ОРЕХ И КОЛОКОЛЬНЯ
Разжившись где-то орехом, довольная ворона полетела на колокольню. Устроившись там поудобней и придерживая добычу лапой, она принялась яростно долбить клювом, чтобы добраться до лакомого зернышка. Но то ли удар оказался слишком сильным, то ли ворона сплоховала, орех вдруг выскользнул у нее из лапы, покатился вниз и исчез в расселине стены.
– О, добрая стена-заступница! – слезно запричитал орех, все еще не пришедший в себя от жестоких ударов вороньего клюва. – Не дай погибнуть, сжалься надо мной! Ты так прочна и величава, у тебя такая красивая колокольня. Не гони меня!
Колокола глухо и неодобрительно загудели, предупреждая стену не доверяться коварному ореху, так как он может оказаться опасным для нее.
– Не оставь меня, сирого, в беде! – продолжал причитать орех, стараясь перекричать сердитый гул колоколов. – Мне уже надлежало покинуть родимую ветку и упасть на сырую землю, как вдруг нагрянула злодейка. Оказавшись в клюве прожорливой вороны, я дал себе зарок: если удастся избежать смерти – провести тихо и спокойно остаток своих дней в какой-нибудь ямке.
Пылкие речи ореха растрогали старую стену до слез. Вопреки предупреждению колоколов она решила оказать ореху гостеприимство и оставить в щели, куда он закатился.
Однако со временем орех оправился от испуга, освоился и пустил корни, а те начали вгрызаться в гостеприимную стену. Вскоре из расселины выглянули наружу первые ростки. Они дружно тянулись кверху и набирали силу. Прошло еще немного времени, и молодые побеги орешника уже гордо возвышались над самой колокольней.
Особенно доставалось стене от корней. Цепкие и напористые, они все пуще разрастались, круша и расшатывая старую кладку, и безжалостно выталкивали прочь кирпичи и камни.
Слишком поздно стена поняла, насколько коварным оказался невзрачный жалкий орешек с его клятвенными заверениями жить тише воды и ниже травы. Ей теперь ничего другого не оставалось, как корить себя за доверчивость и горько сожалеть, что в свое время она не прислушалась к голосу мудрых колоколов.
Орешник же продолжал расти с гордым безразличием, а колокольня все более разрушалась.
ОГОНЬ И КОТЕЛОК
В теплой золе еще тлел едва приметный уголек. С большой осторожностью и расчетливостью он расходовал последние силы, дабы вконец не угаснуть и не задохнуться в сизом пепле.
Настала пора ужина, и в остывающую печь подбросили охапку дров и сухого валежника. Совсем было угасший уголек ожил, и вскоре среди дров, поверх которых был подвешен чугунный котелок с варевом, поднялся язычок пламени.
Обрадовавшись сухим дровам, огонь начал постепенно разгораться, изгоняя из печи застойный воздух. Заигрывая с поленьями и шаловливо выскакивая то сверху, то снизу, огонь все пуще занимался.
Настойчиво прорываясь через поленья, языки пламени с треском выбрасывали целые пригоршни искр. Темные тени, заполнившие кухню, весело заплясали и разбежались по углам, а огонь-проказник зафырчал озорно и радостно, норовя прорваться наружу сквозь печной заслон. Вскоре печь загудела и запела на все лады, то бойко посвистывая, то жалобно завывая. В кухне стало теплее и просторнее.
Видя, что дрова уже целиком в его власти, огонь стал строптивым и дерзким. Его распирало зазнайство и спесь, и ему уже было тесно в печи.
Огонь принялся угрожающе шипеть, трещать и обстреливать всю топку искрами. Устремив кверху языки пламени, он вознамерился добраться до поднебесья, а угодил… в закопченное от сажи дно котелка.
УКРАДЕННОЕ ЯЙЦО
Как-то куропатка, облюбовавшая себе место на кипарисе, заглянула к соседке, поселившейся на маслине, и, не застав ту дома, похитила у нее из гнезда яйцо.
Шло время, и вот, как положено, в обоих гнездах вылупились птенцы. Когда крикливое и прожорливое потомство подросло и окрепло, наступил знаменательный день – вылет из родимого гнезда. Первыми отправились в полет птенцы, жившие на маслине. Сделав несколько кругов над садом, они вернулись домой. Наступил черед и для птенцов, обитавших на кипарисе. Совершив полет, счастливые и довольные, они вернулись в своё гнездо. И только один птенец, вылупившийся из украденного яйца, подчиняясь внутреннему зову, вернулся к родной маме, свившей гнездо на маслине.
ТОПОЛЬ
Известно, что тополь растет быстрее многих деревьев. Его побеги прямо на глазах тянутся кверху, обгоняя в росте все прочие растения в округе. Однажды молодому тополю пришла в голову мысль обзавестись подругой жизни. Свой выбор он остановил на приглянувшейся ему виноградной лозе.
– Что за странная блажь! – отговаривали его собратья. – С этой красавицей лозой ты хлебнешь горя. На что она тебе? Наше дело – расти вверх, и иного нам не дано. Но упрямый тополь настоял на своем. Пылкий влюбленный соединился с молодой лозой и позволил ей покрепче себя обнять, чему был несказанно рад. Получив прочную опору, лоза стала быстро разрастаться и плодоносить.
Увидев, что лоза хорошо прижилась, цепко обвившись вокруг ствола, сметливый крестьянин стал по весне обрезать ветки тополя, чтобы они не тянули за собой ввысь лозу, а ему самому было бы сподручней собирать осенью гроздья спелого винограда.
Куда девалась былая статность тополя? Он округлился, поутратил прежний пыл и смирился с судьбой. Стоит себе куцый, с подрезанными ветвями, служа подпоркой для своей плодовитой подруги. А его собратья, взметнув ввысь густые кроны, беззаботно шелестят листвой.
МУРАВЕЙ И ПШЕНИЧНОЕ ЗЕРНО
Оставшееся на поле после жатвы пшеничное зерно с нетерпением ждало дождя, чтобы поглубже зарыться в сырую землю в преддверии наступающих холодов. Пробегавший мимо муравей заметил его. Обрадовавшись находке, он, не раздумывая, взвалил тяжелую добычу на спину и с трудом пополз к муравейнику. Чтобы засветло поспеть к дому, муравей ползет без остановки, а поклажа все тяжелее давит его натруженную спину.
– Зачем ты надрываешься? Брось меня здесь! – взмолилось пшеничное зерно.
– Если я тебя брошу, – ответил муравей, тяжело дыша, – мы останемся на зиму без пропитания. Нас много, и каждый обязан промышлять, дабы умножать запасы в муравейнике. Тогда зерно подумало и сказало:
– Я понимаю твои заботы честного труженика, но и ты вникни в мое положение. Послушай меня внимательно, умный муравей!
Довольный тем, что можно немного перевести дух, муравей сбросил со спины тяжелую ношу и присел отдохнуть.
– Так знай же, – сказало зерно, – во мне заключена великая животворная сила, и мое назначение – порождать новую жизнь.
Давай заключим с тобой полюбовно один договор. – Какой такой договор?
– А вот какой. Если ты не потащишь меня в муравейник и оставишь здесь на родном поле, – пояснило зерно, – то ровно через год я вознагражу тебя. – Удивленный муравей недоверчиво покачал головой. – Верь мне, дорогой муравей, я говорю сущую правду! Если ты сейчас откажешься от меня и повременишь, то потом я сторицей вознагражу твое терпение и твой муравейник не будет внакладе. В обмен на одно вы получите сто таких же зерен.
Муравей задумался, почесывая затылок: "Сто зерен в обмен на одно. Да такие чудеса только в сказках бывают".
– А как ты это сделаешь? – спросил он, распираемый любопытством, но все еще не веря.
– Положись на меня! – ответило зерно. – Это великая тайна жизни. А теперь вырой небольшую ямку, закопай меня, а летом сызнова возвращайся.
В условленный срок муравей вернулся на поле. Пшеничное зерно сдержало свое обещание.
ПЧЕЛА И ТРУТНИ
– Управы на вас нет, бездельники! – не выдержала как-то рабочая пчела, урезонивая трутней, летавших попусту вокруг улья. – Вам бы только не работать. Постыдились бы! Куда ни глянь, все трудятся, делают запасы впрок. Возьмите, к примеру, крохотного муравья. Мал, да удал. Все лето работает в поте лица, стараясь не упустить ни одного дня. Ведь зима не за горами.
– Нашла кого ставить в пример! – огрызнулся один из трутней, которому наскучили наставления пчелы. – Да твой хваленый муравей губит семена каждого урожая. Этот крохобор тащит всякую мелочь в свой муравейник.
Бездельника хлебом не корми, а дай порассуждать, да и в умении очернить других ему не откажешь. Он всегда готов найти оправдание собственной никчемности.
КЕДР
В одном саду рос кедр. С каждым годом он мужал и становился все выше и краше. Его пышная крона царственно тень. Но чем больше он разрастался и тянулся вверх, тем сильнее в нем росло непомерное высокомерие. С презреньем поглядывая на всех свысока, однажды он повелительно крикнул:
– Уберите прочь этот жалкий орешник! – И дерево было срублено под корень.
– Освободите меня от соседства несносной смоковницы! Она докучает мне своим глупым видом, – приказал в другой раз капризный кедр, – и смоковницу постигла та же участь.
