вихря, ползут трещины. А я вижу лица… женские и мужские. И снова женские. Детские. Старческие. И грязные до того, что не различить ни пола, ни возраста. Лица сменяются одно другим…
- Полегче, - говорит мне кто-то. И головокружение отступает. – Постарайся контролировать поток исходящей силы. Хоть как-то замедлит…
Что?
- Смерть твою, дура, - произносит человек, которого узнаю не сразу. Здесь он иначе выглядит. Выше. Стройнее, главное. Этот вот живот исчез. И лицо тоже не оплывшее. Зато взгляд прежний.
Поздняков?
Некромант?
- Что вы тут…
- Позвали спасать, - буркнул он. – Как знал… нельзя спасать девиц, которые сами неприятностей ищут.
- Ну так и уходите.
- Куда уж теперь. Раз взялся, то и… рассказывай, что тут у нас.
- Души, - говорю.
- Сам вижу, что души. Те? Из города?
- Знаете?
- Знаю. Искал. По приглашению князя. Не нашел. Даже косвенных признаков не было, - нехотя признал некромант. – Решил тогда, что очередная местечковая легенда. А пацанье по дури на пробой наткнулось. Источника. Бывает… ты не отвлекайся, ведьма.
Отвлечешься тут.
- И этим вот в рожу не тыкай. Поверь, я тебе еще пригожусь.
Это он про что?
Про крест!
Крест горит.
Руки горят.
И я горю. И делюсь этим огнем с душами. А некромант со мною – силой. Князь и ведьма… тени, совсем слабые. Еще немного и от них ничего не останется. Разве так бывает…
А то, белое, вокруг нас, вдруг останавливается. И я вижу, как оно, изначально сотворенное из многих душ, становится чем-то единым, монолитным. Грозным и полным желания… расквитаться?
За боль.
Страх.
Смерть.
За то, что многие годы провело здесь, где бы это ни было. И тварь, сотканная из тумана, с каждым мгновением становилась плотнее.
- Ты, ведьма, позови, - советует Поздняков. – Вдвоем мы не выдюжим. А не хочу помирать. У меня билеты в оперу.
- К-кого позвать?
- Просто зови… кому надо, тот услышит.
И я закрываю глаза.
Кто бы знал, до чего же это сложно… я никогда не звала на помощь. И не просила о ней. Наверное, знала, что не помогут. Но теперь… губы будто склеило. Но я разлепила их. И закричала.
Громко-громко.
Как только могла.
Глава 39
Он первым шагнул в круг, воин в алом плаще. Еще молодой, моложе себя того, встреченного мною. И волосы светлые. Взгляд ясный. На голове не шлем, а тонкая полоса металла, донельзя похожая на корону.
Корона и есть.
Я понимаю это. Как и то, что он носил её по праву. А потом что? Уступил? Отдал? Ушел туда, где сила и умения его нужнее? Спросить бы… но не спрошу.
Кивок-поклон.
Рука на мече.
- Я пришел, - говорит он. – Спасибо.
- За что?
- За шанс…
- Возможность, - голос девочки в богатых одеждах почти неслышим. Но сама она встает подле. И я вижу каждую жемчужину на сложном её уборе. – Я… я хочу их увидеть. Отца, братьев… это ведь я виновата, что… получилось так!
Она вглядывается в кипящую бурю.
- Я не хотела…
А из-за черты выходят…
Мама?
И отец.
За руки держатся. И снова смотрят друг на друга. А потом на меня. Какие они… красивые в своей любви. И наверное, я им завидую.
Немного.
Дед?
Он тоже?
- Имею право, - ворчит он, встряхиваясь, и я вижу, как его окутывает знакомый золотистый свет. Он, правда, какой-то рваный, неровный, будто золото это тронуто ржавчиной.
Золото не может ржаветь?
Но я же вижу. И еще знаю, что он сам виной… гордыня – тоже грех.
А следом из тьмы выходит паренек, такой вот…
- Федор? – я знаю ответ. И он кивает. Улыбается. И прикладывает палец к губам, мол, молчи. А потом все же касается меня, и это прикосновение обжигает силой. В нем она светлая и чистая.
По белой же стене ползут новые трещины.
Лица…
Лица…
Все же их, мертвых, злых, больше… а мы вот…
- Инте-р-р-ресно… - мурчит разноцветная кошка, выходя из ниоткуда. Только кошкам подобное дано. Она садится и начинает умывать морду, чтобы в следующее мгновенье превратиться в женщину.
Доспех?
Из вороньих перьев? Верю… она грозна, и призраки на мгновенье отступают, когда она встает между ними и мной. А рядом…
- Матушка, в вашем возрасте надо бы себя поберечь…
- Поговори у меня еще, бестолковый мальчишка…
- Надо же, какие у вас знакомства, - тихо произносит Поздняков.
- Это дед. По отцу. И прабабушка, - я отвечаю тоже шепотом.
- Что ж, тогда героическая смерть, возможно, не будет совсем уж бессмысленной.
Некромант, чтоб его. Оптимизм так и рвется в люди.
- Я не хочу умирать!
- А кто хочет-то? – Поздняков меланхолично пожимает плечами.
Брюок обернулся и, нахмурившись, одарил Позднякова взглядом, от которого у нормального человека появились бы мысли о бренности бытия и необходимости в срочном порядке посетить нотариуса. Или душеприказчика… но у нормального.
Завещание, подозреваю, Поздняков составил давно. А потому лишь поклонился.
- Недоброго вам дня, - сказал он с улыбочкой. – Но рад встрече, поскольку…
А дед мой… дед мой переменился. Джинсы драные? Футболка? Он развел руки, и те покрылись перьями, которые сложились узором. И вот уже между зверем из душ и тумана встал воин в черном доспехе.
Два воина.
Щит.
Меч…
- Я знал, что дождусь своей битвы… - эти слова потонули в шелесте. И туманный змей поднялся, чтобы выдохнуть…
Души.
Белые.
Ледяные, что стрелы. Замерзшие здесь, стянутые потусторонним местным льдом. Они устремились, чтобы сгореть в пламени креста.
- Вот так и стой, - велел некромант, удержав меня, ибо удар душ был настолько силен, что я покачнулась. – И держись…
Его сила окутала меня. Но больше она не была тягучей или темной, удушающей и вовсе казалась почти родною.
- Тяни, девочка, бери, сколько надо, только держись… от меня… от них… - он заговорил ласково. А я… я стояла. – Сейчас эту глыбину живенько расколют, а по одиночке ты им упокой дашь… так что просто держись.
Что я еще могла-то сделать?
Держать крест.
Огонь.
И отпускать души, которые спешили пробиться ко мне… и смотреть, как танцует Мёдб. Брюок кружит, рисуя мечом узоры на тумане, уворачивается, уходя от ударов… и добавляется к ним отец, который больше не
