Ознакомительная версия.
Другим примером учета «энергетического поля» сдерживания может быть «поле» действия Закона «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках»[104]. Уголовно-правовым средством обеспечения норм этого Закона стала, в частности, и ст. 178 УК. Субъектом предусмотренного ею преступления, отмечает Б. В. Волженкин, могут быть не только руководители коммерческих и некоммерческих организаций, занимающиеся предпринимательской деятельностью, и индивидуальные предприниматели, но и должностные лица федеральных органов исполнительной власти, органов исполнительной власти субъектов РФ и органов местного самоуправления, могущие участвовать в сговоре с хозяйствующими субъектами или самостоятельно[105]. Круг субъектов преступления несколько расширился в связи с внесением в 2002 г. изменений в Закон «О конкуренции…»: запрет принимать акты и (или) совершать действия, которые ограничивают самостоятельность хозяйствующих субъектов, отныне распространяется и на законодательные органы субъектов РФ.
«Вхождение» должностных лиц перечисленных органов в число субъектов монополистических действий и ограничения конкуренции в условиях сохранения в России порядка государственного всевластия, «когда вместо свободной конкурентной рыночной экономики доминирующее значение приобрел строй прогосударственного номенклатурно-кланового капитализма»[106], принятие актов этими органами либо их должностными лицами, создающих дискриминирующие или благоприятствующие условия деятельности отдельным субъектам, нередко содержат все признаки преступления, предусмотренного ст. 178 УК.[107] С учетом совершения указанного преступления и в форме принятия нормативных правовых актов подобные акты должны тщательно анализироваться, а не составлять «незыблемую» основу для правовых выводов в отношении тех, чьи права и обязанности установлены этими актами.
Полагаем, соответствующее разъяснение Пленума Верховного Суда было бы отнюдь не лишним. Заслуживает в таких условиях внимания и предложение В. И. Тюнина предусмотреть в ст. 178 УК ответственность специального субъекта преступления – должностного лица[108].
10. Экономическое регулятивное законодательство, как отмечалось применительно к установлению уголовной ответственности за невозвращение из-за границы средств в иностранной валюте, составляет часть важной проблемы – проблемы провоцирования им экономических преступлений. «Сама система государственного регулирования, – отмечает Н. Н. Седова, – может оказаться дополнительным фактором усиления неформальных отношений в экономике. Слишком узкие и жесткие институциональные рамки, чрезмерная государственная регламентация экономики при отсутствии легальных способов эффективной экономической деятельности могут вызвать дальнейшее углубление ее неформализации»[109]. Комментируя взаимосвязь масштабов распространения «теневой» экономики с государственным регулированием, Портес выдвинул предположение, что растущая деформализация общественной жизни– особая форма приспособления к растущему вмешательству государства и глобализации экономики[110]. Правильность этого общего предположения подтверждает, в частности, связь налогового законодательства и поведения налогоплательщиков. Так повышение налогового бремени[111] влечет не только отток капиталов за границу, но целый «комплекс» других преступлений – незаконное предпринимательство (ст. 171, 172 УК), контрабанду (ст. 188 УК), уклонение от уплаты налогов (ст. 198, 199 УК) и таможенных платежей (ст. 194 УК). «Общеизвестно, – отмечается в юридической литературе, – что существует обратная зависимость между ставкой налогообложения и количеством собираемых налогов»[112], что в «переводе на язык» уголовного права означает такую же зависимость между ставкой налогообложения и числом преступлений, предусмотренных ст. 194, 198 и 199 УК.
Поэтому при всей необходимости государственного вмешательства в экономику оно должно обеспечивать максимальное совпадение интересов государства и его членов.
11. Конечно, особенности экономических отношений воплощены в нормах регулятивных отраслей права, и, как правило, только через последние «впитываются» уголовно-правовыми нормами. Но некоторые особенности этих отношений (уточним – поведения их участников) должны непосредственно учитываться при криминализации деяний в сфере экономической деятельности, толковании и применении «экономических» норм УК.
Так, известно, что «экономическая выгода составляет основу всей ткани экономической жизни… продающий во что бы то ни стало хочет продать подороже, а покупатель – купить подешевле»[113]. В целом ряде случаев максимизировать или получить прежнюю выгоду, не прибегнув к обману, объективно невозможно, поэтому обман – распространенный и древний «спутник» экономической деятельности, «удачно» заменяющий иные способы воздействия на других участников экономических отношений. В экономических публикациях даже указывают на действие закона обязательного обмана[114].
По мнению профессора А. М. Яковлева, обман является (должен являться) системообразующим признаком при определении преступности в этой сфере, и его отсутствие «лишает основания уголовно-правовую реакцию на действия в сфере экономической деятельности вне зависимости от количества полученного дохода или размера ущерба…»[115]. Такое утверждение представляется излишне категоричным: не случайно в правовой реальности признак обмана (злоупотребления доверием) не стал системообразующим.
В то же время, являясь разновидностью способов парализации воли хозяйствующих субъектов (их представителей), обман может стать главным или одним из нескольких объективных признаков, определяющих общественную опасность содеянного. Не случайно в преступлениях, предусмотренных нормами гл. 22 УК, обман выступает способом совершения чаще, чем в нормах других глав УК РФ. Частота использования обмана при описании объективной стороны преступления составляет, таким образом, особенность объективной стороны преступлений в сфере экономической деятельности.
Конечно, значение указанного способа различно. В некоторых преступлениях (ст. 176, 182, 186, 187, 197, 200 УК) обман является конститутивным признаком объективной стороны, в других – альтернативным конститутивным признаком (ст. 170, 171, 181, 185, 1851, 188, 195, 198, 199 УК). Обман отчетливо просматривался бы при развернутом описании коммерческой организации в ст. 173 УК, во многих преступлениях возможность выполнения объективной стороны путем обмана (но не единственно им) логически вытекает из ее описания. Так, легализация (ст. 174, 1741 УК) может осуществляться путем совершения мнимых сделок; злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности (ст. 177) возможно путем представления поддельных документов, доказывающих отсутствие имущества у виновного; сведения, составляющие коммерческую или банковскую тайну (ч. 1 ст. 183), можно получить путем обмана в полномочиях виновного; невозвращение из-за границы средств в иностранной валюте (ст. 193) возможно путем занижения стоимости экспортируемого и завышения стоимости импортируемого товара. Не вызывает сомнения, что с использованием обмана можно уклониться от уплаты таможенных платежей (ст.194), совершить преднамеренное банкротство (ст. 196). Производство, приобретение, хранение, перевозка в целях сбыта или сбыт товаров либо продукции, маркированных поддельными акцизными или специальными марками, если товары (продукция) подлежат обязательной соответствующей маркировке, квалифицируются не только по ч. 2 ст. 3271 УК, но и по ст. П^УК.
Обман как признак объективной стороны преступлений в сфере экономической деятельности характеризуется тем, что в отличие от мошеннического обмана, или обмана в причинении имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием, как правило, не может быть бесконечно разнообразным по содержанию. Содержание обмана в преступлениях в сфере экономической деятельности ограничивается определением искажаемых сведений (предметов) нормативными актами, регулирующими соответствующий пласт общественных отношений, либо непосредственно уголовно-правовыми нормами (ст. 170, 176, 182, 185, 1851,197, 198, 199), однако и в последнем случае содержание обмана предопределено регулятивным законодательством. Поэтому, если включение обмана в качестве признака объективной стороны многих преступлений гл. 22 УК, в конечном счете, обусловлено ненормативными правовыми актами, регулирующими отношения в сфере экономической деятельности, то содержание обмана, напротив, чаще всего – именно ими. Так содержание обмана в ст. 185 УК в целом ограничено диспозицией этой нормы (информация, вносимая в проспект эмиссии или отчет об итогах выпуска ценных бумаг), а конкретно – перечнем сведений, перечисленных в ст. 22 и 25 Федерального закона от 22 апреля 1996 г. «О рынке ценных бумаг»[116]. Включение в проспект эмиссии искаженных сведений, не указанных в этих статьях, не образует преступления, предусмотренного ст. 185[117]. Безусловно, искажение учетных данных Государственного земельного кадастра образует внесение тех сведений, которые определены в гл. III Федерального закона от 2 января 2000 г. «О Государственном земельном кадастре»[118], предметом преступления, предусмотренного ст. 186 УК, являются часть российской валюты и иностранная валюта, понятие которых раскрывается в п. 1 и 3 ст. 1 Закона РФ от 9 октября 1992 г. «О валютном регулировании и валютном контроле»[119] и Федеральном законе «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)»[120].
Ознакомительная версия.
