* * *
Миссис Невроз считает, что ее сын должен носить шарф. Сегодня температура уже
не поднимется перед начинающимися заморозками, а она-то знает, что большую часть
своего обеденного перерыва сын будет гонять футбольный мячик по заиндевевшей
траве. Она хорошо понимает, что говорить сыну про шарф бесполезно.
Тринадцатилетние шарфов не носят. Но ее тринадцатилетний подвержен всем
отоларингическим инфекциям, так что она засовывает свернутый шарф в его ранец
рядом с домашним заданием по алгебре, над которым они вчера вместе бились до
21
поздней ночи. Миссис Невроз напоминает сыну еще раз проверить домашние задания, целует на прощание и смотрит, как он бежит с их крыльца к остановившемуся
школьному автобусу. Переведя взгляд на пасмурное небо, она спрашивает Бога, не
сбрасывает ли Он уставшим до изнеможения мамашам какие-нибудь спасательные
комплекты. «Здесь одному Твоему созданию очень нужно побольше сил».
* * *
Невроз просыпается сегодня в полпятого утра, мучаясь из-за этой главы. К пяти
вечера ее необходимо закончить. Я зарываюсь головой под подушку, тщетно пытаясь
вернуться в блаженное небытие сна, не ведающего о графиках и последних сроках.
Увы, слишком поздно. Стартовый пистолет выстрелил. Олимпийская эстафета синапсов
промчалась по моему мозгу, подняв волну адреналина. Так что Невроз
выкарабкивается из постели, одевается и, прокравшись к двери, едет по безмолвным
улицам в мой офис. Я ворчу, сначала по поводу своего забитого до предела расписания, потом — насчет собственного неумения распорядиться своим временем. Невроз
открывает дверь, включает мой компьютер, пробегает взглядом появившиеся на
экране монитора строки и улыбается первой цитате — словам Иисуса о заботах.
Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться.
Мф. 6:25
Не заботьтесь, будет ли у вас достаточно всего необходимого. На нашем пути
грозными препятствиями встают нехватка и истощение ресурсов. Недостаток времени, везения, мудрости и знаний. Словно бы у нас все на исходе, поэтому мы так
тревожимся. Но тревоги ничему не помогают.
Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный
питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя
на один локоть?
Мф. 6:26-27
Беспокойство не наполнит зоб птицы пищей и лепестки цветка — жизненными
соками. Но вроде бы птицы и цветы способны благоденствовать, обходясь без лекарств
от язвы желудка. Более того, можно целое десятилетие своей жизни посвятить
тревогам о ее недолговечности, но не продлить ее тем самым хотя бы на одну минуту.
Тревоги ничего не приносят.
Допустим, я бы по-другому реагировал на неприятный звонок будильника. Вместо
того чтобы взяться за дело, я бы свернулся в позе эмбриона и жалобно захныкал:
«Издатели хотят слишком многого! Каждый год — по новой книге. В каждой книге —
все главы дописаны. Нет, даже Иисус не выдержал бы такого напряжения. Мне ни за что
не успеть к сроку. И тогда в издательстве меня возненавидят и расторгнут контракт.
Книгопродавцы узнают, что Лукадо не сдал рукопись в срок, и сожгут мои книги у себя
на заднем дворе. Жену мою заклюют, детей выгонят из школы. Думаю, на завтрак мне
просто необходима стопочка-другая виски».
Видите,
что
происходит?
Вполне
законная
озабоченность
обернулась
безнадежным, как жизнь алкоголика, страхом. Я шагнул в пограничное с неврозом
состояние. Больше ничего не планируя и ни к чему не готовясь, я вступил в братство «О, 22
горе мне, о, горе». От этого нас предостерегал Христос. Послушаем, как звучат Его
слова в одном из английских переводов: «Посему говорю вам, перестаньте все время
волноваться (беспокоиться, тревожиться) о своей жизни» (Мф. 6:25).
Иисус осуждает не наши законные заботы о выполнении своих обязанностей, а тот
настрой ума, при котором игнорируется присутствие Бога в нашей жизни. Пагубные
тревоги вычеркивают Бога из нашего будущего, толкая к неуверенности из-за
отсутствия веры, к решению повседневных проблем без Божьего фактора в уравнении.
Тревога — это затемненная комната, в которой негативы превращаются в позитивы.
Один мой приятель увидел пример такой неуемной тревоги у своей шестилетней
дочери. Торопясь одеться в школу, она стянула шнурки кроссовок в тугой узел. Рухнув у
крыльца, девочка с ужасом уставилась на свои ноги. Подъехал школьный автобус, одна
за другой убегали минуты, а ей даже в голову не приходило, что отец совсем рядом и
поможет ей, как только она его позовет. Ее ладошки затряслись, из глаз потекли слезы.
Наконец, придя в полное отчаяние, она уткнулась головой себе в коленки и
разрыдалась.
Это детский портрет пагубной тревоги. Тугой узел, привязывающий нас к страху и
отчаянию, не дающий заметить присутствие нашего Отца, Который совсем рядом.
Моему приятелю в конечном счете пришлось самому догадаться, что его дочери нужна
его помощь.
Почему же она сразу не попросила отца о помощи? Тот же вопрос мы могли бы
задать ученикам Иисуса. От помощи их отделяла одна-единственная просьба.
Иисус отправил их на отдых. Сердце Его тяготилось вестью об убиении Иоанна
Крестителя, и Он сказал ученикам: «...пойдите вы одни в пустынное место и отдохните
немного...» Поскольку «много было приходящих и отходящих, так что и есть им было
некогда» (Мк. 6:31).
Но тут появилась не имеющая съестных припасов толпа. Целая армия — в
пятнадцать, может быть, и в двадцать тысяч человек — побрела вслед за ними.
Множество несчастных и страждущих, не несущих с собой ничего, кроме своего
бремени. Иисус отнесся к ним со всей добротой. Ученики не разделяли Его сочувствия.
«Когда же настал вечер, приступили к Нему ученики Его и сказали: место здесь
пустынное, и время уже позднее; отпусти народ, чтобы они пошли в селения и купили
себе пищи» (Мф. 14:15).
О-о, кое-кто не слишком доволен. Последователи Иисуса обычно обращались к
Нему почтительно: «Господи». Но не в этот раз. Тревоги превращают нас в маленьких
тиранов. Ученики не просят, а распоряжаются:
— Отошли их, чтобы сами купили себе еды.
«Они что себе думают — что у нас ключи от хранилищ стратегического запаса?»
Никаких припасов не хватит ученикам на такую ораву.
Непочтительность учеников не беспокоит Иисуса. Он просто дает им задание: «...не
нужно им идти, вы дайте им есть» (Мф. 14:16). Представляю, как ученики пожимают
плечами и закатывают глаза, начиная собирать в кучку и пересчитывать свои скромные
припасы. Петр наверняка бурчал себе под нос:
— Посчитаем-ка хлебы: один, два, три, четыре, пять. Так, у нас пять хлебов. Андрей, пересчитай на всякий случай.
Тот считает:
23
— Один, два, три, четыре, пять...
Петр откладывает хлебы и смотрит на рыб. То же самое, считать-то нечего:
— Рыба... Посмотрим. Одна, две, три... Ан нет! Я эту рыбу посчитал дважды.
Похоже, у нас всего-то две рыбы!
Итог объявлен. «...У нас здесь только пять хлебов и две рыбы» (Мф. 14:17).
Обращает на себя внимание слово «только». Как будто бы подразумевается: «Припасы
у нас безнадежно скудные. Кроме этого сиротского ужина, ничего нет». Указатель
топлива встал на ноль; у часов кончился завод; в буфете — одни крошки. Филипп
пытается составить бизнес-план: «.. .им на двести динариев7 не довольно будет хлеба, чтобы каждому из них досталось хотя понемногу» (Ин. 6:7). Это сказано уже сердито —
Твое задание до нелепости трудное!
Как, по-вашему, отнесся Иисус к этому перетряхиванию корзин? Не может ли быть, что Он хотел от учеников, чтобы они рассмотрели все возможности? Учли все
обстоятельства? Не кажется ли вам, что Он надеялся: кто-то сумеет сосчитать до
восьми?
— Так, посмотрим-ка... Хлебов пять, плюс две рыбы, и... и восьмой — Иисус!
Иисус Христос. Тот самый, Который сказал нам:
...Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам...
Лк. 11:9
Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам.
Ин. 15:7
...Всё, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, — и будет вам.
Мк. 11:24
Совсем рядом с учениками было решение их проблемы... но они не воззвали к
Нему. Они остановились в счете на семи и пришли в отчаяние.
А как вы? Вы считаете до семи или до восьми? Вот восемь приемов борьбы с
беспокойством, — чтобы вы научились считать по-настоящему.
