Во всех портах, куда заходила «Кирения II», она брала на борт чисто символическое количество груза — того же типа, что брала и подлинная «Кирения».
Самым интересным участком пути стал отрезок в 167 морских миль между островом Кастелорисо и Кипром. Сначала дул легкий ветер, который превратился в сильный, в результате чего все путешествие заняло около 60 часов, что, впрочем, вполне нормально даже для современных кораблей. Из-за шторма на подходе к Кипру сломалось рулевое весло, но команда сумела починить его, пока корабль плыл.
Подъем находокК сожалению, из-за того, что Кирения была в 1974 году оккупирована Турцией, «Кирения II» не смогла зайти в тот порт, куда ходил древний корабль 2300 лет тому назад. Было решено плыть в гавань Пафос, где и завершилось 2 октября 1986 года это беспрецедентное путешествие длиной в 595 морских миль.
Прибытие «Кирении II» в Пафос стало одним из важнейших событий на Кипре. На церемонии встречи присутствовали президент республики Спирос Киприану, министры и члены парламента, а также тысячи киприотов и туристов.
За возвращением «Кирении II» в Грецию вновь наблюдала международная команда археологов. Судно прошло 800 миль. Причем в это время сильно штормило и сила ветра нередко доходила до 10 баллов. Более того, оно сумело справиться с западным ветром благодаря своей способности плыть при 50 градусах против ветра. С боковым сносом 15 градусов, несмотря на свою почти бескилевую конструкцию, корабль не только ровно шел в штормовую погоду, но при этом еще и имел скорость до 12 узлов. «Кирения II» скользила по волнам высотой до 3,5 м, не набирая при этом воды. Глафкос Кариолу, сын Андреаса и капитан судна, на обратном пути отмечал максимальную бортовую качку при 25 градусах. При этом фальшборт оказывался на уровне воды, но погружения не было. Корпус оказался очень прочным, вероятно, из-за конструкции типа «обшивка сначала».
После первого успешного исторического эксперимента интерес к киренийскому кораблю не прошел. Более того, он получил новое «дыхание». Вторая реплика древнего корабля была сделана в Японии, а затем, в 2002 году — третья — на Кипре, в Лимасоле.
Уважаемый читатель. Ты знаешь, что такое ночь посреди океана…
Куда ни кинь глазом — вода, вода, вода, необъятная ширь, которую не решаются обсуждать даже альбатросы. А над нею в пустоте висит одинокая луна, загадочная, словно золотой диск древних инков. Нет ничего более одинокого на свете, чем луна над океаном…
Не от страха ли одиночества Бог создал нас, людей? Не являемся ли мы всего лишь порождением огромного космического страха? Потому и жизнь наша с самого детства до старости наполнена страхами, разнообразными страхами, царствующий из которых — страх одиночества. Может быть, пытаясь заглушить этот страх, Господь и создал муравейник, а затем по его подобию — город. Но муравей — это системный продукт Создателя, а человек, «Гомо сапиенс», то есть «Человек разумный» — существо низшей категории природы. Почему? Потому, что способен убить творение Всевышнего и развеять в пыль город — колосс, созданный руками и гением соплеменников. Сделать то, что дозволено сотворить только Богу.
Уважаемый читатель. Ты видел когда-нибудь пустынный, оставленный людьми город?.. Оставленный под натиском варваров или стихии. Это более, чем одиночество, это как чувство Смерти, сначала эйфория, полет, власть над каждой собственной клеточкой, а соответственно, и Вселенной, а затем раздавливающая тяжесть и покорность, словно на тебя взвалили Молитву за весь грешный Мир…
Некогда этот город был известен всему Средиземноморью. Звался он Тиром. Имя города в Библии связано с царем Хирамом, союзником Давида, помогавшим его сыну Соломону строить храм. Основан город был около VIII в. до н. э. и состоял как бы из двух частей — островной части и материковой. Последнюю древние авторы называли Палетиром, т. е. Старым Тиром. Иногда материковая часть именовалась также Ушу. Считают, что первоначально Тир возник на материке и лишь затем были освоены лежащие поблизости (около километра) два острова, образовавшие островную часть. Поэтому материковую часть и называли Старым Тиром. При царе Хираме в X в. до н. э. пролив между двумя островами был засыпан, в результате чего острова были слиты воедино. Островная часть Тира по-финикийски называлась Цор, т. е. «скала», т. к. остров, где она располагалась, был скалистым. В ходе последних археологических работ было определено, что островная площадь Тира равнялась приблизительно 58 га. Размеры материковой части города определить невозможно, т. к. от них практически ничего не осталось.
Еще в древности Тир поражал своим великолепием. Так, в одном из амарнских писем (открытых при раскопках египетского города Телль-Амарны) правитель Тира упрекался в том, что его дворец не похож на дворцы других финикийских правителей: он чрезвычайно богат и может сравниться лишь с дворцом царя Угарита. Отличались богатством и храмы Тира, среди которых особое место занимал храм бога Мелькарта, построенный одновременно с самим городом. Мелькарт (в переводе «царь города») почитался как владыка Тира, и праздники в его честь считались главными в этом городе. Этот бог, по воззрениям финикийцев, являлся покровителем моряков и колонистов, и поэтому практически во всех колониях он так же был одним из почитаемых богов.
Снимок с самолета острова, на котором находился древний Тир. Часть острова размыло, сам он соединился перемычкой с материком. Видны остатки северной гавани (снимок сделан в 1934 г.)Дома жителей Тира представляли собой в основном двухэтажные сооружения, причем нижний этаж был больше верхнего. При этом окна были только наверху, а нижняя их часть закрывалась балюстрадой (так называемые тирские окна). Крыши домов были плоские. Строили тирцы и многоэтажные дома. Улицы у финикийцев были мощеные. К слову, среди древних народов они первыми начали мостить улицы. Древнейшие среди обнаруженных таких улиц относятся к VI в. до н. э. Тир обладал прекрасной крепостью, стены которой достигали до 50 метров в высоту, и гаванью. После гибели Угарита на протяжении нескольких веков, за исключением небольших промежутков времени, именно Тир считался главным среди других финикийских городов, хотя те и сохраняли свою независимость.
С самого начала своего существования Тир был тесно связан с морем. На него фактически и опиралась мощь города. Именно море сделало его одним из центров мировой торговли. «Богат он рыбой более, чем песком», — говорилось о Тире в древнеегипетском папирусе. Славился город и своими кораблями. Библейский пророк Иезекииль, обращаясь к Тиру, говорил о его судах: «Из кипарисов сенирских делали тебе доски; кедры Ливана брали, чтобы сделать мачту над тобою. Из дубов башканских делали твои весла; сиденья для твоих гребцов делали из слоновой кости и бука, что с острова Кипра. Узорчатое полотно из Египта было парусом твоим, чтобы быть для тебя знаменем; яхонтовым и пурпурным цветом с островов Элиша покрыта была твоя палуба».
Подробными сведениями о конструкции финикийских кораблей ученые не располагают и по сей день. Однако кое-какую информацию о них донесли до нас свидетельства древних авторов и изображения судов на рельефах, фресках и монетах.
Считается, что финикийские корабли были не плоскодонными, а килевыми. Это значительно увеличивало их скорость. Мачта по египетскому образцу несла прямой парус на двух реях. Вдоль бортов в один ряд располагались гребцы, а на корме были укреплены два мощных весла, которые использовались для поворота судна. Во вместительный трюм загружали амфоры или кожаные бурдюки с зерном, вином, маслом. Иногда для сохранности трюм заливали водой. Более ценные товары размещали на палубе, которая ограждалась деревянными решетками. На носу корабля закрепляли большой сосуд для питьевой воды. Длина такого судна достигала 30 метров, экипаж состоял из 20–30 человек. После X века до н. э. у финикийцев появились специальные боевые суда. Они были легче торговых, но длиннее и выше — гребцы располагались на двух палубах для большей скорости. Над ними возвышалась узкая площадка, защищенная щитами, с которой воины во время битвы обстреливали врага из луков и забрасывали дротиками. Но главным оружием был грозный таран, обитый медью и поднятый над водой. Корма корабля вздымалась вверх, как хвост скорпиона. Большие рулевые весла размещались не только на корме, но и на носу, что позволяло почти мгновенно совершить поворот. Корабль мог перевозить до сотни человек — воинов, команду и гребцов, которыми часто были рабы.
Тирийцы щедро приносили морским богам жертвы, понимая, что от них зависит их величие. Город цвел. Из года в год росло его богатство, а вместе с тем и гордыня. Чем больше богатели финикийские города, тем больше приносилось жертв во славу богам, дарующим все это. В том числе и человеческих. Людей жертвовали различным богам финикийского пантеона, но, в основном, Баал-Хамону, который более всего «предпочитал» детей, главным образом первенцев. Антропометрические исследования останков таких жертв показали, что 85 % принадлежали младенцам моложе шести месяцев. История донесла до нас описание и даже внешний вид статуи бога Баал-Хамона. В Библии он назван Молохом — от термина «молек», которым именовалось жертвоприношение в честь этого бога. «Статуя Молоха… была колоссального роста, вся из меди и внутри пустая. Голова была бычачья, потому что бык был символом силы и солнца в его лютом виде. Руки у статуи были чудовищной длины, и на огромные простертые ладони клались жертвы; руки, движимые цепями на блоках, скрытых за спиною, поднимали жертвы до отверстия, находящегося в груди, откуда они сваливались в пылающее пекло, которое помещалось внутри статуи на невидимой решетке, а выпадавшие сквозь нее зола и угли образовывали все возрастающую кучу между ног колосса. Полагают, что взрослые жертвы сперва закалывались, но нет сомнения в том, что дети клались живыми на страшные, докрасна раскаленные ладони чудовища. Родным настрого воспрещалось выказывать печаль. Детей, если они кричали, пока их приготовляли к ужасному обряду, успокаивали ласками. Как это ни должно казаться безобразным и невозможным, матери обязаны были не только присутствовать на страшном торжестве, но воздерживаться от слез, рыданий и всякого проявления печали, потому что иначе они не только лишились бы почета, подобавшего им вследствие оказанной им всенародно великой чести, но могли навлечь гнев оскорбленного божества на весь народ и одно неохотно сделанное приношение могло уничтожить действие всего жертвоприношения и даже навлечь на народ беды хуже прежнего. Такая слабохарактерная мать была бы навеки опозорена».
