В это время главным другом Мэрилин стал фотограф Милтон Грин: они познакомились в 1949 году, когда Милтон снимал ее для журнала Look, и с тех пор Милтон сделал несколько прекрасных фотосессий Мэрилин. Она ценила его за интерес к ее душе и отсутствие сексуальной подоплеки в их общении — наоборот, Милтон был первым, кто был готов обсуждать с нею деловые аспекты ее работы. Мэрилин дружила с его женой Эми и часто бывала у них дома. Именно Грин посоветовал Мэрилин избавиться от диктата студий, основав собственную продюсерскую компанию. Чем дальше, тем больше Мэрилин загоралась этой идеей — переговоры о создании компании шли практически весь 1954 год. Мэрилин хотела немногого: чтобы ей позволили самой выбирать сценарии, одобрять режиссеров и партнеров — короче, чтобы с ней считались, а не использовали как куклу. Именно это чувство она все больше ненавидела: ей осточертело быть просто вещью, принадлежащей студии, мужчинам, режиссерам, которым нет дела до ее души. Даже любящий муж, казалось, не видел в Мэрилин живой женщины: он мечтал сделать из нее «самую прекрасную домохозяйку Америки», но забыл спросить, что думает об этом сама Мэрилин. Она же, с детства лишенная дома и нормальной семьи, всей душой мечтала о настоящем семейном очаге, но совершенно не представляла, что это такое, и к тому же не собиралась бросать работу, дающую ей хоть какую-то иллюзию собственной необходимости. Джо безумно ревновал жену — к ее славе, поклонникам, фильмам, ко всем мужчинам, кто был рядом с нею, — а ей был необходим не собственник, а защитник. Наконец, Мэрилин, чтобы успокоить мужа, позвала его на съемки своего нового фильма «Зуд седьмого года», который снимал в Нью-Йорке Билли Уайлдер. Она играла практически саму Мэрилин Монро, воплощенную мечту — Девушку Сверху, будто сотканную из несмелых фантазий временно оставшегося без жены пожилого мужчины. Это могла быть лучшая роль Мэрилин, ведь она была написана словно специально про нее и о ней — недаром два года назад режиссер Говард Хоукс объяснял Зануку, удивлявшемуся провалу некоторых картин Монро: «Нельзя создать реализм с помощью совершенно неземной девушки. Мэрилин — чистейшая выдумка, а вы стараетесь сделать реалистичное кино».
В середине сентября Джо приехал в Нью-Йорк и как раз попал на съемки знаменитейшей в карьере Монро сцены: она в белом шифоновом платье стоит над вентиляционной решеткой, и воздух раздувает ее юбку выше головы. Съемки шли на Манхэттене поздно ночью, но все окрестности были забиты зеваками, восхищенно орущими на каждом дубле. Увидев, как его жена демонстрирует свое нижнее белье десяткам фотографов и тысячам зевак, Джо в ярости сбежал в гостиницу, а вечером избил Мэрилин.
По иронии судьбы, ни один из десятков снятых в Нью-Йорке дублей в картину так и не вошел: крики толпы испортили все съемки. Собственно, Уайлдер и не ожидал ничего другого: съемки на натуре нужны были скорее для рекламы фильма, чем для самого фильма. Сцену позже пересняли в павильоне в отсутствие зрителей.
Едва вернувшись в Лос-Анджелес, Мэрилин подала на развод по причине «морального ущерба, повлекшего душевные страдания». Хотя официально было объявлено о разводе по обоюдному согласию, Ди Маджио долго не хотел смириться с их расставанием, не раз пытаясь вернуть Мэрилин. Наконец 27 октября 1954 года брак был прекращен: биографы подсчитали, что семейная жизнь Монро и Ди Маджио длилась всего 274 дня. На прощание Джо с грустью заявил журналистам: «Нет ничего радостного в браке с электрическим светом…»
Через пару недель после суда Ди Маджио, который, как оказалось, нанял частного детектива следить за бывшей женой, устроил налет на дом, где, по его мнению, Мэрилин нежилась в объятиях любовника. С помощью друзей — включая Фрэнка Синатру — он вломился в дом к некоей Флоренс Котц, которая не преминула подать на них в суд. Позже выяснилось, что Мэрилин в это время была в соседнем доме у подруги, где разучивала роль, — в прессе этот инцидент, известный как «Налет по ложному адресу», обсасывался не один день, превратив трагедию двух людей в национальный анекдот.
По странному совпадению, на следующий день, 6 ноября, в честь Мэрилин Монро был дан банкет, где присутствовали Билли Уайлдер, Хамфри Богарт, Лорен Бэколл, Клодетт Кольбер, Уильям Холден, Джеймс Стюарт, Дорис Дэй, Кларк Гейбл, Гэри Купер, Лоретта Янг и еще пара дюжин суперзвезд Голливуда, а также кинобоссы Дэрил Занук, Джек Уорнер и Сэм Голдвин: это был знак, что Мэрилин наконец сочли «своей» на Голливудских холмах, что она официально стала звездой первой величины. Продюсер Чарльз Фельдман организовал этот банкет еще и в знак поддержки Мэрилин, на которую стали сыпаться упреки в непрофессионализме: мол, она постоянно опаздывает, срывает съемки, путает текст и так далее. Фельдман ценил Монро — и за те деньги, которые она приносила студии, и за ее непреодолимое обаяние, которое он как мужчина смог оценить по достоинству.
Его поддержка была как нельзя кстати: среди простых зрителей популярность Монро стала падать — американцы именно ее сочли виновной за распад звездного брака, под ее окнами выкрикивали оскорбления спортивные фанаты. Обиженный Джо чуть ли не в открытую обвинял Мэрилин в нимфоманстве и лесбиянстве: он так и не смог понять, что женился не на сексуальной блондинке из фильмов и не на выдуманной им «самой прекрасной домохозяйке», а на обычной женщине, несчастной и одинокой. Впрочем, надо отдать должное Ди Маджио — он продолжал любить Мэрилин и всегда был готов прийти ей на помощь. Уже через несколько месяцев они помирились и продолжали встречаться — уже как хорошие друзья.
Никто, кроме Фельдмана и Милтона Грина, не встал на защиту Мэрилин. Студия даже предложила ей несколько фильмов, где планировалось обыграть ее развод, но Мэрилин последовательно отказалась от каждого. Окончательно разругавшись со студией, она уехала в Нью-Йорк. Актриса Джоан Коупленд, сестра Артура Миллера, позже писала: «Мэрилин понадобилось мужество, чтобы уйти из Голливуда, хотя, наверное, оставаться там для нее было еще труднее, и разрешить эту ситуацию она оказалась не в состоянии. С ней там дурно обращались и как с актрисой, и как с человеком».
Седьмого января 1955 года на специальной пресс-конференции было объявлено о создании Marilyn Monroe Productions: Мэрилин была президентом и владельцем 51 % капитала, остальными 49 % владел Милтон Грин. На вечеринку в честь новоявленного президента компании Монро пришла в белом атласном платье и меховом манто от дизайнера Норманна Норелла, а среди гостей были даже Фрэнк Синатра и Марлен Дитрих. Пока юристы компании улаживали формальности с 20th Century Fox, Мэрилин обживалась в Нью-Йорке: сняла номер в гостинице, нашла психоаналитика и поступила в актерскую студию прославленного актера, режиссера и педагога Ли Страсберга — среди выпускников его школы Actors Studio значатся Пол Ньюман, Аль Пачино, Джейн Фонда, Дастин Хоффман, Роберт Де Ниро, Марлон Брандо, Микки Рурк и десятки других знаменитых актеров, но только Мэрилин была уготована особая судьба «любимой ученицы» Страсберга. Сначала она брала у него персональные уроки, а затем присоединилась — на правах вольнослушательницы — к групповым занятиям в его школе. Страсберг много сделал для прославления Монро как актрисы, раздавая многочисленные интервью, где превозносил ее талант, восприимчивость, пластичность и прочие актерские качества, но еще больше он сделал для собственной рекламы, буквально захватив Мэрилин в полное владение. Она всегда была податлива и зависима от тех, кто проявлял в ней участие, а Ли и Пола Страсберг буквально окружили ее заботой: как раньше студия и режиссеры диктовали ей, что играть и как говорить, так теперь Страсберги диктовали ей, куда идти и с кем общаться. Уже через пару месяцев Мэрилин оставила Грина ради Страсберга, едва не разрушив собственную компанию. При несомненном таланте актера и педагога, как человек Страсберг — особенно в изображении биографов Мэрилин — был далеко не таким хорошим, как хотел казаться. Деспотичный, агрессивный, Страсберг мечтал сделать из Мэрилин «свою» звезду, полностью ему подчиненную и за все благодарную. Его собственный сын Джон Страсберг позже писал: «Трагичнее всего было то, что многие, в том числе и мой отец, использовали ее. Они мешали ее особому образу жизни, уродовали ее неповторимые данные. А ведь нуждалась она только в любви. Конечно, мои родители по-своему любили ее, но любовь их причудливо сплеталась с игрой». Артур Миллер признавался: «Терпеть не могу этого человека… Мне кажется, в нем есть что-то фальшивое». А сценарист Генри Эфрон отмечал: «Ли был человеком без души». На премьере «Зуда седьмого года», когда публика чуть не разнесла кинотеатр и овациями приветствовала Мэрилин, Страсберг в пух и прах разнес и фильм, и игру Монро, так что она чуть не расплакалась прямо перед фотокамерами: но Страсберг тут же объяснил ей, что под его руководством она станет настоящей актрисой.
