в пору. — Я уже наотдыхался, знаешь, на десять жизней хватит. Так что тянуть кота за амбиции смысла не вижу. Давай работать начинать.
— У тебя и меча-то нет…
— Ну вот как раз и раздобудем.
— Ладно, — махнул рукой Егор. — До встречи. Удачи с графом. Даже любопытно, что из этого получится…
Попрощаться я не успел. Егор исчез мгновенно. Н-да, а знаки-то — сила. Надо будет вникнуть основательно. Это ж какая экономия на лошадях и сапогах получается! Да и в бою наверняка штука полезная. Не говоря о том, что время бережёт.
Обувшись, я постоял в новёхоньких сапогах, попрыгал — красота! Потом обернулся в последний раз на дом, по которому уж точно скучать не буду, и с лёгким сердцем отправился в путь-дорогу.
Войдя в лес, стал насвистывать. Настроение было прекрасное. Мои первые сутки нормальной жизни! Пусть хоть одна зараза попробует их испортить.
Девчонку ту, правда, жаль, оставить пришлось. А так смотрела… Ну да ладно. Земля квадратная, за следующим углом свидимся. Да и не одна она такая красивая, думаю. Найдём такую же, только с перламутровыми пуговицами.
Навигатор мне не выдали, но дорогу до усадьбы обозначили довольно внятно.
«Позади деревни — лес. За лесом речка. По правую руку, ежели вдоль берега идти, будет мельница. После мельницы — заливные луга, а дальше частокол увидишь. За ним, говорят, усадьба».
Сколько это в километрах — чёрт его знает. Понятно, что неблизко, но и я за двадцать лет належался так, что от ультрамарафона вокруг земного шара не откажусь. Тело переполняла энергия. Ему не терпелось испытать свои возможности.
Я шёл весь день без остановки и к берегу реки вышел вечером, когда вокруг уже темнело. Разглядел вдали мельницу и шёл до тех пор, пока не стемнело окончательно. После этого остановился — проскочу ненароком, нехорошо получится. Нужно дождаться утра.
Сушняк я начал собирать ещё на выходе из леса и сейчас тащил с собой уже изрядную охапку. Сложил тонкие ветки шалашиком, достал огниво. Скоро костёр уже горел как надо. Я набрал в глиняную посудину воды из речки, пристроил над огнём.
Сила — силой, а помирать от дизентерии как-то не очень хочется. Воду из такого ненадёжного природного источника, как река, необходимо подвергать термальной обработке. Да и с горячей водой хлеб всухомятку проскочит лучше, чем с холодной.
Поужинав картофелинами и хлебом, я растянулся на траве. Под голову сунул свёрнутую котомку. Знал, что ни ночная сырость от реки, ни прохлада, которой щедро делилась ещё не прогревшаяся земля, мне не навредят. Так же, как возможные дикие звери. Идя по лесу, я несколько раз ощущал присутствие хищников. Не волкодлаков, обычных зверюг. И они моё присутствие тоже как будто чувствовали. Обходили стороной. Меня даже комары и мухи облетали.
Впервые за двадцать лет я, засыпая, вдыхал не затхлость крестьянской избы, а свежий ночной воздух. Жизнь определённо налаживалась. С этой мыслью я заснул.
* * *
Когда проснулся, солнце стояло уже высоко. День обещал быть жарким. Я посмотрел на реку. Там, где спускался к воде ночью, было топко, зато метрах в трёхстах впереди речка поворачивала. На отмель нанесло песка, образовалось что-то вроде пляжа.
Искупаться, что ли? Двадцать лет не купался. Да и умоюсь заодно…
Скоро я подошёл к пляжу. Бросил на песок котомку, сверху — одежду. Вода была холодной, но чистой и прозрачной. Плавал долго, жмурясь от удовольствия. А когда выходил на берег, понял, что за мной наблюдают.
Скрытно — кем бы ни был соглядатай, показываться он не спешил. Нападать тоже — по-хорошему, это следовало сделать, когда я только выходил. Пока не добрался до одежды и оружия, которое может быть спрятано под ней.
Но нападать на меня не торопились. Одежду тоже не трогали. И что ему нужно, интересно? Ждёт более удачного момента, чтобы напасть — например, когда я повернусь спиной? Ну жди, жди. Я вот двадцать лет ждал…
Я неторопливо, делая вид, что слежки не замечаю, натянул штаны. Прямо на голяк, нижнего белья крестьянский костюм не предполагал. Завязал пояс-верёвку, надел рубаху.
Пока возился, незаметно вытянул из котомки нож. Сунул за верёвку, прикрыл рубахой. Скотину режет — значит, и с человеком справится.
Где засел соглядатай, я определил, ещё когда выходил на берег. Залёг в высокой траве, метрах в двадцати от меня. И сейчас я просто бросился вперёд.
Он, должно быть, даже не успел сообразить, что происходит. Вскочить — вскочил. Убежать уже не смог.
Я в два прыжка догнал шпиона, свалил с ног. Придавил коленом к земле, заломил руки назад. Услышал тонкий, пронзительный вопль.
Выхватывать из-за импровизированного пояса нож определённо не требовалось. Оглядев и оценив противника, я решил:
— Не пищи. Сама виновата.
Ослабил хватку. Подо мной трепыхалась девушка примерно моего возраста. Русая коса толщиной в руку, сбившийся на плечи платок, из-под синего сарафана колотят по земле босые ноги.
Ничего такие ноги, с тонкими изящными лодыжками. Лица девушки я пока не видел. Непорядок. Строго спросил:
— Кто такая? Что здесь делаешь?
— Маруся я. — Девушка всхлипнула. — Их сиятельства графа Давыдова дворовая. Отпусти!
Она повернула ко мне голову.
Хорошенькая. Милое личико, пухлые губы, огромные голубые глаза.
— Что здесь делаешь? — повторил я вопрос.
— Стирать ходила, — Маруся дёрнула подбородком в сторону.
Я увидел в траве здоровенную корзину с бельём.
— Постирала?
— Да.
— А чего не уходишь?
— Тебя увидала.
— И что? — Я напрягся. Неужели кто-то почувствовал всплеск моей проснувшейся Силы? — Кто тебя послал? Кто велел за мной следить?
— Да никто не посылал. Пусти, окаянный!
Маруся снова дёрнулась.
— А зачем следила?
— Я не следила!
— А что ж ты делала?
— Ну… Я всех в округе знаю. Места у нас дикие, никто сюда не суётся. Их сиятельство, царство ему небесное, всех отвадили. И вдруг — ты. Я и решила поглядеть. Не думала, что заметишь. И вовсе не потому глядела, что ты голиком! Вовсе мне это не интересно.
Тут Маруся залилась краской. А до меня наконец дошло, чем было вызвано её внимание. Расхохотался.
— И как? Всё разглядела?
Я убрал колено со спины Маруси. Поднялся на ноги. Багровая девушка тоже встала и принялась преувеличенно старательно отряхивать сарафан. Я оглядел её фигуру. Кажется, в усадьбе графа Давыдова мне уже заранее нравится. Только вот
