Ознакомительная версия.
Особенно она не любила чиновников от культуры, которые только и умели, что ставить палки в колеса и запрещать.
Не любила выступления с трибуны своих коллег:
– Если есть что сказать, выйди к краю рампы и скажи. Зачем на эту будку с графином взбираться?
* * *
– Самая вредная работа у чиновников.
– Вы ничего не путаете, Фаина Георгиевна?
– Ничуть. Больше, чем они, вреда не приносит никто.
* * *
– Мы работники культуры! – вещает очередной чиновник.
Раневская громко продолжает:
– …и бескультурья.
* * *
На собрании:
– Фаина Георгиевна, вам слово, но времени осталось очень мало, потому, пожалуйста, очень-очень коротко, буквально одну фразу.
Раневская выходит к трибуне, оглядывает зал, внушительно прокашливается и произносит своим знаменитым низким голосом:
– Спасибо за внимание.
Поворачивается к председательствующему и
смущенно добавляет:
– Короче не сумела…
* * *
На профсоюзном собрании Раневской, которая села поближе к выходу, явно намереваясь выскользнуть сразу после начала под предлогом похода в туалет:
– Фаина Георгиевна, что же вы сели в стороне, присоединяйтесь к коллективу.
– Спасибо, мне и здесь хорошо. Орлы летают в одиночку, это бараны пасутся стадами.
Чиновник возвышенно:
– Талантливый человек талантлив во всем! Раневская довольно громко:
– С идиотами так же.
* * *
Услышав с трибуны «нам бы хотелось…», Раневская вздыхает:
– Хотелось бы, чтобы не только хотелось…» Эта фраза мгновенно разлетелась по Москве
без авторства.
* * *
«Скромность украшает человека».
– Но у нас актрисы красивые, им лишнее украшение ни к чему…
* * *
Чиновница:
– Готовность жертвовать собой ради общего дела – это богатство советского человека!
Раневская:
– Вот почему актеры бедные…
Чиновник рассуждает с трибуны о достоинствах прожитых актером лет…
Раневская вздыхает:
– Неужели М. так постарел, что кроме возраста и говорить уже не о чем?
* * *
Чиновник с пафосом вещал с трибуны о бездарном режиссере:
– …и оставил свой след в искусстве…
Раневская не удержалась, чтобы не добавить:
– …грязный, вонючий и несмываемый…
* * *
«Вышли мы все из народа…»
– Вот именно, они вышли, а народ остался сам по себе…
* * *
«Наша цель – коммунизм».
– Если стрелять собрались, то к чему тогда расхваливать, а если двигаться к нему, то такой путь ползком не преодолеешь.
– На что рассчитывал Хрущев, обещая нынешнему поколению коммунизм, что он не переживет это поколение или что поколение не проживет так долго?
* * *
– Раньше за оскорбление вызывали на дуэль, а теперь на партсобрание.
* * *
Завадский на репетиции произносит очередную сентенцию и призывает всех подумать над каким-то вопросом:
– Одна голова хорошо, а…
– …с телом куда лучше! – успевает вставить Раневская, мгновенно разрушая весь пафос выступления режиссера.
– Вот почему актеры бедные…
* * *
Завадский на собрании труппы:
– Сезон обещает быть хорошим…
Раневская шумно вздыхает:
– …но обещание опять не выполнит.
Лозунг «Пятилетку – в четыре года!».
– Хорошо хоть сами календари сокращать не додумались. У нынешней власти хватило бы ума сократить воскресенья за ненадобностью.
* * *
Раневская с Марецкой постоянно пикировались острыми фразами, не задевая, однако, болезненных тем. А таковыми были две – здоровье и распределение ролей в театре.
И все же встречались пикировки, подобные такой:
– Помрешь, не забудь занять для меня местечко на том свете, – просит Марецкая.
– В аду или в раю?
– А ты куда собираешься попасть?
Раневская пожимает плечами:
– Куда распределят, но, боюсь, как узнают, что ты со мной, так никуда не пустят. Партийных туда не пускают.
Марецкая была членом партии, Раневскую так и не убедили вступить в партию.
– Для таких, как ты, в аду приготовлены не котлы и сковородки, а бесконечные собрания, – задевает страшную противницу всяких собраний-заседаний Раневскую Марецкая.
– С тобой на трибуне, – немедленно соглашается Раневская.
* * *
– Фаина, почему ты не вступаешь с партию? Боишься, что не примут? – интересуется Марецкая.
– Боюсь, что примут, и тогда придется слушать твои выступления не только на профсоюзных, но и на партийных собраниях.
* * *
Речь о членстве в КПСС с Раневской заводили не раз. Народная артистка и беспартийная… это было нонсенсом.
– Фаина, если бы ты была членом партии, ты бы быстрей стала дисциплинированной. Партийная дисциплина строже.
– Дисциплины мне хватает и больничной, две дисциплины сразу слишком много.
– Партия – наш рулевой! – бодро вещает на профсоюзном собрании, посвященном открытию очередного съезда КПСС, Марецкая, очень любившая выступать с трибуны.
– Кого она имеет в виду, говоря «наш»? Если она член партии, то как может быть рулевым сама себе? Неужели вышла?
* * *
Во время выступления чиновника, вещающего о необходимости перестройки театра:
– Чем бы дитя не тешилось, лишь бы переделки не затевало…
* * *
– Чиновники – зло вечное, всегда были и будут, как тараканы и клопы. Их никакой дезинфекцией не выведешь. Разве только не кормить?..
* * *
На очередное собрание, посвященное очередной годовщине какого-то события, приехала важная чиновница из министерства культуры. Назначена на пост, видно, недавно, потому важности полна, и еще постоянно напоминала, что она-де из народа:
– Не знаю, как у вас в Москве, а у нас в провинции…
Это должно было демонстрировать преимущества культуры провинции перед столичным упадком. Обычно бывало наоборот, человек, перебираясь в министерство в Москву, делал все, чтобы о его провинциальном прошлом забыли.
Возможно, из-за такого неординарного поведения чиновницу считали свежим глотком воздуха и символом демократии. Уловив это, она подчеркивала свою провинциальность на каждом шагу.
Выступление началось с привычного деления «у вас» и «у нас».
Раневская с места басом продолжила:
– …у нас в Москве сначала здороваются…
* * *
– Товарищи, активней предлагайте темы для обсуждения на собраниях предстоящего сезона, – призывает активный член профкома.
Раневская вдруг просит слова.
Прекрасно помня, насколько это опасно, ее просят сначала обозначить тему своего выступления.
– Хочу предложить обсудить название пьесы Островского «Правда – хорошо, а счастье лучше». Какую правду он имел в виду, не газету ли?
Хохот в зале скрыл возмущенный ответ профсоюзного активиста.
* * *
Об актере, ушедшем во власть:
– Он так высоко вознесся, что затерялся где-то наверху.
Чуть подумав, добавляет:
– Но гадит оттуда точно в цель.
* * *
Ситуация в фильме «Карнавальная ночь» с чинушей Огурцовым, конечно, утрирована, но не так уж далека от действительности.
Такие постановления «Весело встретить Новый год» принимались нередко и приводили к курьезным ситуациям.
В театре просто вечеринка из тех, что «категорически запрещены на рабочем месте». Неожиданно, видно по чьему-то доносу, приезжает начальство. Актеры пойманы, что называется, с поличным на месте преступления. Ясно, что всех ждут выговоры и лишение премии. Обидно, потому что премия обещана неплохая и совсем скоро Новый год.
– Что здесь происходит?! – громовым голосом интересуется начальство.
Безмолвная сцена из последнего действия «Ревизора». Коллег выручает не принимавшая участия, но случайно оказавшаяся рядом Раневская, которая басит из коридора:
– Не видите? Люди встречу Нового года репетируют.
– А почему со спиртным? – не сдается начальство.
– Для реализма. Во время самой встречи спиртное будет бутафорским.
Последней фразы актеры простить Раневской не могли еще долго…
* * *
На торжественном заседании с трибуны кто-то разглагольствует об уверенности в завтрашнем дне.
Раневская вздыхает:
– Нам бы во вчерашнем быть уверенными…
* * *
– Ленин посадил на пароход и отправил прочь интеллигенцию. Сделать бы то же с чиновниками. Одна беда – в отличие от интеллигенции их нигде не примут.
* * *
– Слушая бесконечные призывы с трибуны о том, кем должен быть и как должен вести, чувствуешь себя вечным должником.
* * *
– Сколько чиновника не корми, все равно в твой карман смотрит.
* * *
– Чиновники от детей отличаются тем, что дети на головах стоят, а чиновники сидят, у них мозг расположен в седалище.
Раневская спрашивает Марецкую:
– Что там в графине на трибуне?
– А я откуда знаю? Я ни разу не пила.
– Ты бы попробовала, вдруг не вода?
Ознакомительная версия.
