Ознакомительная версия.
– Сомнительно, чтобы он два часа ждал на морозе исключительно для удовольствия произнести эту вежливую фразу, – не удержавшись, сказал я.
– Возможно, что он выберет другое эквивалентное выражение, – ответил Шувалов, особенно подчеркивая слово «эквивалентное».
В этот час на улицах было пустынно; только где-то далеко завизжали за углом тормоза автомобиля, и все снова стихло. Было очень холодно, я поднял воротник своей шубы.
– Нам далеко? – спросил я Шувалова.
– Нет, не очень, – ответил он. И мы продолжали идти.
Если бы все это происходило в иных обстоятельствах, я бы, наверное, заговорил бы о чем-нибудь с Алексеем Андреевичем. Но в те минуты смертельная тоска так владела мной, что я не мог сказать ни одного слова, мне казалось, что оно прозвучало бы лишне и ненужно – точно бы с другой стороны уже совершившегося события – и что его не следовало произносить. Я только хотел, чтобы все кончилось как можно скорее. Но мы шли минут десять; а мне они показались целым часом. Наконец Шувалов остановился. Я увидел перед собой узкую улицу, освещенную одним фонарем и соединявшую rue de Vaugirard, где мы стояли, с площадью St. Sulpice. Почти тотчас же, шагах в пятидесяти от нас, я увидел широкую фигуру Бориса Аркадьевича. Он стоял в своем туго застегнутом пальто, в мягкой шляпе, с тростью в руке.
Впоследствии, вспоминая все, я думал, что в тот момент Сверлов действительно был похож на джеттаторе – этот неподвижный, немой силуэт в неверном зеленоватом свете фонаря на углу пустынной и узкой зимней улицы. Но тогда я об этом не думал.
Мы простояли в молчании добрых полчаса; Борис Аркадьевич за это время не шевельнулся. Наконец послышался смешанный шум женских и мужских шагов и чей-то низкий голос – это был голос Великого музыканта, – и мы ясно увидели Ромуальда с Еленой Владимировной, поднимавшихся по улице прямо к тому месту, где стоял Борис Аркадьевич. Я хотел сделать какое-то движение и что-то сказать, но не мог – и только покачнулся на месте. Шувалов посмотрел на меня, приподняв брови.
Все случившееся после этого произошло с удивительной медленностью. Я слышал только обрывки фраз. Я слышал, как Сверлов сказал: «Это не может и не будет…»
Потом между ним и Ромуальдом встала фигура Елены Владимировны. Ромуальд сильно ударил ее по лицу – звонкий звук долетел до нас, – оттолкнул ее; у меня потемнело в глазах, мне стало трудно дышать, но Шувалов крепко сжал мне руку; Елена Владимировна пошатнулась, и ее падение задержал столб, к которому она прислонилась. По тому, как голова ее склонилась набок, было видно, что она близка к потере сознания. Голос Великого музыканта что-то говорил: дикие, необычные звуки его показались мне невнятными и угрожающими. Теперь я видел только неподвижную широкую спину Сверлова; наверное, Ромуальд согнулся и приблизил к нему свое лицо. Голос его то повышался, то опускался. Сверлов раз или два ответил словами, которых я не разобрал.
– Тебя и эту… – вдруг явственно и с необыкновенной злобой крикнул Ромуальд.
Сверлов сразу отступил назад – в первую секунду я с изумлением подумал, что он испугался, и решил, что схожу с ума, – и сейчас же после этого раздался сухой всхлипывающий звук, и Борис Аркадьевич повернулся лицом к нам. Через минуту мы все стояли у того места, где упал Великий музыкант. Он лежал головой к чугунной трубе; и беззащитная, ужасная неподвижность его тела и белый воротничок с черным в крапинках галстуком, съехавшие на сторону и обнажившие в одном месте его тонкую шею, сразу бросились мне в глаза. Нос его был сломан, кровь заливала лицо, изуродованное нечеловечески сильным ударом Сверлова. Было ясно, что Великий музыкант мертв. Как выяснилось впоследствии, смерть последовала мгновенно оттого, что, падая, он ударился затылком о чугунную трубу; и размах его длинного тела был так силен, что теменная кость сразу треснула. Вдруг пошел маленький дождь, как это часто бывает зимой в Париже. Я посмотрел на часы: было без десяти минут два.
Извините, что я вас побеспокоил, не могли бы вы ссудить мне немного денег? (фр.)
«Было время, когда я смеялся над любовью» (фр.).
«У цветочной корзины» (фр.).
Я не знаю своих родителей, более того, я сомневаюсь, существовали ли они вообще. Таким, каким вы меня видите, меня нашли в мусорном ящике на улице Коленкур, 24. Так что я настоящий парижанин (фр.).
До того дня, когда я сдохну, ведь у меня чахотка (фр.).
Можно подумать, что это групповая любовь (фр.).
Мне в жизни не везло (фр.).
Ты меня понимаешь? Скажи, что ты меня понимаешь (фр.).
Месье, сеанс окончен (фр.).
Извините… Спасибо, что разбудили меня, мадемуазель (фр.).
Месье, вы понимаете происхождение этого богатства? (фр. искаж.)
Да, конечно, вы этого не понимаете, потому что вы, видите ли, мужчина (фр.).
В таком случае произошла бы ошибка в определении пола (фр.).
Меня всю жизнь втаптывали в грязь (фр.).
Мы принадлежим к двум разным мирам (фр.).
Бессвязный разговор (фр.).
Когда умру – все смертны в этом мире, —
Вернешься ты; увянут уж цветы;
Вернешься – и найдешь мою могилу… (англ.)
Вот тебе раз (фр.).
Здесь: горемыка, несчастное дитя (фр.).
Бодритесь! (фр.)
Смилуйтесь! (фр.)
«Таким образом он заплатил долг обществу» (фр.).
Удостоверение личности (фр.).
«И эту ярость, так описанную вами,
И ваши руки, омытые в крови…» (фр.)
«В Королевский театр, где мы смотрели „Сон в летнюю ночь“, пьесу, которую я никогда не видел раньше и больше никогда не увижу, ибо это самая безвкусная и нелепая пьеса из всех, что я когда-либо видел в своей жизни» (англ.).
И тихие шаги услышу надо мною,
Могила станет и теплее, и нежней,
Когда шепнешь «люблю», склонившись головою,
И буду мирно спать, пока придешь ко мне (англ.).
Ядро тридцати шести (фр.).
«Ночной цветок» (фр.).
«Мсье, фиалки…» (фр.).
Пусть мраком пронизаны небо и море,
Ты знаешь, что светом наполнены наши сердца! (фр.)
Вечный двигатель (лат.).
«Видение Розы» (фр.).
«Мыслю, следовательно, существую», «Существую, следовательно, мыслю» (лат.).
«Пляску смерти» (фр.).
«Извините, месье, пожалуйста, месье» (фр.).
Кучеров, слесарь-сборщик (фр.).
«Налей мне кофе! Налей, прошу тебя! Я заплачу завтра. Налей мне кофе!» (фр.).
«На живодерню!» (фр.).
Платок в нагрудном кармане (фр.).
Ручка (фр.).
Старьевщик (фр.).
Ребята (фр.).
Чем больше все меняется, тем больше все остается тем же самым (фр.).
«Дела, господа, дела» (фр.).
«…некоторые знакомые иностранцы» (фр.).
Милейший… послушайте, милейший (фр.).
Мой бедный друг… (фр.)
«О вы, предатель!» (фр.)
Прощелыга (итал., жарг.).
«Рене, малыш…» (фр.)
Я знаю об этом слишком много (фр.).
Профессионал (фр.).
Интеллектуалы (фр.).
Гарсон, кофе! (фр.)
Позовите метрдотеля… Я заказал кофе. Объясните лакею, что нечего делать жесты вместо ответа. Здесь, я полагаю, не кабачок на Виллет (фр.) – Перев. автора.
Ознакомительная версия.
