Тут с покатой крыши над лопухами послышалось явственное: «Суки!» Девушка спрыгнула на землю, сжимая в руке широкий разделочный нож — что-то среднее между лопаткой и бердышом. Судя по алой кромке, он ей недавно пригодился в недолгом и малоприятном диалоге. За спиной Аврил послышался громкий шорох. Она как кошка отпрыгнула, развернувшись в воздухе. В руке угрожающе блеснуло лезвие, с которым юная дама управлялась не в пример лучше, чем с крючками и спицами. Внуки таких женщин, если судьба благоволит им дожить до старости, могут не рассчитывать на полосатые носки и свитер с оленями к Рождеству.
Из лопухов показалась растрепанная голова Кира. Скулы и подбородок юноши были покрыты кровью, а разбитые губы расползлись в широкой улыбке.
— Идиот, — наградила его Аврил, сверкнув глазами. Впрочем, в голосе ее слышалось облегчение.
Никто не ожидал, что Кир окажется таким злым бойцом. И менее всего самодовольные увальни Черного Гарри, трижды превосходящие его в обхвате, на которых он кинулся с оловянным подсвечником в руке и криком выведенной из себя чайки.
В результате этой атаки первый из топчущихся у шатра противников сразу лишился половины зубов и самоуверенности до конца своих дней. Второго парень вывел из строя, изловчившись серьезно разбить колено. Кир метался с нечеловеческой скоростью, но у третьего было больше времени на раздумья. Он-то и прошелся по физиономии героя, пока его не отвлекла Аврил, суетящаяся на крыше овечьей стайки.
Было очень, очень неразумно забираться туда, полагаясь на то, что ахающая девушка с платком в руке вот-вот потеряет сознание от ужаса. Но она так растерянно смотрела вниз, так неловко балансировала на досках… В самый неудобный момент, когда борец уже лежал грудью на краю крыши, но еще как следует не подтянулся, перепуганная до полусмерти девица вдруг оказалась прямо перед его лицом, с яростью опустив тесак на запястье. Второй взмах наверняка бы лишил его жизни, если бы громила не скатился с воем в кусты. Аврил посмотрела вниз, решив, что на ней уже довольно царапин, чтобы бросаться в заросли шиповника из-за какого-то однорукого придурка.
В защиту романтического облика юной леди скажем, что после всего случившегося она, как положено, поплакала, сморкаясь в платок Гумбольдта, и даже снизошла до бинтования и примочек наиболее пострадавшим.
Не дожидаясь рассвета, «Прыгающая лягушка» покинула местечко, отправившись южнее, в надежде избежать очередных неприятностей, в том числе с представителями закона, которые нет-нет да и заглядывали в отдаленные уголки страны, чтобы напомнить о себе.
Черный с полосой шатер Гарри стоял во тьме. Где-то под его покровом, кажется, шла какая-то неприятная возня и слышался хрип, но точнее было не сказать. Может, в своих загонах беспокоились козы. А может, просто ветер трепал лохмотья, свисающие с веревок на крестьянских дворах.
Смирная и покладистая Кляча выволокла повозку на некое подобие дороги, и скоро та растворилась в истончившемся мраке осенней ночи.
Глава 11. ТЕАТР НА ОБОЧИНЕ
Дни шли за днями. «Прыгающая лягушка» продолжала колесить по бездорожью, забавляя крестьян и ремесленников в деревнях и маленьких, обнесенных частоколом северных городках, которые все больше заваливались в спячку ввиду приближающейся зимы.
Прошедшее забывалось, насущное требовало свое. И однажды в нарождающихся сумерках труппа, включая притихшего макака, разместилась на террасе заброшенного фермерского дома, встретившегося им по дороге. В доме пахло древесной трухой и сырым подвалом, но здесь, под остовом крыши, черепицу и жестяные заплаты с которой давно содрали рачительные соседи, было свежо и уютно. Перила и все вокруг обвивали стебли еще зеленого густого хмеля, необыкновенно пахучего, будто пытавшегося своим запахом сберечь лето на отдельно взятом пятачке, в следующем июне получив орден за беззаветную стойкость.
Бандон выволок откуда-то громоздкую и ржавую по швам, но еще вполне годную жаровню, которую поставили тут же, сами устроившись на ящиках и корзинах. В этот вечер дежурство по кухне приходилось на Хряка с Гумбольдтом, что заранее не предвещало ничего доброго. Однако, поддавшись волшебству места, и они соорудили нечто почти съедобное, тем паче скудные запасы вина было решено беспощадно и окончательно разорить, а под этот соус годится любая стряпня на свете вплоть до английской кухни.
Вечер стоял необыкновенный. А место… Дом находился на пригорке, с которого открывался вид на фантастический осенний закат над прозрачным сбросившим листья лесом. Там же, далеко, как под мышкой у звезды, на горизонте сверкала полоса озера. Вокруг простирались оставленные поля, еще хранившие пятнами следы вспашки, но уже по большей части поросшие дурными травами. Было удивительно, отчего такую благодать бросили хозяева и не нашлось новых. Впрочем, в Северном кантоне в отличие от Западного, слава богам, столько свободной земли, что можно устроить еще одно государство — и то не сразу поймут в столице. Возможно, они переехали в более плодородные края, или отец семейства нашел работу в городе, решив покончить с крестьянством… Хотелось думать о лучшем, о том, что все семейство теперь где-то ужинает в тепле, и дети мельтешат вокруг стола, мешая взрослым прочувствовать чудо тюленьей сытости. Недурно бы и нашим героям отведать ее щедрот.
— Выпьем за крыс, червей и все то, что таится под землей! И пусть они нас ждут и не дождутся вовек! — прогромыхал Бандон, поднимая кружку с ранеточным вином.
— Аминь.
— Да будет так.
— Хорошо сказано, дружище!
— У него кружка в два раза больше моей!
Хвет едва отпил из глиняного стакана и подошел к перилам. Те ответили ему скрипом, сплюнув на пол сонную подрагивающую крыльями пчелу.
— О чем думаешь? — спросила его Аврил, дуя на обожженные пальцы, которыми выхватывала из рагу морковь для своего питомца.
— Бедные пальчики! — плаксиво прогнусил Хряк. — Идите сюда, я остужу вас на своем великом пузыре. Ты знаешь, Ав, что я охлаждаюсь через него, когда жарко? Слыхал, за Круглым морем живут огромные животины с ушами, как крыша дома, — как, Бан, есть они там? — и используют уши, чтобы прятаться от солнца, типа жирной матроны под зонтом. Нам бы такую животину заместо Клячи!
Но балагура никто не поддержал. Да и сам он вздохнул и сник, обратив внутренний взгляд на свою утробу. Скажем без вранья, там было что окинуть широким взглядом (если ваши вкусы не особо притязательны).
— Куда мы дальше? — ответил ей брат.
— Ты и решай. Ты ж у нас рулевой, Хвет.
— Скоро зима, — отдал дань очевидному Гумбольдт. Его небритый кадык скаканул вверх-вниз, приветствуя щедрый глоток вина.
Великолепное и призрачное золото закатного солнца едва согревало, всех пробирал холодок со спины. Тощий клоун кутался в попону, взятую напрокат у Клячи. Педант прятался под платком Аврил, выставив наружу лишь мордочку — одновременно плаксивую и нагловатую, как у капризных детей. Через эту связь с внешним миром происходило кормление примата с общего стола. Отдадим должное старательной хозяйке, макак в последнее время прилично располнел и преисполнился значительного спокойствия, свойственного вечно сытым натурам, ведущим размеренное существование.
— Да, верно, неделя-другая — повалит снег.
— В этом году зима и так задержалась. Обычно уже все белым-бело.
— На севере так и есть. А мы уже почти вернулись на юг. В двух днях пути граница кантона.
— Скорее бы в родные края! — пролепетала Аврил, тормоша макака. — Ты ведь тоже хочешь к теплому солнышку, маленький глазастый недоносок?
(Согласимся, порывы нежности у юной леди выглядели неоднозначно.)
Нога у Кира совершенно выздоровела, сам он отъелся и окреп не хуже Педанта, в отличие от которого вместо сытого умиротворения к нему вернулся зуд общественной борьбы:
— Мы могли бы двинуться еще южнее и организовать профсоюз… — подчерпнутое в какой-то либеральной книжонке словцо не давало ему покоя, обрастая все большим ореолом значимости.
— Слушай, друг, — беззлобно вмешался Бандон, — с покалеченной ногой ты куда приятственней. Тяни-ка ее сюда, я немного подправлю, все только спасибо скажут.
Головы вокруг жаровни согласно закивали.
— Вы меня угнетаете, — вяло и не впервые констатировал Кир.
— Именно что. Можешь начинать борьбу за голодранскую правду прямо сейчас, — ответствовал ему Хвет. — Аврил, забери у него тарелку.
— А меня вот очень даже интересует индея насчет всяких прав, — подлила масла в огонь Аврил, вместо того, чтобы лишить революционера ужина. — Вот хоть бы… Как ты там говорил насчет женщин? Какие мы по книжкам?
— Равноправные? — уточнил Кир, чуя подвох.
— Нет, не это. Ну, то место, где написано, что все мужики должны вскакивать и открывать перед нами двери?
