иногда не удается нащупать основания продвигаться дальше, поскольку стороны не могут договориться о принципах разделения общей «добычи». Например, сделка не будет заключена, а потенциальная прибыль — получена, если двое могут подписать договор, по которому будут получать проценты от суммы в один доллар, но каждая сторона считает, что заслуживает шестьдесят центов чистой прибыли, и отказывается согласиться на меньшее. В целом из-за сделанного некоторыми участниками стратегического выбора характера ведения переговоров последние могут идти с трудом, затянуться надолго или вовсе сорваться.
В реальной жизни людям часто удается прийти к соглашению, несмотря на то что иногда приходится уступать стратегические позиции в процессе поиска компромисса (нередко ценой значительных затрат усилий и времени). Тем не менее вполне возможно, что в постпереходную эпоху проблема заключения стратегически важной сделки будет иметь несколько иную динамику. Искусственный интеллект, выступающий в роли посредника, будет последовательно придерживаться формальной и логической концепции, возможно, содержащей новые и неожиданные заключения, если сравнивать ее с позицией других участников переговоров. Кроме того, ИИ способен вступить в игру, недоступную для людей или очень трудную для них, в том числе он может первым занять жесткую позицию относительно проведения какой-то стратегии или выполнения каких-то действий. Хотя люди (и управляемые людьми институты) тоже время от времени способны на это — правда, обычно они не бывают столь конкретны в формулировках и вызывают к себе меньше доверия. Некоторые типы машинного интеллекта, заняв изначально жесткую позицию, будут непоколебимо стоять на своем42.
