ЛЮМЕРПА
Среди пустынных гор Азии обитает чудо-птица. У нее нежный мелодичный голос, а ее полет преисполнен красоты и величия, ли птица в небе, или отдыхает на скале, она не отбрасывает
тень, потому что ее пух и перья сверкают ярким светом, подобно солнечным лучам.
Даже после смерти она не исчезает бесследно, ибо ее плоть неподвластна тленью, а блестящее оперение продолжает излучать свет как и прежде.
Но если кто-либо попытается овладеть этим дивным сияньем, выдернув хотя бы одно перо птицы, свет моментально померкнет, а дерзкий смельчак тотчас ослепнет от черной зависти.
Имя этой редчайшей птицы – Люмерпа, что означает "светозарная". Она подобна подлинной славе, нетленно живущей в веках. Никто не в силах ее умалить или присвоить.
СИРЕНА
Ветер утих, и паруса безжизненно обвисли на реях мачты. Все замерло. Даже серебристая лунная дорожка не дрогнет на водной глади.
Но вдруг ночное безмолвие нарушили таинственные звуки. Казалось, что это шепчутся волны, делясь впечатлениями о прошедшем дне.
Вскоре из морских глубин всё отчетливее стало доноситься чье-то сладостное пение. Голос был так нежен, а мелодия столь прекрасна, что трудно было не поддаться очарованию.
Убаюканные волшебными звуками моряки забылись крепким сном.
И тогда послышался легкий всплеск воды, и показалось странное существо с ликом и туловищем девы, но с чешуйчатым хвостом рыбы.
Это была сирена. Ее боялись больше, чем самой страшной бури в открытом море.
Подплыв к покачивавшемуся на волнах судну, морская красавица неслышно поднялась на борт. Сверкнув очами, она коснулась рукой каждого из моряков, и те, не проснувшись, расстались с жизнью.
Потеряв управление, корабль бесцельно бороздил моря, пока не разбился, натолкнувшись на прибрежные рифы, и не унес на дно тайну о содеянном сиреной.
ЕДИНОРОГ
Удобно расположившись в тенистом саду, охотники предавались воспоминаниям о самых невероятных приключениях, которые порою случаются на охоте. Но вот разговор зашел о таинственном единороге.
– Это не зверь, а сущий призрак! – воскликнул один из охотников.
И действительно, в последнее время по всей округе только и раз говору было что о маленькой лошадке с длинным рогом на лбу. Многие божились и клялись, что видели ее, но никому еще не удалось изловить диковинного зверя.
– А может быть, это злой дух, посланный из преисподней, чтобы следить за нами, грешными? – спросил один из охотников.
– Вряд ли. Единорог слишком красив и безобиден, чтобы быть злым, – возразил другой. – Но изловить его – дело мудреное, и тут нужна особая смекалка.
Чуть поодаль сидела за пяльцами миловидная девушка. Слушая эти речи, она улыбалась про себя. Кому-кому, а ей хорошо был известен нрав таинственного незнакомца, ибо она водила с ним дружбу, о чем никто не ведал в округе.
Дело в том, что сторонившийся всего дурного и злого маленький неуловимый единорог тянулся к добрым красивым девушкам.
Когда охотники разошлись и сад опустел, из-за кустов осторожно вышел единорог. Неслышно ступая по траве, он приблизился к своей подруге, улегся перед ней и, положив морду ей на колени, уставился на девушку преданными глазами. Его взгляд был полон нежности и восхищения.
Единорог давно привязался к этой трудолюбивой девушке и привык коротать с ней время в тишине, любуясь ловкими движениями ее рук за работой. И его подруга ценила эту привязанность, дорожила дружбой с единорогом и свято хранила свою девичью тайну.
Да разве тайну долго убережешь, коли мирская молва, что морская волна, все выплескивает наружу.
Выследив, как единорог тайком навещает свою подругу, охотники устроили засаду и изловили поклонника девичьей красоты.
ЗМЕИНАЯ СМЕКАЛКА
Почуяв опасность, утки дружно вспорхнули над озером. С высоты хорошо было видно, что весь берег кишел длиннохвостыми гадами с колючим чешуйчатым гребнем на голове и крепкими когтистыми лапами. В отличие от обыкновенных драконов они были лишены перепончатых крыльев. Но зато отличались неимоверной злобой и коварством. Такая тварь на что ни глянет – все вокруг вянет, куда ни ступит – трава не растет.
Голод пригнал этих гадов на берег озера, где среди камышовых зарослей в изобилии водится всякая живность. Раздосадованные, что добыча ускользнула из-под носа, твари решили переправиться на другой берег.
На все они были горазды, а вот плаванию не научены. Как же быть? Тогда кому-то из них пришла в голову хитрая мысль: обвиться крепко-накрепко длинными хвостами, образовав некое подобие плота.
Сказано – сделано. И вот вопящие чудища поплыли, дружно гребя лапами и высоко задрав кверху головы. Казалось, что сам сатана связал их веревкой.
Пролетая над плывущими гадами, вожак утиного косяка крикнул:
– Смотрите! Вот чего можно добиться благодаря сплоченности и смекалке.
Объединившись, зло способно на всякие ухищрения, дабы выжить и творить свое черное дело. Не мешало бы и добру поступать столь же находчиво и смело.
АСПИД И МАНГУСТ
Против укуса аспида нет иного средства, как тотчас же вырезать с мясом пораженное место. Вот отчего все живое сторонится этого опасного гада и, завидев его, бежит без оглядки.
У пучеглазого аспида огромные уши, точно паруса над головой. Он не столько доверяет зренью, сколько острому слуху, а благодаря нюху способен учуять добычу на больших расстояниях.
Кровожадность аспидов не знает предела. В порыве гнева самка жестоко расправляется с самцом. Но вскоре и ее ждет подобная участь. Торопясь поскорее увидеть белый свет, ее чада перегрызают материнское чрево и выползают наружу, тут же набрасываясь на все живое, а иногда и пожирая друг друга.
Но и у аспидов есть грозный противник. Это мангуст – крупная мышь, которая водится в камышовых зарослях на берегах Нила.
Почуяв аспида, мангуст бежит к реке и начинает валяться в прибрежной грязи, а затем сушится под палящими лучами солнца. Так он поступает неоднократно, пока его шкурка не затвердеет, словно панцирь из обожженной глины.
Теперь зверьку не страшны никакие укусы ядовитого хищника.
Улучив момент, зверек смело прыгает в раскрытую пасть аспида и успевает перегрызть ему глотку.
ЧУЖЕСТРАНЕЦ
В одном захолустном тосканском городишке объявился как-то заезжий чужестранец. Дабы придать больший вес своей персоне и привлечь внимание, он принялся рассказывать были и небылицы про свой родной город. Каких там только чудес не было! И уж, конечно, он не шел ни в какое сравнение со здешней серостью и глухоманью.
Вокруг словоохотливого гостя собралась небольшая толпа. Вскоре к собравшимся подошел всеми почитаемый в округе умный горожанин.
Послушав немного заезжего рассказчика, он вежливо прервал его и сказал:
– Коль ты и впрямь родился в тех далеких местах, – значит, все, о чем ты нам поведал, сущая правда и спорить тут грешно.
Чужестранец, весьма польщенный такими словами, картинно подбоченился и обвел слушателей горделивым взглядом: знай, мол, наших! А рассудительный горожанин продолжал:
– Что твой город, любезнейший, полон диковинных чудес, мы в этом сами воочию убедились. Ведь в здешних краях нам еще ни разу не приходилось лицезреть такого урода, как ты.
ОГОРЧЕНИЕ
Отправившись погожим деньком людей посмотреть и себя показать, один синьор повстречал на улице своего давнего знакомого. Обрадовавшись случайной встрече и желая отвести душу, он принялся с жаром допытывать приятеля:
– Ба, да тебя просто не узнать! На тебе лица нет и глаза совсем потускнели. Уж не стряслось ли беды какой?
– Увы, – грустно отвечал тот, отводя глаза в сторону, – со мной такое случается, когда…
– Да как же ты можешь об этом спокойно говорить? Нужно не медля обратиться к нашему знаменитому лекарю. Любую хворь важно вовремя упредить, – и словоохотливый синьор еще долго распинался о болезнях, не давая раскрыть рта своему знакомому. – А скажи-ка, любезнейший Друг, давно ли ты замечаешь за собой такие странные перемены в настроении?
Всякий раз, как я вижу твою самодовольную физиономию. От великого огорчения при встрече с тобой мне становится немил весь белый свет.
ЛЕЖЕБОКА И СОЛНЦЕ
Вставай же наконец, соня! – в сердцах сказал крестьянин сыну. – Солнце уже давно взошло. Не стыдно ли тебе так долго валяться в постели? Эх ты, лежебока!
– Почто ты коришь и попрекаешь меня солнцем? – недоумевал парень, сладко позевывая. – У светила забот поболе, да и путь за день подлиннее. Вот оно и торопится встать спозаранку. Мой же путь вокруг дома невелик, а потому не беда, если я вздремну лишний часок.
УСТАВ ОБЯЗЫВАЕТ
Известно, что в определенное время года монахам надлежит строго блюсти пост. В такие дни монастырский устав запрещает им употреблять мясо и любую другую жирную пищу. Правда, когда монахи находятся в пути или промышляют милостыней, то в порядке исключения им не возбраняется питаться всем, что судьба ниспошлет.
