большая и влиятельная компания, она может позволить себе недружественное
поглощение, если это необходимо. По моим подсчётам у нас вполне может получиться.
На лице Юуто отражается понимание ситуации, оно больше не такое каменное.
— Но, честно говоря, я не хочу скандала, — заключает Джонатан. — У меня нет
такой цели: навредить тебе или фирме. Наоборот. Я предпочитаю дружеское
существование. Поэтому я готов отказаться от такого решения, если ты откажешься
вредить моей фирме, и с этого момента ни я, ни моя жена больше не услышим о тебе.
Это предложение мира не свойственно для Джонатана, и Юуто очень удивлён.
Ненависть и напряжение уходят с его лица.
— Ты не оставляешь мне выбора, — жалуется он, но Джонатан качает головой.
— Всегда есть выбор, Юуто. Мы можем воевать друг с другом, но я выбираю мир.
Какое-то время японец молчит, но потом кивает.
— Мудрый выбор, — говорит он. Он резко разворачивается и идёт к двери, пройдя
мимо Джонатана, который направляется к письменному столу.
Мы ждем, когда дверь за японцем закроется и, когда это происходит, я облегчённо
вздыхаю и прижимаюсь лицом к груди Джонатана.
— Надеюсь, что мы видели его в последний раз!
— Ну, по крайней мере, на время он оставит нас в покое, — он берет меня за
подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза. — Благодаря моей умной и хитрой жене,
у которой появилась идея спровоцировать его. — Добавляет он и целует меня. Я замечаю,
как он поднимает меня и, продолжая целовать, несет в свою маленькую комнату, я и не
сопротивляюсь. Он ставит меня на ноги у кровати и закрывает дверь.
— Я просто подумала, что Юуто не сможет сдержаться передо мной и похвастается
своей работой, — говорю я, и Джонатан опять обнимает меня. — Более тщеславного и
эгоцентричного человека я ещё не встречала. А то, что его так легко завести, все
упростило. Как ты думаешь, он опять попробует причинить вред фирме?
Джонатан пожимает плечами.
— Я не знаю. Возможно. Но если он попробует еще раз, то я буду вооружён. Один
раз я пропустил нападение, больше этого не повторится. Когда-нибудь Юуто надоест
ждать подходящего повода и планировать месть.
Я расстёгиваю пуговицы на его рубашке, кладу ладони ему на грудь и глажу её.
— Ты думаешь, что он когда-нибудь перестанет тебя ненавидеть?
— Я не знаю, ненавидит ли он меня или нет, но я тогда его слишком оскорбил, а ты
знаешь насколько для японцев важно понятие чести. Поэтому я постарался, чтобы он мог
уйти с честью. Если нам повезёт, то он уберет наше дело на дальнюю полку, если же нет,
то я примусь за другие рычаги.
Вздохнув, я целую его грудь и снимаю рубашку с плеч.
— Я думаю, он так и не понял. — Джонатан приподнял бровь.
— Что?
— Почему ты тогда выбрал именно меня, — я ощущаю, что моя вчерашняя
неуверенность улетучилась. — В конце концов, ты сможешь получить любую женщину,
какую захочешь.
С довольной улыбкой Джонатан кладет свои ладони на мою попу и притягивает
ближе к себе.
— Но я хочу только тебя. И я могу это доказать.
Он опять целует меня и на этот раз страстно, поглощая мой рот своим языком, пока
я не таю и не забываю, что когда-то разъединило нас. Мы быстро раздеваем друг друга и
пару мгновений спустя оказываемся в постели. Там Джонатан начинает ублажать меня
своими губами и языком, скользя по моей коже.
— Я хочу тебя, потому что ты на ощупь такая мягкая и идеальная. Мне нравится
знать каждый уголок твоего тела, каждую возвышенность и знать, где ты жаждешь
прикосновений больше всего.
Он занимается теми местами, о которых сейчас говорил и, пару минут спустя, я вся
горю, тяжело дыша, а он победоносно улыбается.
— Ну, это далеко не всё, — продолжает он и проводит носом между грудями. —
Твой необыкновенный запах. Ни одна женщина не пахнет так, как ты, свежо и цветочно,
как летний луг, в который я могу погрузиться и увидеть небо.
Он продвигается языком вниз, раздвигает мои ноги, прежде чем это делаю я,
заставляя меня стонать, когда прикасается к уже набухшему клитору.
— На вкус ты особенная. Я просто одержим твоим нектаром, одержим желанием
его пробовать, в то время как ты извиваешься от удовольствия и я тот, кто дарит тебе его.
— Джонатан! — я ерзаю от прикосновений его языка и губ, пока по мне не
начинают пробегать волны приближающегося оргазма. Он тут же останавливается, когда
я тяну к нему руки, и поднимается ко мне. Я чувствую свой собственный сок на его губах,
и стону от удовольствия, потому что нуждаюсь именно в этом.
— Но это не все, — произносит он хриплым голосом, входя в меня одним толчком
и замирает. — Самое лучшее ощущение, это быть внутри тебя, чувствовать, как ты
сжимаешь меня, так плотно и так горячо. Я могу делать это каждый день, и никогда не
смогу насытится тобой. Я могу спать с другими женщинами, но я никогда не смогу
потеряться в них так, как в тебе. С этим ничто не сравнится, Грейс. Ничто не сравнится с
этим, потому что я люблю тебя. Мне нужна ты. Только ты. Я тебя никогда не отпущу.
Его поцелуи становятся требовательнее. Я обхватываю его руками и чувствую, что
теперь мы одно целое. Мы тут же находим наш ритм и уносимся к небесам.
Я точно знаю, когда он кончает, вижу освобождение на его лице, вижу, как он
падает в вихрь оргазма, и вскрикиваю. Меня затягивает следом, я люблю достигать
вершины вместе с ним. Оргазм такой интенсивный, как землетрясение, интимный и даже
яростный. Он заставляет меня потеряться во времени и пространстве. Есть только мы,
Джонатан и я. Я тону в его голубых глазах, которые не оставляют меня на секунду. Мы
вздрагиваем снова и снова, пока не затихаем.
Я не отпускаю его даже тогда, когда он выходит из меня и перекатывается в
сторону. Я остаюсь там, где хочу находиться больше всего на свете, рядом с ним.
— Наш секс не навредит ребёнку? — спрашивает Джонатан, когда его дыхание
успокаивается, он взволнованно смотрит на меня.
— Нет, все нормально, — убеждаю его я.
Он мешкает, потом кладет ладонь мне на живот, а когда поднимает глаза и смотрит
на меня, я пытаюсь не расплакаться от тех чувств, что вижу в его взгляде. Он наконец-то
принял эту новость. Это больше не только мой ребёнок, это его ребенок, наш ребенок – и
наше будущее больше меня не пугает. Многое изменится, но я больше не боюсь, потому
что знаю, вместе мы со всем справимся.
— Папа будет очень рад, когда узнает о ребёнке, — говорит Джонатан с улыбкой.
— наконец-то наследник семейства Локвуд.
— Или наследница. А что если будет девочка?
Джонатан падает на подушки и притягивает меня к себе.
— Тогда у меня будут две женщины, которым я ни в чем не смогу отказать, —
говорит он и целует меня. — Кстати, у меня для тебя кое-что есть.
Он отпускает меня и встаёт, надевает брюки и уходит в свой кабинет. Он наверняка
не хочет, чтобы Кэтрин увидела его голым, если она вдруг зайдёт в кабинет. Пару
мгновений спустя он возвращается с коробочкой в руках, на которой завязан бантик.
— Что это? — Спрашиваю я, пока Джонатан ложится рядом со мной. Я беру ее,
тяну за ленточку, удивленно смотрю внутрь и вижу кольцо.
— Оно прекрасно! – радостно вскрикиваю я и вытаскиваю его из коробочки,
осматривая со всех сторон. Оно платиновое, простой, но современной формы, с
отшлифованным четырехугольным изумрудом.
— Это твой подарок на день святого Валентина, немного раньше срока, но думаю,
ты его заслужила, — поясняет Джонатан. Когда он упоминает об этом, я вспоминаю, что
совсем забыла о завтрашнем празднике, завтра ведь уже четырнадцатое.
Джонатан берет кольцо и одевает мне на палец. Оно сидит замечательно, я
улыбаюсь и сама сияю как изумруд.
— Зеленый напомнил мне твои глаза, а дизайн такой же свежий, красивый и
неповторимый как ты, поэтому я не смог удержаться.
— Спасибо! — обнимаю я его, а спустя секунду испугано отпускаю. — Но у меня
ведь для тебя ничего нет! Новость о ребенке держала меня в таком напряжении, что я
забыла о дне святого Валентина.
Джонатан смеется.
— Даже не думай об этом. Я уже получил свой подарок, — говорит он и
притягивает меня назад в свои объятия, целует меня, пока наша страсть снова не
вспыхивает и я больше не думаю ни о чем, кроме того как я с ним счастлива. Сегодня,
завтра и навсегда.
КОНЕЦ
Document Outline
3_Im___Globe____dem_gemutlichen_Pub_ganz
